Ничего не меняется?
Я то ставила, то убирала вопросительный знак в конце заголовка, потому что так и не смогла определиться: все-таки меняется или нет?
Происходит ли смена воспитательной повестки, представлений об эталонном поведении и перечня требований, которые взрослые предъявляют к детям? Или изменения затрагивают только наименования и частности, а в целом остаются прежними?
Эти вопросы возникли у меня совершенно случайно, когда я нечаянно увлеклась чтением сборника стихов Агнии Барто, сохранившимся в домашней библиотеке с времен моего детства.
В воскресенье я взялась за подготовку очередной порции лекций. Для того, чтобы раскрыть тему одной из них, мне понадобился материал, касающийся игр и интересов, которыми были увлечены мальчики и девочки середины прошлого века. Проникнув в мир детства значительной давности и проиллюстрировав его живыми свидетелями тех лет, я намеревалась сделать социально-психологический портрет эпохи более объемным и достоверным.
Сначала на поверхности оказались картинки, красноречиво рассказывающие о быте и лицах того времени.
Разумеется, они изображают несколько идеализированную повседневность, но даже в ней младенцев купают в корыте, посуду моют в тазике и умываются холодной водой.
Глядя на эти бытовые сюжеты, нельзя не восхититься тем, как похорошела наша жизнь.
Однако кроме иллюстраций, обличающих прошлое и демонстрирующих последующие кардинальные перемены к лучшему, существует детская литература. Она тоже является свидетелем, могущим дать показания.
И она их дает - в каждой строчке, в каждом стихотворении.
В том, что всё написанное достоверно отражает реальность, нет никаких сомнений. В случае расхождений юные читатели быстро бы опознали фальшь и утратили интерес к книжке.
Перелистывая страницы сборника Барто, я нашла различия между «было» и «стало», но не в том количестве, на которое рассчитывала.
Мы стали по-другому именовать некоторые явления, но их суть, кажется, осталась прежней.
При воспитании детей восемьдесят лет назад критике подвергалось то же, что сегодня: леность, лживость, хвастовство. Все эти пороки прощаются взрослым, но не детям - их упорно пытаются сделать совершенными.
Например, такой психологический дефект как стремление выглядеть лучше, чем ты являешься, выдавая нагора мнимые достижения, и в 1949-ом, и 1964-ом и в 2024-ом порицается одинаково.
Или нынче это не недостаток?
Посмотрите на «Володин портрет» - чем не зарисовка из настоящего?
Разница лишь в том, что сейчас такие володи снимаются на камеры айфонов.
А сколько среди наших современников «мальчиков Напоказ»?
Думаю, их многочисленность не делает подобное поведение одобряемым.
И все-таки я отыскала некоторые различия. Правда, они затрагивают не моральные качества, а отдельные аспекты детской жизни.
Например, игры.
Во-первых, меня удивила популярность крокета. Почему-то мне казалось, что им увлекались английские аристократы, а не советские школьники и дошкольники.
Во-вторых, ожидание, что ребенок сядет на лавочку, чтобы поболтать с незнакомым старичком, ныне тоже не считается обоснованным. Если в середине прошлого века любой взрослый позиционировался как непререкаемый авторитет, а пожилой - как фигура, имеющая законное право на заботу и уважение, то теперь незнакомец воспринимается как источник потенциальной опасности.
Самое большое удивление у меня вызвало стихотворение «У страха глаза велики», высмеивающее опасение быть принятым за стилягу.
В нем вновь фигурирует Вовка, но - отклоняющий любые обновки.
По первым строчкам я мысленно поставила ему диагноз расстройства аутистического спектра (вот это точно примета нынешнего времени), но к концу стихотворного текста прочувствовала его воспитательную мораль, сатирически сфокусированную на недопустимости неряшливости и необоснованности надуманных опасений.
А как думаете вы?
Сильно ли отличаются детский мир прошлого и детский мир настоящего, если проанализировать не предметную их сторону, а психологическую?
Или поменялась обертка, а содержание осталось прежним?
Давайте сравним два мира детства: середины прошлого века и 2020-х годов. Какие они?
Poll
Происходит ли смена воспитательной повестки, представлений об эталонном поведении и перечня требований, которые взрослые предъявляют к детям? Или изменения затрагивают только наименования и частности, а в целом остаются прежними?
Эти вопросы возникли у меня совершенно случайно, когда я нечаянно увлеклась чтением сборника стихов Агнии Барто, сохранившимся в домашней библиотеке с времен моего детства.
В воскресенье я взялась за подготовку очередной порции лекций. Для того, чтобы раскрыть тему одной из них, мне понадобился материал, касающийся игр и интересов, которыми были увлечены мальчики и девочки середины прошлого века. Проникнув в мир детства значительной давности и проиллюстрировав его живыми свидетелями тех лет, я намеревалась сделать социально-психологический портрет эпохи более объемным и достоверным.
Сначала на поверхности оказались картинки, красноречиво рассказывающие о быте и лицах того времени.
Разумеется, они изображают несколько идеализированную повседневность, но даже в ней младенцев купают в корыте, посуду моют в тазике и умываются холодной водой.
Глядя на эти бытовые сюжеты, нельзя не восхититься тем, как похорошела наша жизнь.
Однако кроме иллюстраций, обличающих прошлое и демонстрирующих последующие кардинальные перемены к лучшему, существует детская литература. Она тоже является свидетелем, могущим дать показания.
И она их дает - в каждой строчке, в каждом стихотворении.
В том, что всё написанное достоверно отражает реальность, нет никаких сомнений. В случае расхождений юные читатели быстро бы опознали фальшь и утратили интерес к книжке.
Перелистывая страницы сборника Барто, я нашла различия между «было» и «стало», но не в том количестве, на которое рассчитывала.
Мы стали по-другому именовать некоторые явления, но их суть, кажется, осталась прежней.
При воспитании детей восемьдесят лет назад критике подвергалось то же, что сегодня: леность, лживость, хвастовство. Все эти пороки прощаются взрослым, но не детям - их упорно пытаются сделать совершенными.
Например, такой психологический дефект как стремление выглядеть лучше, чем ты являешься, выдавая нагора мнимые достижения, и в 1949-ом, и 1964-ом и в 2024-ом порицается одинаково.
Или нынче это не недостаток?
Посмотрите на «Володин портрет» - чем не зарисовка из настоящего?
Разница лишь в том, что сейчас такие володи снимаются на камеры айфонов.
А сколько среди наших современников «мальчиков Напоказ»?
Думаю, их многочисленность не делает подобное поведение одобряемым.
И все-таки я отыскала некоторые различия. Правда, они затрагивают не моральные качества, а отдельные аспекты детской жизни.
Например, игры.
Во-первых, меня удивила популярность крокета. Почему-то мне казалось, что им увлекались английские аристократы, а не советские школьники и дошкольники.
Во-вторых, ожидание, что ребенок сядет на лавочку, чтобы поболтать с незнакомым старичком, ныне тоже не считается обоснованным. Если в середине прошлого века любой взрослый позиционировался как непререкаемый авторитет, а пожилой - как фигура, имеющая законное право на заботу и уважение, то теперь незнакомец воспринимается как источник потенциальной опасности.
Самое большое удивление у меня вызвало стихотворение «У страха глаза велики», высмеивающее опасение быть принятым за стилягу.
В нем вновь фигурирует Вовка, но - отклоняющий любые обновки.
По первым строчкам я мысленно поставила ему диагноз расстройства аутистического спектра (вот это точно примета нынешнего времени), но к концу стихотворного текста прочувствовала его воспитательную мораль, сатирически сфокусированную на недопустимости неряшливости и необоснованности надуманных опасений.
А как думаете вы?
Сильно ли отличаются детский мир прошлого и детский мир настоящего, если проанализировать не предметную их сторону, а психологическую?
Или поменялась обертка, а содержание осталось прежним?
Давайте сравним два мира детства: середины прошлого века и 2020-х годов. Какие они?
Poll