(no subject)
Стихи
***
Весело жить в загорелом краю,
в мире картежников и аферистов,
в доме, где день просыпается свистом,
воют собаки, и птицы поют.
Жаждой, работой, морозом и зноем
Бог убиваться об камни велел.
Дети хохочут, любовницы стонут,
весело жить, умирать веселей.
***
Жду, говорит, тебя три часа, наверно.
Да знаю, что задержали самолёт, да.
На вот поешь шаверму .
Мне ж на работу надо не опоздать.
Какого черта ты вообще не звонила..
Нет, это вовсе не было мило.
Нет, это чувство мне совсем незнакомо
Давай побыстрей, надо ж ещё до дому.
Ну вот как-то узнал, когда.
Все, говорит, будет как ты хотела.
Чисто друзьями в плане души и тела.
Чисто потрахаться, фильм посмотреть крутой.
Я, говорит, кстати, играть бросил..
Похолодало да, что ты хочешь - осень.
Вон погляди - полный карман денег
Ты же хотела - можем купить тебе велик.
Просто по-дружески, что нам считаться -то.
***
Пишу чуваку я маляву в острог,
Что мол ты давай выходи.
Бухнем, мол, курнем, побазарим чуток,
Чего там, вся жизнь впереди.
А он отвечает, что правда за нами,
Не жалко и жизни ничуть,
Что честь и свобода - извечное знамя,
И с этих путей не свернуть.
А я отвечаю, что вовсе не чаю
Страданий на крестном пути.
Что честь и свобода - твоя - не народа,
И жизнь не походный мотив.
За вас, говорит, сильно сердце болит,
Живёте, мол, скудно и бедно,
Мол, мы отстоим, не сдадимся врагу,
Мол, честь и свободу твою сберегу,
Мол, выйдем с победой, сготовишь рагу,
И выпьем за нашу победу.
***
Жизнь прожигается кустом
С разинутым шершавым ртом
Мясистой рожей.
И лопается кожура,
Пора мол милый друг, пора,
Весёлый Роджер.
Не страшно жить в родном краю,
Где птицы пестрые поют,
Ветра играют,
Где солнца жареный каштан
Лоснится шкуркою кота,
Как мякоть рая.
Где прямо с шелковых небес
Спускают бархатный навес
И стелят скатерть.
Играет ветер бахромой.
Любимый мой всегда живой
Он все оплатит.
***
Я прикидываю невозможность как силу,
Направленную против меня лично,
Поле, на котором траву скосили,
Забыл зажигалку, сломал спичку.
Скосили и говорят, мол так красивей,
И даже сено - не моему скоту.
И горизонт тот открывшийся бледно-синий
Не по мою сторону, а по ту.
Ни разу не красивей, наоборот, бесит,
Наоборот, вызов, плевок в лицо, не дать сдачи, не быть грубым,
Не собираюсь утираться смиренной песней,
С должным достоинством надувать губы.
Наоборот, буду визжать, царапаться и кусаться,
Мне плевать, что это испортит вам внешний вид.
А ты темпераментная, говорит, цаца…
Да никто не косил, вон оно, твоё поле, в полный рост репей, все ноги в крови.
***
Глядишь на землю сверху вниз
Броском пантеры на карниз
Кошак вылазит
Ну а соседи над тобой
Выходят в свой последний бой
С засильем грязи.
Их пылесосец затрещал,
Волнуя заросли плюща
На их балконе
Лохматя пыльные вихры
Зелёным ворсом на ковры
Слетают кони.
На тесной улице народ
Открыв щетинистый свой рот,
С утра клубится.
На повороте снизу вверх
На разноцветных лицах смех
И вкус корицы.
Взлетает к небу шум и гам
И у лотошников в ногах
Кудахчут курицы.
И балаган как человек
Который ест балык - екмек
От солнца жмурится.
Он дует в пеструю дуду,
Он говорит - сейчас приду
И пахнет чудом.
Вся жизнь, конечно, впереди.
Стой, где стоишь, не уходи.
Сейчас я буду.
***
С пристани чайной, бешено хлопоча,
Жирные чайки долбятся о причал,
Воздух лоснится как гуталин ночной
Яростной спицей мажется шпиль волной.
Пенясь колонной, крепость приюта для
Пешим и конным варварским королям,
Бродит закваской, бьется в шершавый крик.
К тверди атласной каменный страж приник.
Сонный привратник в тесном раю чужих
Пустит обратно, пустит в чужую жизнь,
Кружит хромой жеваный двор потерь,
Пустит домой, пустит в чужую дверь.
***
Папка мне говорил - не привязывайся ты к ним, главное,
И вот, наконец, получаться стало.
Стало типа как за бортами пасмурной гавани,
В трюме стучатся, ветер стучит о шпалы.
Бьется, свистит, мается и грохочет,
рвется занозой, льется пенными королями.
Тебе, говорит, не стыдно, выставила среди ночи.
А я и не выставляла.
***
Рыжие жареные цветы
сократились в тугой стручок.
не цепляются за рубашку.
День и вообще перешел на ты,
приноровившийся новичок
курит взатяжку.
Курит и сплевывает в тот куст,
что был как ражий привратник густ,
щурится еле.
Липнут горошины к другу друг.
Птицы не улетают на юг.
Уже прилетели.
***
Там за белесым сквозным косогором
Гулом машин зарастает ветер,
Воздух царапает светлым и черным,
Свистом саднящих сухих соцветий.
Клюв вороненый собак разбудит,
Сонных костей остроносым вором,
Криком хитрых крылатых судей,
Лай заливая в мохнатое горло.
Не на прощание, а по-братски,
Не помахав крылом во дворе,
Жизнь раздает виноград как цацки
И разливается из прорех
***
Я , говорит, все делаю хорошо
Ну не то что хорошо, а с душой
душу, мол, вкладываю свою.
Хоть на войне, хоть в кабаке, хоть в койке,
хоть бы с женой, хоть посреди попойки,
даже с путаной вроде бы как в бою.
И в преферанс и в покер и на рояле
Режется жизнь зазубренными краями
Нарекаци плачет, Чаренц по бабам, свистит Севак.
Хоть хоровац, хоть бы твоя гречка .
В церковь приду Богу поставить свечку ,
Все у меня будет всегда за так.
Круто, я отвечаю, слушай,
А как ты себе ее представляешь - душу?
Вроде чего эта твоя душа?
Это, он говорит, это пока не знаю,
Вроде как крест, камень, доска резная,
Вроде разметки жизни по рубежам,
гроздья узора, люди, звери и птицы,
то, что живет, умирает, в окно стучится,
переплетаясь там наверху вдали.
Что там внутри жгучей каменной плоти,
и не поймешь, если не расколотишь,
и не узнаешь, ну да и надо ли?
***
Как саднит глазами
мелкая улыбка,
поднимает ветер
жареную пыль,
солнцем облизало,
стало зло и зыбко,
ничего не светит,
не шумит ковыль.
Как мясистый запах
от бутонов рыжих,
блеск чернявых гроздьев
в зелени вихров,
жизнь на мягких лапах
и прижмет и выжжет,
прикуп взят и роздан,
будь всегда готов.
***
Открывая глаза, увидишь черную точку,
в темных глазах , в злом лице напрямки,
в этой густой твердости оболочки
гулкого плеска вен свинцовой реки.
Что там еще можно ловить , приятель,
Корчей наживки на острие зрачка
не отпускает, держит, колотит, катит,
рот затыкает, инч , говорит, ка чка.
***
К жадному глазу воздух приник.
Заходит сразу и напрямик
Ловит ветер широкий рот
Наискосок лица.
Зелень сжала в древесный кулак орех
Что ловить на скрижалях поперек лоскутов и прорех
Клекот веток, упрямство пожара, свистящий смех,
Жажду солнечных злых широт,
Пулпулак у крыльца.
***
День просыпается, как петух,
Тот, что умеет считать до двух,
Сено-солому.
В книжке зачитанной чистый лист
Режет глаза. Пионер-горнист
Плачет по дому.
Звезды еще по ветрам снуют,
Между ветвей шерстяных кают
Шелест разносят.
Но потихоньку камац-камац
Стайкой выводит полки на плац
Белая осень.
***
Ночь опускается черными муравьями,
Падает и растекается как инжир
Ветром по веткам ползёт между корнями
Вздувшихся шеей переплетенных жил.
Ночью погаснет свистящий сухой воздух,
Гулом запекшись в изгороди двора,
Ночью не страшно, ночью ещё не поздно ,
Зрея на языке потемневшей гроздью,
Лопается кисло-сладкая кожура.
***
На этой фотке он с женой,
И небо солнцем сожжено,
Как шрам от раны ножевой,
Засосом зреет абрикос
Над любящей четой.
И мне презрительно слегка,
Я зырю в общем свысока
На это вот в руке рука,
Кромешный мрак тяжелых кос
И крестик золотой.
И мир, идущий на таран,
Зеркалит зной обсидиан,
И даже музыка как крик
Вскипает черным блеском,
Ведь жизнь вульгарна и пошла,
И что ты в ней вообще нашла,
Наверно, только этот блик
На лезвии турецком.
***
Любовь это же вовсе не то совсем,
Это не близость душ, тел и по жизни тем,
это когда как за себя ломает.
это когда напрочь сбивает с ног,
как она зацепила гвоздем чулок,
этот дурацкий смех и судьба хромая.
Не, у меня не было никогда,
Хоть бы я тысячу раз говорила да,
В смысле к мужчине, только, наверно, к сыну.
Как он из школы домой под дождем шел,
как он глядел, забыв надеть капюшон,
Как на того, кто сказал, что все хорошо,
а потом кинул.
Дождь начинался, ветер листья крутил,
Он возвращался из школы, совсем один,
мелкий такой, удрученный, худой, усталый..
Может, только воздух лицом лови,
мы с тобой и не сделаны для любви
просто для жизни - тоже уже немало.
***
Там, говорит он тихо, там за горной вершиной
Дикие турки точат , точат свои кинжалы...
Кто защитить нас сможет, если они решили...
Впрочем, для вас, наверно, меж нами разницы мало...
Я, когда жил в Европе, чисто, светло, уютно,
Эти мадам такие, ухожены, дом, работа
Выйдет с ночного клуба, ей отдохнуть охота,
Ну для фул тайма просто, тебя и не вспомнит утром.
Я говорю, братишка, мир течёт и грохочет,
Крошится жаркой трещиной, белою нитью шитый
И от судеб, братишка, нету ни днем ни ночью
Нету для нас с тобою в нем никакой защиты.
***
Бля, говорю, я тоже умею в форму,
Я тоже солдат, я тоже сынок не дочка.
А на рассвете отчаянно и зазорно
Птицы кричат, а соседи кричат всю ночку.
Ты говоришь, пусть гуляют, ведь мир непрочен,
Ты, говоришь, ты же тоже сейчас кричала,
Я не хотела...ну видишь, не все, как хочешь,
Ну и плевать, начнём каждый раз с начала.
Небо ломается чёрной слепящей стаей,
Солнечным свистом вспыхивает и бьется
Ты говоришь, когда подыхать станем,
Вспомним друг друга глазами на фоне солнца.
***
Она ценила мужскую дружбу
А он ценил, чтоб и так и сяк,
Чтоб все прекрасно - внутри ль, снаружи.
И оба ценят забить косяк.
Метался ветер собачьим воем.
Ножом вороньим в краях чужих
Не страшно сдохнуть, когда вас двое,
Не страшно сдохнуть - тревожно жить.
***
Ты вроде это, вроде бы как наказываешь,
Будто чего-то такое мне показываешь,
Что я видала так-то уже не раз .
Камни вздымаются горной щербатой лестницей.
Воздух щебечет умницей и прелестницей.
Солнце открыло хищный горячий глаз.
Нету пространства для разговоров вежливых
В горной гортани острой щебенкой режется
Ворсом осколочным звуков свистящих нить.
Колет глаза и ладони царапает
Будто сорвало шлюзы, мосты и клапаны
Чем они могут нас с тобой удивить.
***
Ты останешься здесь навсегда чужим,
Как родился чужим на свет.
Проживёшь такую клевую жизнь,
Что на свете и лучше нет.
Будет камень крошится твоей ногой
Голосить девицы в твоих руках
Только ты один и никто другой
Под дождем иди, обратишься в прах.
Разделив осколками звон окна,
Пролистав пожаром рассвет в глазах,
Ты рождался безжалостен, бос и наг,
Так чего ты хотел сказать?
***
Оказалось, здесь тоже бывают сумерки.
Спала жара и притушила свет.
Дети на улице играют в футбол и в жмурки.
Горлицей куст сиреневый разогрет.
Город внизу сразу пишется начисто
Невозвратимой горной грядой утрат.
Стелется, вьется, взвивается черной ласточкой.
Да мне наверх, ну не совсем, за каскад.
Птицы свистят там, где старик насвистыал.
В жарких дворах варится хариса.
Нет ничего страшного злого чистого-
Влажного свиста ласковые глаза.
В каменной церкви прохладно и пахнет праздником.
В ветхом борделе смеются и пьют вино.
Лают собаки, а люди вообще проказники.
Вот и дошли, стало совсем темно.
***
Спор традиционалиста и гуманиста не качественный а количественный.
Традиционалист любит , чтоб все было величественно.
В доме чтоб много комнат, и в каждой свои игрушки.
Чтоб мальчики рвались в небо, девчонки рыдали в подушку.
А гуманист отвечает, да пусть живут как хотят,
Лишь бы рожи друг другу не чистили и не пытали котят.
Традиционалист на это- ну это же так убого-
Все эти их хотелки, пусть ищут любовь и Бога.
Пусть будет жизнь как награда, пусть бьется злодей с героем.
А мучить котят не надо, да и людей не стоит.
А гуманист отвечает- убог твой мир черно- белый .
Они выпивают по новой за безнадёжное дело
Жить на том белом свете , где зацветает айва.
Дует в лицо им ветер и выдувает слова.
***
Когда совсем уж совсем ну совсем херово ,
То ты ловишь кайф от каждого слова,
Только одним сочетаньем гортанных звуков,
Только лишь ветка по честнаку даст руку.
Ветром признает, по честнаку примет
И по лицу полосами даст тебе имя,
Крошится камень, пыль от копыт в глазах,
Кашу с комками, ну и тебя, коза.
***
Кажется, Кортасар или кто там ещё,обращался к самоубийцам ,
Мол , просто прикиньте, что они все используют ваши поминки , как повод встретиться, поговорить, напиться,
Как они будут говорить свои умильные речи
На этой своей приятной встрече.
Как жена будет стоять с важным и постным видом
Изображая скорбь на вашей панихиде.
Как любовники и любовницы будут медленно и трагически
Трахаться с кем-то другим периодически.
Как ваши мама и папа поедут на природу, чтобы развеяться
И заделают себе нового младенца.
Как все будут постить котов и кошечек в своих сториз,
Помогающих им в этот тяжёлый час пережить такое горе-такое горе.
Ну и так далее , общий посыл понятен,
Ничего ты им не докажешь, бросай, сынок, это самоубийственное занятие.
А я бы на месте того чувака ответила, да мне так-то похуй,
Хорошо вам там без меня будет или очень плохо.
Кто сказал вам , придуркам, что я так добивался ваших любви и признания?
Да просто следователь чуток перестарался, выбивая признательные показания.
***
И на этом плацу он решает стать новым мучеником,
Подносить к лицу онемевшие руки в наручниках.
Притупить своей кожей ту бензопилу ржавую,
Что, конечно, поможет сраженью с "великой державою".
Это значит уже, дорогие друзья и сожители,
Что из всех падежей остался один винительный,
Значит, все заебало - бабки, мамки, жены, любовницы.
Значит, много не мало, и не хочется и не колется.
Только рвёт на клочки облака ледяной ветер.
Он снимает очки - не на что тут смотреть-то.
***
Ветром нагорным режется острым краем,
Склон каменистый, крошится на куски,
Белым по черному олову расцветая
Яростным свистом вереска и тоски
В белых ладонях сжимает сухой воздух,
Криком птенцов красный наполнит
рот,
Граем вороньим обрывистых беспризорных
Белым лицом наискось вверх взойдёт.
Нам ничего не надо, не в этом дело,
Голый и босый щурит глаза со сна.
Ветром по саду резало и горело.
Это цветет абрикос, началась весна.
Премия
На 8 марта мне дали премию
Никому не дали,только лишь мне одной
Да, я одна там баба, зато они все с семьями.
Куча детишек с толстой доброй женой.
Наступила весна, и солнце жарит яичницу
А по утрам дубака рассекает нож.
Жизнь не зачтется, сложится и не вычтется.
Что уж ты так-то, ты ж не зачет сдаешь.
А на работу близким путем ходила я -
Сразу наверх через пустырь напрямки
Только бродячие тощие шелудивые
Псы их бросаются, скалят свои клыки.
Здесь, говорю, такие места красивые.
Только бездомных собак,здесь я не боюсь людей.
Не запытают, разве что изнасилуют.
И то постараются лаской своей раздеть.
Нечему расцветать, все и так зеленое.
Перетерпело снег и блестит опять.
Топорщилось ветками под ледяной попоною.
Мокрыми листьями нагло идет гулять.
Это нечестно, что мне только прибавка к жалованью
А мужикам на праздник дадут какой?
Возле подсобки смеются люди усталые..
Хлопают меня по плечу рукой.
***
давай, говорю, как в плохом кино,
сварганим последнее заодно,
кино вино или домино
взбивают густую взвесь
а ты говоришь, ну чего, давай,
пусть жизнь колотится как в трамвай
гремит по рельсам в звенящий край
как с кожи содранная кора
как за платаном в горах пора
трамваи не ходят здесь
***
Я же с тебя заберу то, что мне надо,
как обдирая кору, ветром по саду,
перелетает зима, каркая птицей,
прячет в свои закрома, клювом долбится,
как разбивает орех серым обломком.
Как разрезается смех лезвием тонким.
Как отпечаток в снегу лапкою мелкой.
Переглядеть я смогу в снег и в гляделки.
Как заберут холода грустною властью.
Как зарастет без следа хрустом по насту.
***
Когда тебе снится холодное лето,
Пустыми глазами упертое в небо,.
Ты утром почти забывешь про это,
Про то и про это,про вторник и среду.
Про все дни недели, бегущей навстречу,
Когда ты шагаешь по скользкой дороге.
Когда заржавеет, калечит и лечит
Рассвет из тумана как зверь из берлоги.
И ты протираешь как пятна паркета
Глаза этим светом,мотнув головой.
Когда тебе снится холодное лето,
Ты утром не помнишь совсем ничего.
***
Я говорю, думала, я солдат,
а так-то это же ты и солдат по ходу.
Думала, черт мне по ходу не брат,
а оказалось, брат мне непогода.
Здесь даже снег не праздник а как бы смерть,
то, что ломает, чтоб добиться признанья.
Листья не знают, что надо кончать зеленеть,
просто ломают куст в полном сознаньи.
Яростно зырят сквозь ледяной нарост,
скалясь, блестя и не жалея ветку.
Снег, говорит, просто дым твоих папирос
с той пошлой песенки, все развеется к лету.
***
Я тут прикинула, что я люблю в России ,
Так-то по честнаку и не вдруг сказать
Ветер , конечно , как говорится , дожди косые,
Злую усмешку , сбитые тормоза.
За пустырем ржавый заката скрежет,
Этот вот с малолетства уход в отказ
Белым сухим лезвием перережет.
Мерзлой осоки узкий и острый глаз.
Даже не знаю, последнюю папиросу ,
К стенке прижав и мамкин сжав ирокез,
Сбитые руки, последние блядь вопросы.
В общем, тебя братишка только тебя как есть
***
Пусть говорит даже самый конец,
ни у кого не попрошу прощенья,
Меня, говорит, меня не простил отец,
а остальные мне все равно вообще.
Я пошел в мать, а он был совсем другой.
Белый, высокий, охотник , аристократ,
Пальцем не тронул, бровь выгибал дугой,
Слово нам скажет - каждый уже был рад.
Вместо науки я пошел воевать,
Это еще он как-то бы мог снести,
Я же такой я же пошел в мать,
Вместо искусства я пошел торговать,
Делать дела, этого не простил.
Так и сказал, руку подняв к груди,
Видеть тебя не хочу, прочь от меня,
И умирать буду - не подходи,
Так он и сделал, он всегда выполнял.
Умер в больнице, я не успел прилететь
С Польши летел , пока там билеты менял,
Пара часов... да какая случайность -смерть
Просто он и тогда не простил меня.
Ну и не надо, я говорю, раз так,
Я говорила..ну и черт с ним, забудь,
Стол мне закапал, чего ты ну как дурак.
Слушай чего ты, все пройдет как-нибудь.
все мы такие, надо как-то же дальше жить,
все мы остались здесь одни навсегда,
в питере ветер над пустырем кружит,
все заметет и не оставит следа.
Боль и тоска растают как горный снег,
Даже и смерть, любая вообще беда
Ты говорит хороший ты человек,
я не хорошая, но человек да.
***
Предъявляя свету свои права,
прорастает перьями сквозь трава,
крошит клювами мокрыми.
Прорастает в небо щербатый туф.
Жизнь не делится надвое , но на двух
разбивается окнами.
Разбивается каменной скорлупой,
разливается лужицей как запой ,
как фонтанчик идущих на водопой,
созываемых жаждой.
Острых брызг на память колючий зной,
застывает в пальцах стакан резной,
как цветок, оплаченный всей казной,
прорастет однажды.
***
Московский хипстер прибирается в бытовке
Он улыбается и щурится в окошко
Сжимает инструмент рукой неловкой,
И в ухе у него горит серёжка.
Он в модных ресторанах раньше ужинал
Он не жалел народ душою чистою
Он рассекал в штанах подвернутых зауженных
Здесь научился у армян насвистывать
Он не стоял в пикете на проспекте,
Он не еврей, даже не голубой,
Вместо него креативным директором
Теперь пролетарий с тяжелой судьбой.
Лицом не клали в ледяное крошево
Его с плакатом дерзким Путин - вор!
Но что-то видно сделал он хорошее
Что Бог вот так вот наградил его.
***
Что бы ты взял с собой с этой пустой тарелки?
Я бы взяла бешеные гляделки,
Лезвие солнца сухое, заточенное до хруста,
Город внизу, мелких и злые чувства.
Я бы взяла мелких двумя руками,
острую злую волю, крошащую голый камень,
В крик обнаженные скалы, поросшие диким волосом,
В общем, короче, волю, детей и голос.
В рай или ад не в счет, какая там нахрен разница,
Если одна дает, другая и вовсе дразнится,
Криком одна кричит, другая зубы сжимает,
Я бы взяла ключи, руки, глаза и камень.
***
Когда тебя били, то сам-то чего высвистывал,
когда по лицу заехали слегонца?
думал, если убьют, то пускай по-быстрому.
а выбьют глаз или зубы - не пить с лица?
вспоминал ту шалаву, с которой в запале трахался,
солнечный ветер, яростную звезду?
сникерсы, нагетсы. полстакана армянского,
свечки на торте, которые ты задул.
пытался махать кулаками или прикрыть голову,
слиться с землею, подняться из-под земли?
на ноги встать, хоть бы руками голыми,
только б достать их, только б меня нашли?
шарился взглядом пока мог поднять глаза еще,
все подойдет - лом, арматура, кирпич, дубье,
Бога просил - только б не сдать товарищей,
прятал лицо, имя твердил свое?
Все подойдет - обломок , осколок, заточка, розочка,
Обрезь кустов, ржавые кулаки,
Сизый репейник, дыма серое облачко,
Ветреный вереск, жимолость у реки.
***
этот чувак, с которым полы драим,
не знаю, сказал, как и зачем я жив,
как он палил их мусорские хари,
чудом сумел бежать, собирает инжир
здесь он живет на заброшенном старом складе
спит на полу, питается лавашом
ждет свою девушку, когда он тут все наладит,
она тоже приедет и будет все хорошо,
не, хорошо не будет, не в этом дело,
жизнь и вообще не для этого нам дана,
как оно вспыхнуло пламенем, как горело,
как та девчонка махала ему с окна.
***
Я говорю ему, в этой войне
Мы все под ударом и все наравне,
И бабы и мужики
Все одинаково слегонца
красные сгустки смахнут с лица
тыльной частью руки.
Все одинаково бьют поддых,
все сгибаются пополам,
ловят воздух разбитым ртом,
не просят пощады и даже воды,
приюта, уюта, двора, кола,
картинок с живым котом.
А если такие что враз сдались,
смотрят жалостно, глазами вниз,
просительны и нежны.
так нахуй они говорю нам нужны
в мире где светит одна звезда
сметая поселки и города
И он отвечает - да.
***
С детства мать мне твердила, как жаль мужиков,
Как нелепы, башкою среди облаков,
Как не приспособлены к танцам.
Как они беззащитны в своей наготе,
Как они покупают продукты не те,
Как идут на слабо помахаться.
Т.е. как бы советский такой феминизм,
Когда жмется друг к другу нелепая жизнь,
Только звездное небо над нами
Грудь пронзает холодным лучом напрямик,
Вырывает из горла твой грешный язык
И зовет погулять с пацанами.
***
Оставшись один, навсегда возвращаешься в детство,
Прижимая к груди недопитую жажду согреться
Ты почти герой, ты вообще никогда не плачешь,
За рекой и горой ты находишь потерянный мячик
В черноте просвет, расцветают глазами звезды
Уже поздно, да нет, вообще никогда не поздно
Там тебя подождут и возьмут навсегда с собою
Там крутой маршрут, там живут другие герои
Там взмахнув рукой, говорят словами народу,
там во веки веков, там за нашу и вашу свободу
Там стоишь ты мелкий, несчастный, счастливый, худой , упрямый
навсегда один во дворе под дождём без мамы