Данька. Памяти колли.
Данька - это обожающие глаза, танцующая походка, ухмыляющаяся пасть, длинная шерсть и звонкий голос. Его никто из домашних не воспринимал как просто собаку, нет, это был еще один член семьи. Огненно-рыжий колли, не чистопородный, но не меньше от этого любимый был рядом двенадцать лет. Попав в дом бестолковым щенком, он превратился в воспитанного пса, веселого и сообразительного. Полного имени - Дансер - мы никогда не использовали, для всех он был Данькой, Данчиком, Даном. Посторонние все время удивлялись, как много он понимал и знал. А хитрая лисья морда просто привыкла «читать» людей, смотреть на жесты, на эмоции. Так, вход в зал для Дана был запрещен, но он становился в дверях и по шажку, по половинке, тихонько переступал границу, с надеждой наблюдая за нами. И стоило только улыбнуться, даже не в его сторону, как пес тут же расцветал от счастья: «А-ааах, вы не возражаете, да? Так я с вами посижу….». Дан умел «говорить» - именно не лаять, а выразительно рассказывать о своем, собачьем. Спросишь его, как, мол, дела, а он так старательно выводит: «Авваа-авввв, аууууввв, аввав, авав!». И глаза такие - ну мог бы - из шкуры выпрыгнул, чтобы мы поняли. Всех членов семьи он знал. Спросишь: где мама? Он в ту сторону мордой поворачивается - туда ушла. А если без привязи, так и найдет. «Ищи маму!» - и пес срывается с места в поисках хозяйки. Он и будить приходил, хотя его этому никто не учил. Бабушка, бывало, попросит: «Иди, буди Олю!», и Дан начинает вздыхать на ухом и ахать, а если сон крепок, так и носом по руке пройдется - ну вставай уже, завтрак готов. Вообще во дворе он был главным - следил за порядком, причем со всей ответственностью. Лошадь вышла из база - ай-ай, ау-ау-ау, хозяйка, смотри, какое безобразие! Курица выпрыгнула и роется во дворе - ау-ау-ау - загоните нахалку. Если же «прогулки» были под присмотром или с ведома хозяев - пес только лениво поглядывал на живность. Знал он и как вызывать нас из дома - причем это не было лаем на чужих или на посторонних собак. Скажешь ему: зови маму! И он вызывал. Высоко, на одной ноте заводил: ау-ау-аву - мама выглядывала в двери: что тебе? А умница Данька мордой на меня - вот, мол, она вызывала. Если дома была я, а мама во дворе, то я по лаю всегда могла сказать, когда требуется мое присутствие. Иногда Дан «вызывал» нас к себе - если перевернул миску с водой, а на улице жарко, или запуталась цепь. Причем в случае с цепью наша помощь могла ограничиться и жестами, подсказывающими, в какую сторону надо двигаться. «Туда» - и пес обегает столб, «обойди» - и цепь почти распутана, «сюда, нет, назад» - исполнительный Даня распутывается на всю длину. Бывало, по хутору начиналась собачья перекличка, в которой и Данчик подавал голос. На это следовал стук в окно кухни, пес поднимал голову - за стеклом грозил пальцем кто-то из хозяев. Остальные пустобрехи еще не унимались, но наш вспоминал, что он воспитанный пес и с достоинством лежал молча. Как-то брат привез из Краснодара еще одного пса - тоже колли. То ли собака потерялась, то ли нерадивые хозяева выгнали питомца, но бездомным он был недолго и с новым именем - Малыш, получил и новое место жительства. Сложно было привыкнуть двум взрослым кобелям жить вместе. Сначала мы их разводили на поводках - одного домой, другого во двор, потом наоборот. Пушистые красавцы скалились и рычали друг на друга, и однажды сорвались и кинулись в драку. Секунд десять они выясняли отношения, пока я хватала ведро с водой и неслась обратно, после чего холодный душ остудил пыл драчунов. Но приоритет сил был уже оценен. После этого была еще одна свалка, где более массивный Малыш немного придавил Дана. И на этом все проблемы закончились. Никто не командовал, псы жили дружно и весело, тем более принципы толерантности соблюдались во дворе незыблемо. Кошки безбоязненно ходили мимо, птица гуляла во дворе, зная, что никто за ней не будет гоняться. Впрочем, это было справедливо только пока хозяева разрешали. Стоило сказать «кыш» и Дан срывался на помощь, обегая глупых куриц, гоня всех в сарай. А затем, гордый от похвалы и выполненной работы, трусил на свое место. Малыш у нас задержался не долго - у мамы в классе был мальчик, которому отчаянно хотелось колли - так Малыш обрел свою постоянную семью. Сашка часто приходил в гости, спрашивая, как лучше содержать нового друга, как приучать к командам - ему хотелось, чтобы Малыш понимал и жесты, как наш Данька.
Дан был не только сторожем и компаньоном, иногда мы эксплуатировали пса на подсобных работах. Зимой он притаскивал дрова к крыльцу, где его встречала мама, давала в зубы другое ведро и отсылала ко мне. Я же, в другом конце двора накладывала наколотые дрова в ведерко и командовала: неси маме. Дан трусил по дорожке с ведерком в зубах, галопом несся с пустым ведром обратно. И так несколько раз. Приходилось псу и ездовой собакой работать - помогать тянуть домой тачку с урожаем, или нестись с велосипедом, помогая «взлететь» в горку. А еще уникальный пес ловил мышей. Он даже на слово «мышь» сразу же вскидывался: «где?». Особенно удачной была охота, когда в роли загонщиков выступали хозяева. Мы шурудили палками в углу, мышка бросалась наутек, а перехватить беглянку было делом техники. Улов тут же исчезал в пасти, а морда заглядывала всюду - где еще мышки?
Говорят, собачий век короток. Но так случилось, что Дан пережил и бабушку, и даже маму. Пес был в самом расцвете, когда ушла бабушка Толя - так все называли Евстолию Ивановну. Она просила нас: «Данчика, Данчика не забывайте!» Через шесть лет в больнице уже мама повторяла нам с братом: «За Даном приглядывайте». Пес состарился, пару лет назад у него пропал слух, и мы общались с ним жестами (вот когда пригодилась прежняя выучка), падало и зрение, не слушались лапы. Через полгода после мамы не стало и Дана. Рыжий, пушистый Данька, веселый и добродушный, ушел по радуге танцующей походкой. И если когда-нибудь во сне я услышу его призывное «ау-ау-ау», я буду знать, что это зовут меня мама и бабушка, и пора собираться.
Дан был не только сторожем и компаньоном, иногда мы эксплуатировали пса на подсобных работах. Зимой он притаскивал дрова к крыльцу, где его встречала мама, давала в зубы другое ведро и отсылала ко мне. Я же, в другом конце двора накладывала наколотые дрова в ведерко и командовала: неси маме. Дан трусил по дорожке с ведерком в зубах, галопом несся с пустым ведром обратно. И так несколько раз. Приходилось псу и ездовой собакой работать - помогать тянуть домой тачку с урожаем, или нестись с велосипедом, помогая «взлететь» в горку. А еще уникальный пес ловил мышей. Он даже на слово «мышь» сразу же вскидывался: «где?». Особенно удачной была охота, когда в роли загонщиков выступали хозяева. Мы шурудили палками в углу, мышка бросалась наутек, а перехватить беглянку было делом техники. Улов тут же исчезал в пасти, а морда заглядывала всюду - где еще мышки?
Говорят, собачий век короток. Но так случилось, что Дан пережил и бабушку, и даже маму. Пес был в самом расцвете, когда ушла бабушка Толя - так все называли Евстолию Ивановну. Она просила нас: «Данчика, Данчика не забывайте!» Через шесть лет в больнице уже мама повторяла нам с братом: «За Даном приглядывайте». Пес состарился, пару лет назад у него пропал слух, и мы общались с ним жестами (вот когда пригодилась прежняя выучка), падало и зрение, не слушались лапы. Через полгода после мамы не стало и Дана. Рыжий, пушистый Данька, веселый и добродушный, ушел по радуге танцующей походкой. И если когда-нибудь во сне я услышу его призывное «ау-ау-ау», я буду знать, что это зовут меня мама и бабушка, и пора собираться.