Кизяк
Тема экологии - одна из актуальных для меня. Чем дальше живу, тем больше понимаю, что природа была, есть и будет первичной, а мы у неё в гостях, что бы ни вытворяли мы в «хозяйском доме». Без нас в природе не было, нет и быть не может грязи и мусора. Всё, что происходит естественным путём, гармонично в своих взаимосвязях и уравновешено. И тут являемся мы, не желающие довольствоваться милостями природы, а норовящие нахрапом взять их, и побольше, побольше!
Этот текст я написала в 2009 году в качестве одного из первых постов в своём блоге в ЖЖ, открытом в апреле того года.
Теперь решилась ещё раз, в связи с 10-летием своего журнала, повторить эту «нетленку», слегка «исправленную и дополненную», как принято писать при переиздании произведений маститых авторов :)
Одна из привычных примет мегаполиса - дамы и господа, барышни и кавалеры, удовлетворённо выпархивающие из отдельно стоящих бутиков или их гигантских соединений с охапками объёмных глянцевых пакетов, на дне каждого из которых одиноко болтается очередное брендовое приобретение, одноименное с пакетом. Я не вглядываюсь в лица этих людей, они тоже смотрят сквозь прохожих, внешность которых не обозначена общей с ними кастовой принадлежностью. Мне нет дела до вещей, купленных во исполнение всеобщего «модного приговора» на смену совсем не ветхим вчерашним «хитам», но хотя бы призванных согреть и сокрыть наготу. Но пакеты! Вызывающая, бессмысленная, расточительная наглость исходит от этого завтрашнего мусора, единственное назначение которого - сообщить окружающему миру меру «крутизны» несущего его субъекта.
Мое детство прошло в небольшом южно-уральском городе среди гор, лесов, огромных снегов и дождей. Лето же вольно и счастливо протекало в селе того же края, но в степной его части, тучно-черноземной, жаркой и сухой. Здесь столетиями жили уральские казаки. Только по рассказам деда и отца мне известно о походах, сборах, летних лагерях, джигитовке и других атрибутах казацкой службы, я застала уже обычных хлеборобов и животноводов.
В селе моих дедов не было никогда общей свалки или просто места для мусора, ничего никогда не выбрасывалось со двора, потому что туда и не приносилось ничего ненужного! Для животных с лета заготавливались на «заднем дворе» два стога - сена для еды и соломы для подстила. Ко времени нашего каникулярного прибытия стог соломы почти полностью успевал перекочевать, вместе с наполнением по назначению, в уже подсохшую внушительных размеров кучу в углу двора, сюда же сливали и воду с посуды, пола и стирки, сметали дворовый сор. Приближался завоз нового просушенного на покосе сена и соломы с обмолоченных хлебов, и тогда наступало большое событие: изготовление кизяка, которое по очереди производилось в каждом дворе села, где имелся домашний скот.
На «дело» собирались родственники, соседи, подростки, желающие немного подзаработать. Нас, городских (читай: в хозяйстве непригодных), к мероприятию не допускали, а некоторые мои старшие местные подружки участвовали, держались важно и отчужденно, будто на это короткое время переезжали из глупого детства в строгую взрослость. В каждом хозяйстве имелись «станки» - деревянные рамки на два-три «кирпича» с подкладным листом фанеры. Кучу вилами широко разбрасывали по двору, размачивали, обильно поливая из конной водовозки или машины-цистерны, добавляли оставшиеся солому и сено и тщательно месили с помощью пары лошадей, которые под всадниками топтались в этой массе по кругу. Наконец, по достижении нужной кондиции материала, приступали собственно к формовке продукта. Нужно было расположить на земле фанерку, на ней форму, заполнить ее, обстучать, ловко выдернуть снизу фанерку, и снять форму, потом рядом - все сначала. Бабушка, как боцман на аврале, сновала по двору, распределяла между работниками участки для выкладывания «кирпичиков», вела учёт и расчёт. К вечеру весь большой двор, кроме узких тропинок к «удобствам» и хозяйственным постройкам, был плотно «устряпан». Событие отмечалось застольем. Странно, но я не помню запаха, по крайней мере, чего-то отвратительного или просто неприятного, может быть, оттого, что он был совершенно естественным, а «видеоряд» сюжета перекрывал все остальные впечатления. Сельское хозяйство вообще не фиалками пахнет.
Через несколько дней при 40-градусной жаре и 30-процентной влажности продукт подсыхал, твердел и легчал, и тут уже детвора допускалась складывать из «кирпичиков» высокие полые конусы для полного высыхания. Двор становился снова пригодным для игр, и еще лучшим для «пряток».
На этом смешном фото я (справа), сестра (слева) и кузина на фоне сложенных из кизяка конусов. Нас тут привлекла курица, которая высидела не цыплят, а утят и выгуливает их :)
На зиму кизяк складывали в штабель под крышей, рядом с дровяной поленницей. Дерево и дрова в этой местности - дорогой и дефицитный товар, дровами только растапливали печи, а долгое зимнее тепло, горячую пищу, баню давал кизяк. И в изготовлении его, оканчивающем своеобразный годовой цикл, теперь видится мне гармония завершённости, деликатности в отношениях с природой: не брать больше, чем нужно, возвращать всё, что можно, не навредив. И, как Маленький Принц, «убирать свою планету»!
Это было начало 60-х. Потом все стало меняться. Пришагали в село вышки ЛЭП, протянулась нитка бухарского газа, улучшились дороги, на селе стало денежнее, и уже многие могли себе позволить только дрова, а то и вовсе порушили русские печи. Упомянутые отходы домашнего животноводства стали свозить к ферме, до общей кучи, которую, подсохшую, под зиму сжигали, и рассеивали по полям золу. Да я с тех пор там и не бывала. А кизяк в памяти стоит в одном ряду с парным молоком, караваем из печи, морковкой с грядки и другими безусловными ценностями.
Какое же отношение к этим экзотическим подробностям деревенской жизни имеют глянцевые монстры из начала поста? Представляют десять миллионов жителей мегаполиса ежедневную гору из десяти миллионов пакетов, если каждый выбросит только по одному? А «гламурная» дама, рассуждающая в воскресном эфире о благотворительной помощи больным детям? Не приходило ли ей в голову, что дети больны от травящих все вокруг гигантских могильников бездумно произведенного барахла, фрагмент которого она, поддавшись тщеславию или шопомании, сегодня купила, чтобы послезавтра выбросить ради другого такого же?
Сопланетники, дорогие земляне! Если теперь из нас такие плохие уборщики, давайте хоть меньше мусорить, и, собираясь что-то принести в свой дом, обдумаем судьбу этого «чего-то» до полного распада на атомы! Подозреваю, «гламурная» дама меня не услышит: другая каста.
P.S.
Разговаривала недавно по телефону с уже 86- летней тётушкой, младшей сестрой отца. Вспоминали про старое житьё-бытьё, и про кизяк вспомнили. Тётушка, как неоднократный собственноручный производитель кизяка, поделилась впечатлениями. Поэтому ради справедливости должна кое-что добавить к своему тексту. Запах таки был! Въедался в кожу, особенно на руках, в одежду, которую нужно было потом тщательно отстирывать. Стирали в щёлоке - запаренной золе, а предварительно, сразу по окончании мероприятия, отправлялись всей компанией на речку, прихватив «станки», вёдра и другие «инструменты», и там отмачивали и отполаскивали всё это, включая себя вместе с одеждой, в проточной воде. А потом уже застолье!
Этот текст я написала в 2009 году в качестве одного из первых постов в своём блоге в ЖЖ, открытом в апреле того года.
Теперь решилась ещё раз, в связи с 10-летием своего журнала, повторить эту «нетленку», слегка «исправленную и дополненную», как принято писать при переиздании произведений маститых авторов :)
Одна из привычных примет мегаполиса - дамы и господа, барышни и кавалеры, удовлетворённо выпархивающие из отдельно стоящих бутиков или их гигантских соединений с охапками объёмных глянцевых пакетов, на дне каждого из которых одиноко болтается очередное брендовое приобретение, одноименное с пакетом. Я не вглядываюсь в лица этих людей, они тоже смотрят сквозь прохожих, внешность которых не обозначена общей с ними кастовой принадлежностью. Мне нет дела до вещей, купленных во исполнение всеобщего «модного приговора» на смену совсем не ветхим вчерашним «хитам», но хотя бы призванных согреть и сокрыть наготу. Но пакеты! Вызывающая, бессмысленная, расточительная наглость исходит от этого завтрашнего мусора, единственное назначение которого - сообщить окружающему миру меру «крутизны» несущего его субъекта.
Мое детство прошло в небольшом южно-уральском городе среди гор, лесов, огромных снегов и дождей. Лето же вольно и счастливо протекало в селе того же края, но в степной его части, тучно-черноземной, жаркой и сухой. Здесь столетиями жили уральские казаки. Только по рассказам деда и отца мне известно о походах, сборах, летних лагерях, джигитовке и других атрибутах казацкой службы, я застала уже обычных хлеборобов и животноводов.
В селе моих дедов не было никогда общей свалки или просто места для мусора, ничего никогда не выбрасывалось со двора, потому что туда и не приносилось ничего ненужного! Для животных с лета заготавливались на «заднем дворе» два стога - сена для еды и соломы для подстила. Ко времени нашего каникулярного прибытия стог соломы почти полностью успевал перекочевать, вместе с наполнением по назначению, в уже подсохшую внушительных размеров кучу в углу двора, сюда же сливали и воду с посуды, пола и стирки, сметали дворовый сор. Приближался завоз нового просушенного на покосе сена и соломы с обмолоченных хлебов, и тогда наступало большое событие: изготовление кизяка, которое по очереди производилось в каждом дворе села, где имелся домашний скот.
На «дело» собирались родственники, соседи, подростки, желающие немного подзаработать. Нас, городских (читай: в хозяйстве непригодных), к мероприятию не допускали, а некоторые мои старшие местные подружки участвовали, держались важно и отчужденно, будто на это короткое время переезжали из глупого детства в строгую взрослость. В каждом хозяйстве имелись «станки» - деревянные рамки на два-три «кирпича» с подкладным листом фанеры. Кучу вилами широко разбрасывали по двору, размачивали, обильно поливая из конной водовозки или машины-цистерны, добавляли оставшиеся солому и сено и тщательно месили с помощью пары лошадей, которые под всадниками топтались в этой массе по кругу. Наконец, по достижении нужной кондиции материала, приступали собственно к формовке продукта. Нужно было расположить на земле фанерку, на ней форму, заполнить ее, обстучать, ловко выдернуть снизу фанерку, и снять форму, потом рядом - все сначала. Бабушка, как боцман на аврале, сновала по двору, распределяла между работниками участки для выкладывания «кирпичиков», вела учёт и расчёт. К вечеру весь большой двор, кроме узких тропинок к «удобствам» и хозяйственным постройкам, был плотно «устряпан». Событие отмечалось застольем. Странно, но я не помню запаха, по крайней мере, чего-то отвратительного или просто неприятного, может быть, оттого, что он был совершенно естественным, а «видеоряд» сюжета перекрывал все остальные впечатления. Сельское хозяйство вообще не фиалками пахнет.
Через несколько дней при 40-градусной жаре и 30-процентной влажности продукт подсыхал, твердел и легчал, и тут уже детвора допускалась складывать из «кирпичиков» высокие полые конусы для полного высыхания. Двор становился снова пригодным для игр, и еще лучшим для «пряток».
На этом смешном фото я (справа), сестра (слева) и кузина на фоне сложенных из кизяка конусов. Нас тут привлекла курица, которая высидела не цыплят, а утят и выгуливает их :)
На зиму кизяк складывали в штабель под крышей, рядом с дровяной поленницей. Дерево и дрова в этой местности - дорогой и дефицитный товар, дровами только растапливали печи, а долгое зимнее тепло, горячую пищу, баню давал кизяк. И в изготовлении его, оканчивающем своеобразный годовой цикл, теперь видится мне гармония завершённости, деликатности в отношениях с природой: не брать больше, чем нужно, возвращать всё, что можно, не навредив. И, как Маленький Принц, «убирать свою планету»!
Это было начало 60-х. Потом все стало меняться. Пришагали в село вышки ЛЭП, протянулась нитка бухарского газа, улучшились дороги, на селе стало денежнее, и уже многие могли себе позволить только дрова, а то и вовсе порушили русские печи. Упомянутые отходы домашнего животноводства стали свозить к ферме, до общей кучи, которую, подсохшую, под зиму сжигали, и рассеивали по полям золу. Да я с тех пор там и не бывала. А кизяк в памяти стоит в одном ряду с парным молоком, караваем из печи, морковкой с грядки и другими безусловными ценностями.
Какое же отношение к этим экзотическим подробностям деревенской жизни имеют глянцевые монстры из начала поста? Представляют десять миллионов жителей мегаполиса ежедневную гору из десяти миллионов пакетов, если каждый выбросит только по одному? А «гламурная» дама, рассуждающая в воскресном эфире о благотворительной помощи больным детям? Не приходило ли ей в голову, что дети больны от травящих все вокруг гигантских могильников бездумно произведенного барахла, фрагмент которого она, поддавшись тщеславию или шопомании, сегодня купила, чтобы послезавтра выбросить ради другого такого же?
Сопланетники, дорогие земляне! Если теперь из нас такие плохие уборщики, давайте хоть меньше мусорить, и, собираясь что-то принести в свой дом, обдумаем судьбу этого «чего-то» до полного распада на атомы! Подозреваю, «гламурная» дама меня не услышит: другая каста.
P.S.
Разговаривала недавно по телефону с уже 86- летней тётушкой, младшей сестрой отца. Вспоминали про старое житьё-бытьё, и про кизяк вспомнили. Тётушка, как неоднократный собственноручный производитель кизяка, поделилась впечатлениями. Поэтому ради справедливости должна кое-что добавить к своему тексту. Запах таки был! Въедался в кожу, особенно на руках, в одежду, которую нужно было потом тщательно отстирывать. Стирали в щёлоке - запаренной золе, а предварительно, сразу по окончании мероприятия, отправлялись всей компанией на речку, прихватив «станки», вёдра и другие «инструменты», и там отмачивали и отполаскивали всё это, включая себя вместе с одеждой, в проточной воде. А потом уже застолье!