Из дальних странствий возвратясь. Мы едем, едем, едем в далекие края
Встреченная по пути в детский сад мама Славика, однокашника Сони, приветствует меня: «Ой, Вы уже вернулись, а Соня сказала, что бабушка уехала далеко и надолго». Ну, не так уж и надолго, хотя четырехлетней Соне двенадцать дней (если по командировочной привычке считать день отъезда и день приезда за один) могли показаться вечностью. Но далеко-о-о - это правда. На Урал. На родину.
Знаете ли вы, как в народе ласково кличут Екатеринбург? «Катер» и еще, пардон, «Е-бург». А железнодорожная станция и вокзал все еще носят название «Свердловск». Вот туда и донес меня от «Москвы-Казанской» за 25 часов новенький, «с иголочки», поезд, оборудованный электроникой, четырьмя сверкающими никелем и чистотой биотуалетами в каждом вагоне, сопровождаемый достойно, но не навязчиво вежливыми проводниками в фирменных отутюженных униформах. Мой вагон был последним в составе, и я готовилась трястись и биться о стенку, но не тут-то было, вагон катился, тормозил и трогался тихо и мягко, и «бонусом» его заключительности в составе был вид из иллюминаторов последнего тамбура: «рельсы убегают бесконечно вдаль», в березово-золотую с елово-темно-зеленым осень бесконечных лесов Предуралья. Приготовленные в дорогу книга и японские головоломки остались без надобности. Единственная соседка по купе, оказавшаяся одной из очевидцев и пострадавшей при падении военных истребителей под Раменским, рассказывала этот «ужастик» с иллюстрациями на мобильном телефоне.
Вот не люблю я летать самолетами, и не потому, что они время от времени падают. Приязнь к перемещениям на поезде сложилась со времени многочисленных командировок моей научно-технической молодости. Для двухдетной мамы, «затюканной» работой, домом, детьми, это были десять - пятнадцать часов наедине с собой или ни к чему не обязывающего «трёпа» со случайным попутчиком («навру с три короба, пусть удивляются!», хотя врать я, честно говоря, не умею, так, приукрасить немного события могу).
Ночью в Казани переехали Волгу, а утром я уже не могла оторваться от окна. Вблизи Красноуфимска местность начала холмиться, появились красивые виадуки, в долинах по-над реками привольно раскинулись редкие деревни - деревянные черные срубы под деревянными черными тесаными крышами, с покатыми, убранными уже под зиму огородами, кроме кое-где восседающих кочанов капусты, с деревянными мостками-тротуарами. А между ними - лес, лес, лес, непротоптанный, «непричесанный», то взлетающий на косогор, то убегающий круто вниз от дороги. Кажется, теперь я вспомнила даже его осенний влажный прело-грибной запах, и внутри что-то, сжимаясь и отпуская, начало выговаривать: «люблю, люблю, люблю…». «За что, не знаю сам» - поклон через века Михаилу Юрьевичу. Проникновенность этого совсем молодого человека иногда поражает. Откуда он, например, мог знать про «ошибки отцов» и их «поздний ум», прожив всего 27 лет?
Путешествие мое, надо сказать, не просто географическое, но семейно-историческое. Когда-то мои молодые мама и папа учились в Свердловске, в пединституте и политехе соответственно, полюбились, поженились, а потом по распределению отправились работать в город Златоуст, где стартовали уже мы с сестрой. А в Свердловске выучились и обосновались еще три младшие сестры отца, теперь уже обросшие большими семьями. Отец мой, благодаря незаурядным способностям, постепенно «дорос» до столицы, и в день своего 17-летия я стала москвичкой. Урал стал далеким надолго. Мы, конечно, были в курсе жизни наших многочисленных родственников, но некоторых из них мне предстояло увидеть впервые.
Полвека назад мой отец, молодой инженер-металлург, на несколько месяцев был командирован в ГДР для помощи немецким товарищам в освоении новых авиационных марок стали и запуске их в производство. Тогда он привез 8-миллиметровую кинокамеру «Pentaka» и не расставался с ней много лет (она и по сей день жива, по крестьянской привычке - ничего не выбрасывать). Таким образом, первое мое киноизображение относится еще к догагаринским временам. Кино-архива накопилось часов на восемь непрерывного просмотра. Когда появилась техническая возможность, мы с мужем перевели его на видеопленку, а потом отцифровли на компакт-диски и разделили по участникам запечатленных событий. Заодно перевели на диски фотографии и дагерротипы предков из семейного фото-архива. С этим бесценным багажом я и отправилась на Урал. Потому что уже два года, как нет отца, и год, как нет мамы, и кроме меня теперь некому. И только оставшись «крайней» на нашем всеобщем пути «туда», я вдруг осознала важность знаний о своем роде и истории семьи, которые в молодости кажутся малозначимыми. Ведь юными мы живем как «с чистого листа», а собственный опыт постепенно открывает огромный (и нужный, и важный!) опыт прошлых поколений.
(Продолжение следует)