Питер, 18 июля
День, когда я купила новые кроссовки, и день, когда я читала книгу, лёжа на кривой берёзе у пруда.
Друг С. говорит:
- Книга, в которой все умерли от чумы, не может быть жизнеутверждающей.
- Понимаешь, -- думаю я вслух, -- они же всё равно уже умерли. Там, в XIV веке. Это уже произошло в истории, тут автор ничего от себя не внёс, его не упрекнуть в безжалостности и авторском произволе. Чума была, хотим мы того или нет, деревни вымирали, хотим мы того или нет. Другое дело, что автор помещает своего героя в там и тогда, и я читаю книгу о любви и духе на фоне уже зафиксированных в истории событий. А истории про любовь и дух, в каких бы декорациях они ни развивались, могут быть очень жизнеутверждающими. Эта история для меня -- такая.
Несмотря на то, что я сама уже убежала вперёд и начинаю жадно погружаться в совсем другие миры, эта история гаснет во мне постепенно, оставляя глубокий след. Насовсем, я думаю. Хороший след.
* * *
Я поняла, что поймала за хвост ощущение от нынешнего лета в целом: я стараюсь делать детям классно с минимальными собственными усилиями, при этом я сама нахожусь в режиме аккумулятора, который запасает и запасает на долгую зиму. Я экономлю силы везде, где только могу, при малейшей возможности делаю то, что дорого и важно мне (с полным на то внутренним правом), выбирая такие условия, при которых дети тоже довольны. В этом смысле берёза у пруда стала для нас троих милым прибежищем: я читала Грина, лениво помахивая ногами у воды; дети лазали по берегу, пугали уток, тыкали палками песочек, социализировались, и мы все проживали лето как одно из лучших в нашей жизни.
Перед этим: перемазаться шоколадным пломбиром, прокатиться на колесе обозрения, промокнуть в фонтане насквозь.
Кто супермать?! ;)