Украина. 2 и далее. Ресурс
Усталость бывает физическая и ... нефизическая, you know. И вот, я возвращаюсь из недельной поездки и падаю на кровать и лежу там сутки. Болит нога, болит голова, болит всё, прихожу в себя после жуткой кишечной инфекции и несколькочасового перелёта с младенцем. И муж такой: штоааа?? Это я тебя отпускал погулять на неделю с одним ребёнком, чтобы ты окончательно убилась? Это такой отдых??
Так вот -- да. Потому что физическое восполняется и набирается обратно очень быстро, а то, ради чего я ездила, оно зарядило меня, смею надеяться надолго вперёд. Я гуляла сегодня с двумя детьми, и мне вообще никого не хотелось убить, и у меня много планов, много любви, сил на работу, на движение дальше, на дружбу и общение и так далее. И я очень надеюсь, что мои новообретённые сокровища будут теперь храниться во мне и служить источником сил, когда сил нет, и любви, когда на любовь сил тоже нет.
То есть да, можно физически удолбаться, устать, заболеть, но в итоге получить очень, очень много. Это про меня.
- Весна. Я успела побывать в весне, натурально, я чувствую, как проскочила в те самые весенние дни: до них было холодно, а после -- уже лето, сейчас в Одессе лето, и они там открывают купальный сезон вовсю, и их жарит и греет, а я более всего этого люблю нежный апрельский свет и лепестки вишни на ветру ... и именно это мне досталось. И трава в ботаническом, и сам ботанический -- сонный, взъерошенный после зимы, никому не нужный и никем не замеченный пока; маленький заброшенный парк, и мы -- в нём. Форзиции как первое пламя весны и маленькие сакуры, и вся нежность этого мира. В Киеве уже было жарче, и тоже было ужасно здорово, но первый весенний трепет достался мне именно в моём городе-у-моря. Сейчас здесь, в Питере, проклюнулись на деревьях листья, хаха! Это так здорово, правда, это тоже нежность и радость (истерически долгожданная). Но во мне уже есть мои маленькие весенние сокровища; я сгоняла куда-то на Тардис, я обманула само время, и мне теперь спокойно и хорошо.
- Город. Бесконечное количество шагов, фасадов, дворов, котов, улиц и переулков, никогда не надоест, никогда не опреснеет, всегда моё, всегда сполна, всегда навсегда, даже и писать об этом как-то нелепо. Город окончательно отделился в моём сознании от всего вообще. Когда-то давно мне казалось, что если я утрачу свои эмоции, связанные с прошлым, то я утрачу и мою Одессу, но нет. Прошлое отдельно, эмоции отдельно. Одесса -- отдельно. Моя яркая, моя единственная, моя уютная, моя помпезная, моя домашняя, моя ослепительная, моя покоцаная, моя нелепая, моя самая-самая. До мозга костей моя.
- Отоспалась там настолько, насколько возможно. Не было и тени сомнения, что высплюсь, и так оно и вышло, даже при наличии Миха. Просыпались в нашей тихой зелёной норе и смотрели на двойные шторы. Удивительное моё место, место силы и место ресурса, и самое удивительное в нём -- повторение. То, что всё так же, как два года назад (и совсем иначе).
Смешно, но я ведь нигде не упомянула, что у нас там вырубили воду (всю). Что-то у кого-то прорвало, и перекрыли стояк всем, и вот, мы всем одесским двором ругались и ворчали и таскали воду из колонки канистрами, и потом я мылась как-то этими канистрами, все три дня так развлекалась. И сейчас пишу это и понимаю, что мало в том было раздражения и неудобства. Ну да, вот так. Так и не довелось мне воспользоваться стиральной машиной, которой я порадовалась по приезду. Ну да, летела в Киев с грязной головой и ворохом вещей на стирку -- ну и что? Когда ты пьян от ресурса, выспавшийся, когда в глазах плещется море, а в крови -- кофе, вино и одесская речь, очень многие вещи просто не замечаешь. Если такое происходит на дне ресурса, да, это трагедия. Если на волне жизни -- ну и что.
- Море, море, мооооре, я видела его разным, летним и зимним, глубоко синим и плоско-стальным, бурным и ласковым, а в этот раз -- празднично изумрудным. Этот цвет взорвался под крылом самолета, едва мы только вынырнули из облаков и пролетели над городом, когда приземлялись. Этот цвет поражал меня все три дня. Прозрачная вода, ледяная и изумрудная, а если смотреть издали -- по градации темнеющая от берега к горизонту, невероятная вода. Мих верещал и ломился в воду, а я просто трогала её руками и перебирала камушки и цветное стекло.
- Еда, одесская еда, это всегда было мне источником силы и радости. Я очень консервативно люблю заведения Либкина, при том, что я неплохо знаю город в целом, слежу за появлением новых мест, люблю разные-всевозможные кафе и рестораны. Но Дача -- всегда, Компот -- всегда и Тавернетта -- всегда. И я улыбаюсь внутренне тайной какой-то улыбкой, когда я там, только я знаю свою историю, свою жизнь, через которую пунктиром проходят эти рестораны; я помню, когда, почему, зачем, с кем, что за каким столиком, и всё моё остаётся моим здесь. И всё вкусно, и вкусная еда -- это радость и ресурс тоже.
И погурманить в Cannoli, и даже два раза, и отдельно хотелось записать, как круто, когда в заведении есть маленькая еда. В данном случае -- маленькие пирожные, на один укус, тогда их можно взять несколько на пробу. Совершенные профитроли. Совершенный кофе.
- Покурить украдкой в окно на Польский спуск и думать, что для кого-то, кто гуляет в темноте, моя сигарета -- красной точкой в ночи. И напевать "словно чья-то сигарета стоп-сигнал в ночах, кто-то тоже держит путь ... " хотя это обычно дорожная песня, песня про шорох шин и мелькающее за окном что-то ... но всё же:
Не верь разлукам, старина, их круг
лишь сон, ей Богу
придут другие времена, мой друг,
ты верь в дорогу.
Нет дороге окончанья, есть зато её итог,
Дороги трудны, но хуже без дорог
- Уезжать в 5:30 утра (а знать бы заранее, что на внутренние рейсы регистрация такая стремительная и коротенькая, можно было бы еще час спать!). Кстати, в Одессе построили новый аэропорт! Красивый, как наше Пулково новое, с этой волнисто-грибной крышей. Говорят, сейчас он уже заработал на приём внутренних рейсов, а на вылет заработает через полгодика. Это ужасно здорово!
.....
- В Киев нас вез смешной маленький самолёт Моторсiч, пилотируемый пилотом Яной, а рядом со мной сидел Роланд из Гилеада. То есть сначала я обратила внимание на джинсы и пряжку ремня. Потом -- на бляхи на шляпе. Потом на перстень. А потом свалилась в глубоко серые глаза (нет, не Роланд, не глаза цвета воды). Но такой, такооой! Одессит. Говорили про всё на свете, а в конце концов он внезапно мне заявил, что "прощаясь с детьми, надо мысленно читать псалом 90, и тогда Господь от всего убережет" (это мы теракт обсуждали), ох. В общем, в Киев я въехала прекрасно.
И всё было бы совершенно замечательно, и сестра, и её семейство, и погода (лето совершенное), и сирень, и черемуха, и ещё многое, я расскажу, если бы не Чорный Бургер. Это мы с сестрой панически бродили по городу в поисках еды с верещащим от усталости Михом и заскочили в американское кафе Шалена мама, где под концерт Оззи Осборна я съела бургер и яблочный пирог (и что-то из этого оказалось фатальным). В общем, следующие два с половиной дня в Киеве были, скажем ... непростыми. И ночи тоже. Волнами. То гулять-геройствовать, то ой. И всё же не гулять было невозможно, не жить невозможно. Бродить холмами над рекой, общаться днями и ночами, вынести половину Рошена и Львовской шоколатерии, напиться кофе на Подоле, смотреть на уже раскрывшиеся свечки каштанов, ловить в воздухе особый медовый запах черёмухи и вдруг поймать себя на очень странном ощущении: мне впервые за много лет хватило лишнего дня на Киев! Я впервые за многие годы гуляю по Киеву не как по перевалочному пункту между Питером и Одессой или Питером и Львовом. Я многое успела, многое мне захотелось и еще больше я запланировала на следующий раз. Причем, появилось чёткое понимание и видение того, каким именно я хотела бы видеть свой следующий раз в Киеве. Возможно, у меня даже получится посвятить ему и моим людям в нём отдельную поездку; не делать Киев лишь звеном в цепочке. Я столько лет чувствовала, что мне просто не хватает времени и внимания на этот город, и вот, свершилось, я им абсолютно восхитилась.
... и каменные львы эти, единственное, о чём я жалею, -- что не попросила Наташу остановить машину и сходить к ним погулять там. Это как из какого-то сна. Место из сна. Я теперь во сне вижу снова и снова каменные лапы и каменные ступени, такое странное личное мне место, волшебное.
С п а с и б о.
Так вот -- да. Потому что физическое восполняется и набирается обратно очень быстро, а то, ради чего я ездила, оно зарядило меня, смею надеяться надолго вперёд. Я гуляла сегодня с двумя детьми, и мне вообще никого не хотелось убить, и у меня много планов, много любви, сил на работу, на движение дальше, на дружбу и общение и так далее. И я очень надеюсь, что мои новообретённые сокровища будут теперь храниться во мне и служить источником сил, когда сил нет, и любви, когда на любовь сил тоже нет.
То есть да, можно физически удолбаться, устать, заболеть, но в итоге получить очень, очень много. Это про меня.
- Весна. Я успела побывать в весне, натурально, я чувствую, как проскочила в те самые весенние дни: до них было холодно, а после -- уже лето, сейчас в Одессе лето, и они там открывают купальный сезон вовсю, и их жарит и греет, а я более всего этого люблю нежный апрельский свет и лепестки вишни на ветру ... и именно это мне досталось. И трава в ботаническом, и сам ботанический -- сонный, взъерошенный после зимы, никому не нужный и никем не замеченный пока; маленький заброшенный парк, и мы -- в нём. Форзиции как первое пламя весны и маленькие сакуры, и вся нежность этого мира. В Киеве уже было жарче, и тоже было ужасно здорово, но первый весенний трепет достался мне именно в моём городе-у-моря. Сейчас здесь, в Питере, проклюнулись на деревьях листья, хаха! Это так здорово, правда, это тоже нежность и радость (истерически долгожданная). Но во мне уже есть мои маленькие весенние сокровища; я сгоняла куда-то на Тардис, я обманула само время, и мне теперь спокойно и хорошо.
- Город. Бесконечное количество шагов, фасадов, дворов, котов, улиц и переулков, никогда не надоест, никогда не опреснеет, всегда моё, всегда сполна, всегда навсегда, даже и писать об этом как-то нелепо. Город окончательно отделился в моём сознании от всего вообще. Когда-то давно мне казалось, что если я утрачу свои эмоции, связанные с прошлым, то я утрачу и мою Одессу, но нет. Прошлое отдельно, эмоции отдельно. Одесса -- отдельно. Моя яркая, моя единственная, моя уютная, моя помпезная, моя домашняя, моя ослепительная, моя покоцаная, моя нелепая, моя самая-самая. До мозга костей моя.
- Отоспалась там настолько, насколько возможно. Не было и тени сомнения, что высплюсь, и так оно и вышло, даже при наличии Миха. Просыпались в нашей тихой зелёной норе и смотрели на двойные шторы. Удивительное моё место, место силы и место ресурса, и самое удивительное в нём -- повторение. То, что всё так же, как два года назад (и совсем иначе).
Смешно, но я ведь нигде не упомянула, что у нас там вырубили воду (всю). Что-то у кого-то прорвало, и перекрыли стояк всем, и вот, мы всем одесским двором ругались и ворчали и таскали воду из колонки канистрами, и потом я мылась как-то этими канистрами, все три дня так развлекалась. И сейчас пишу это и понимаю, что мало в том было раздражения и неудобства. Ну да, вот так. Так и не довелось мне воспользоваться стиральной машиной, которой я порадовалась по приезду. Ну да, летела в Киев с грязной головой и ворохом вещей на стирку -- ну и что? Когда ты пьян от ресурса, выспавшийся, когда в глазах плещется море, а в крови -- кофе, вино и одесская речь, очень многие вещи просто не замечаешь. Если такое происходит на дне ресурса, да, это трагедия. Если на волне жизни -- ну и что.
- Море, море, мооооре, я видела его разным, летним и зимним, глубоко синим и плоско-стальным, бурным и ласковым, а в этот раз -- празднично изумрудным. Этот цвет взорвался под крылом самолета, едва мы только вынырнули из облаков и пролетели над городом, когда приземлялись. Этот цвет поражал меня все три дня. Прозрачная вода, ледяная и изумрудная, а если смотреть издали -- по градации темнеющая от берега к горизонту, невероятная вода. Мих верещал и ломился в воду, а я просто трогала её руками и перебирала камушки и цветное стекло.
- Еда, одесская еда, это всегда было мне источником силы и радости. Я очень консервативно люблю заведения Либкина, при том, что я неплохо знаю город в целом, слежу за появлением новых мест, люблю разные-всевозможные кафе и рестораны. Но Дача -- всегда, Компот -- всегда и Тавернетта -- всегда. И я улыбаюсь внутренне тайной какой-то улыбкой, когда я там, только я знаю свою историю, свою жизнь, через которую пунктиром проходят эти рестораны; я помню, когда, почему, зачем, с кем, что за каким столиком, и всё моё остаётся моим здесь. И всё вкусно, и вкусная еда -- это радость и ресурс тоже.
И погурманить в Cannoli, и даже два раза, и отдельно хотелось записать, как круто, когда в заведении есть маленькая еда. В данном случае -- маленькие пирожные, на один укус, тогда их можно взять несколько на пробу. Совершенные профитроли. Совершенный кофе.
- Покурить украдкой в окно на Польский спуск и думать, что для кого-то, кто гуляет в темноте, моя сигарета -- красной точкой в ночи. И напевать "словно чья-то сигарета стоп-сигнал в ночах, кто-то тоже держит путь ... " хотя это обычно дорожная песня, песня про шорох шин и мелькающее за окном что-то ... но всё же:
Не верь разлукам, старина, их круг
лишь сон, ей Богу
придут другие времена, мой друг,
ты верь в дорогу.
Нет дороге окончанья, есть зато её итог,
Дороги трудны, но хуже без дорог
- Уезжать в 5:30 утра (а знать бы заранее, что на внутренние рейсы регистрация такая стремительная и коротенькая, можно было бы еще час спать!). Кстати, в Одессе построили новый аэропорт! Красивый, как наше Пулково новое, с этой волнисто-грибной крышей. Говорят, сейчас он уже заработал на приём внутренних рейсов, а на вылет заработает через полгодика. Это ужасно здорово!
.....
- В Киев нас вез смешной маленький самолёт Моторсiч, пилотируемый пилотом Яной, а рядом со мной сидел Роланд из Гилеада. То есть сначала я обратила внимание на джинсы и пряжку ремня. Потом -- на бляхи на шляпе. Потом на перстень. А потом свалилась в глубоко серые глаза (нет, не Роланд, не глаза цвета воды). Но такой, такооой! Одессит. Говорили про всё на свете, а в конце концов он внезапно мне заявил, что "прощаясь с детьми, надо мысленно читать псалом 90, и тогда Господь от всего убережет" (это мы теракт обсуждали), ох. В общем, в Киев я въехала прекрасно.
И всё было бы совершенно замечательно, и сестра, и её семейство, и погода (лето совершенное), и сирень, и черемуха, и ещё многое, я расскажу, если бы не Чорный Бургер. Это мы с сестрой панически бродили по городу в поисках еды с верещащим от усталости Михом и заскочили в американское кафе Шалена мама, где под концерт Оззи Осборна я съела бургер и яблочный пирог (и что-то из этого оказалось фатальным). В общем, следующие два с половиной дня в Киеве были, скажем ... непростыми. И ночи тоже. Волнами. То гулять-геройствовать, то ой. И всё же не гулять было невозможно, не жить невозможно. Бродить холмами над рекой, общаться днями и ночами, вынести половину Рошена и Львовской шоколатерии, напиться кофе на Подоле, смотреть на уже раскрывшиеся свечки каштанов, ловить в воздухе особый медовый запах черёмухи и вдруг поймать себя на очень странном ощущении: мне впервые за много лет хватило лишнего дня на Киев! Я впервые за многие годы гуляю по Киеву не как по перевалочному пункту между Питером и Одессой или Питером и Львовом. Я многое успела, многое мне захотелось и еще больше я запланировала на следующий раз. Причем, появилось чёткое понимание и видение того, каким именно я хотела бы видеть свой следующий раз в Киеве. Возможно, у меня даже получится посвятить ему и моим людям в нём отдельную поездку; не делать Киев лишь звеном в цепочке. Я столько лет чувствовала, что мне просто не хватает времени и внимания на этот город, и вот, свершилось, я им абсолютно восхитилась.
... и каменные львы эти, единственное, о чём я жалею, -- что не попросила Наташу остановить машину и сходить к ним погулять там. Это как из какого-то сна. Место из сна. Я теперь во сне вижу снова и снова каменные лапы и каменные ступени, такое странное личное мне место, волшебное.
С п а с и б о.