Щорс идет под знаменем - красный командир
Вот и ещё одна радостно-печальная годовщина - 70 лет окончания Сталинградской битвы. Слава героям!
2 февраля 1943 года была окончена самая крупнейшая сухопутная битва в ходе Второй мировой войны. Мой прадед об этом не узнал...
Летом 1943 года, моя бабушка обнаружила в сундучке своей мамы (куда ей, между прочим, лазить было запрещена) извещение, что её отец Михаил Зайцев пропал без вести под Сталинградом. Прабабушка Аня ждала, искала, верила, что он вернётся. Этим надеждам не суждена было сбыться.
Для меня мой прадед, о котором я часто слышала от бабушки, был воплощением того коммунистического прошлого, в которое страшно заглядывать, но которым хочется гордится. Потому что это прадедушка, потому что он герой, человек, кого всю жизнь любила моя прабабушка, который удочерил мою бабушку, вырастил её, дал свою фамилию и отчество, любил как родную дочь, писал ей с фронта. Однополчане его уважали, после войны они поддерживали мою прабабушку.
Но у меня не хватило бы храбрости заглянуть в его личное дело. Мой прадедушка Михаил был политруком. Если я не ошибаюсь, погиб он в звании старшего политрука (соответствует капитану).
Когда мой прадед ушёл на войну, моей бабушке Аде было 12 лет. Для нас она сохранила несколько историй, одну из них она повторяла особенно часто, точнее сказать, всякий раз, когда речь заходила о моём прадеде. Вот она, рассказываю от лица мой бабушки Ады:
36-38 годы. Шли аресты, папа стремительно рос в звании. У нас дома был альбом с фотографиями его "товарищей по партии". Каждый вечер он приходил, ставил песню про Щорса и молча вымарывал из альбома новых "врагов народа" (от меня:судя по рассказам бабушки, для прадедушки не существовала "загадка Щорса". Он был уверен, что его сначала свои же убили, а потом "реабилитировали"). Потом арестовали его друга, и папа попытался за него заступиться. Ему быстро объяснили, что будет с ним, его женой и двумя маленькими дочерьми, если он не успокоится. Тогда папа пришёл домой и разбил пластинку с песней про Щорса. .
После этого папа стал пить. Каждый вечер он напивался, доставал свой альбом, сажал меня на колени и говорил: Адочка, пой! И я пела:
Шёл отряд по берегу,
Шёл издалека,
Шёл под красным знаменем
Командир полка.
Голова обвязана,
Кровь на рукаве,
След кровавый стелется
По сырой траве.
«Хлопцы, чьи вы будете,
Кто вас в бой ведёт?
Кто под красным знаменем
Раненый идёт?»
«Мы сыны батрацкие,
Мы за новый мир,
Щорс идет под знаменем -
Красный командир.
В голоде и в холоде
Жизнь его прошла,
Но недаром пролита
Кровь его была.
За кордон отбросили
Лютого врага,
Закалились смолоду,
Честь нам дорога».
Тишина у берега,
Смолкли голоса,
Солнце книзу клонится,
Падает роса.
Лихо мчится конница,
Слышен стук копыт,
Знамя Щорса красное
На ветру шумит.
а он вымарывал фотографии. И пил, страшно пил. Его вызывали, ругали, ставили на вид, требовали, чтобы он прекратил позорить мундир. А он всё-равно пил и вымарывал фотографии. А я пела.
Маме он говорил: не выходи на улицу, не стой в очередях, не подходи к окну. Всё, что тебе надо, принесут на дом, но не разговаривай с посыльными. Маму это очень возмущало. И папа просил её: если хочешь,чтобы наши дети были живы - молчи!
Потом его в наказание за пьянство с понижением в чине перевели в Орджоникидзе. Живого.
В 1943 году ему было 27-28 лет. Я не знаю, какими были его последние минуты. Кричал ли он "За Сталина!", как этого требовалось от политрука? Или "За Родину!"? Или молча сражался за свою красавицу жену и двух любимых дочерей?
2 февраля 1943 года была окончена самая крупнейшая сухопутная битва в ходе Второй мировой войны. Мой прадед об этом не узнал...
Летом 1943 года, моя бабушка обнаружила в сундучке своей мамы (куда ей, между прочим, лазить было запрещена) извещение, что её отец Михаил Зайцев пропал без вести под Сталинградом. Прабабушка Аня ждала, искала, верила, что он вернётся. Этим надеждам не суждена было сбыться.
Для меня мой прадед, о котором я часто слышала от бабушки, был воплощением того коммунистического прошлого, в которое страшно заглядывать, но которым хочется гордится. Потому что это прадедушка, потому что он герой, человек, кого всю жизнь любила моя прабабушка, который удочерил мою бабушку, вырастил её, дал свою фамилию и отчество, любил как родную дочь, писал ей с фронта. Однополчане его уважали, после войны они поддерживали мою прабабушку.
Но у меня не хватило бы храбрости заглянуть в его личное дело. Мой прадедушка Михаил был политруком. Если я не ошибаюсь, погиб он в звании старшего политрука (соответствует капитану).
Когда мой прадед ушёл на войну, моей бабушке Аде было 12 лет. Для нас она сохранила несколько историй, одну из них она повторяла особенно часто, точнее сказать, всякий раз, когда речь заходила о моём прадеде. Вот она, рассказываю от лица мой бабушки Ады:
36-38 годы. Шли аресты, папа стремительно рос в звании. У нас дома был альбом с фотографиями его "товарищей по партии". Каждый вечер он приходил, ставил песню про Щорса и молча вымарывал из альбома новых "врагов народа" (от меня:судя по рассказам бабушки, для прадедушки не существовала "загадка Щорса". Он был уверен, что его сначала свои же убили, а потом "реабилитировали"). Потом арестовали его друга, и папа попытался за него заступиться. Ему быстро объяснили, что будет с ним, его женой и двумя маленькими дочерьми, если он не успокоится. Тогда папа пришёл домой и разбил пластинку с песней про Щорса. .
После этого папа стал пить. Каждый вечер он напивался, доставал свой альбом, сажал меня на колени и говорил: Адочка, пой! И я пела:
Шёл отряд по берегу,
Шёл издалека,
Шёл под красным знаменем
Командир полка.
Голова обвязана,
Кровь на рукаве,
След кровавый стелется
По сырой траве.
«Хлопцы, чьи вы будете,
Кто вас в бой ведёт?
Кто под красным знаменем
Раненый идёт?»
«Мы сыны батрацкие,
Мы за новый мир,
Щорс идет под знаменем -
Красный командир.
В голоде и в холоде
Жизнь его прошла,
Но недаром пролита
Кровь его была.
За кордон отбросили
Лютого врага,
Закалились смолоду,
Честь нам дорога».
Тишина у берега,
Смолкли голоса,
Солнце книзу клонится,
Падает роса.
Лихо мчится конница,
Слышен стук копыт,
Знамя Щорса красное
На ветру шумит.
а он вымарывал фотографии. И пил, страшно пил. Его вызывали, ругали, ставили на вид, требовали, чтобы он прекратил позорить мундир. А он всё-равно пил и вымарывал фотографии. А я пела.
Маме он говорил: не выходи на улицу, не стой в очередях, не подходи к окну. Всё, что тебе надо, принесут на дом, но не разговаривай с посыльными. Маму это очень возмущало. И папа просил её: если хочешь,чтобы наши дети были живы - молчи!
Потом его в наказание за пьянство с понижением в чине перевели в Орджоникидзе. Живого.
В 1943 году ему было 27-28 лет. Я не знаю, какими были его последние минуты. Кричал ли он "За Сталина!", как этого требовалось от политрука? Или "За Родину!"? Или молча сражался за свою красавицу жену и двух любимых дочерей?