(no subject)
Год назад я собиралась встать попозже и смотреть трансляцию парада ("Будете парад смотреть?" - спрашивали меня накануне те, кто уже сто раз слышал от меня, что по плану еще неделя, а доктора говорят, что, скорее всего, еще две) - но в пять утра кто-то решительно топнул ногой внутри, просмотр парада отменился и через отмытые к празднику улицы мы понеслись в сторону роддома. День наступал замечательно ясный и зеленый; было как-то особенно весело, а крошечные белые весы в родовой палате убедительно свидетельствовали о том, что финал этого зеленого дня предрешен. Некоторая интрига, однако, сохранялась почти до вечера, когда мне, все такой же веселой, но уже плохо связывавшей слова, вручили все мои вещи, включая означенные в обязательном списке две большие бутылки минеральной воды без газа, и повели по этажам в операционную; явно отлученный от праздничного стола симпатичный анестезиолог не очень трезво шутил и просил меня рассказывать анекдоты - бедняга, он не ведал, сколько я их знаю и насколько пикантные способна рассказывать под необщим наркозом. "Знакомьтесь", - вдруг сказал кто-то из многих колдовавших надо мной и предъявил мне ослепительно чистенькое, безупречно спеленатое существо, размеры и конфигурация носа которого неоспоримо свидетельствовали о том, что его не подменили.
С тех пор моя жизнь напоминает карусель, которая в парке "Волшебный мир" почему-то называется "Вальс", хотя "Рок-н-ролл" ей подошло бы гораздо больше: диск, на диске чаши, в чашах сиденья; сначала раскручивается диск, потом начинают крутиться чаши - и вот когда кажется, что голова ваша уже готова оторваться, диск поднимается под углом. При этом направление движения каждый раз непредсказуемо. Нет, может быть, его возможно как-то просчитать, это направление; это я не знаю, это математики скажут точнее; но математик целыми днями сидит в нашей дальней комнате за компьютером, выходя на помощь по очень требовательному плачу; в ряде случаев - моему.
Сначала о том, чего НЕ произошло за этот год:
- не сожжено ни одной кастрюли и не разбито больше трех, ну четырех, тарелок;
- мы с математиком не перестали смотреть любимый сериал, только закадровый хохот теперь звучит потише; не переругались в пух и прах, не стали ходить в халатах и трениках и не отменили утренний каппуччино;
- я не перестала влезать в свои самые узкие джинсы и бесчисленные тренчи тридцать четвертого размера.
Теперь том, что все же случилось:
- у меня отросла третья, а затем и четвертая рука;
- теперь на душ у меня уходит тридцать секунд, а на шоппинг - пятнадцать минут;
- я точно знаю, что три пары лекций - это не работа, а приятный отдых;
- математик, чьи бытовые навыки ранее исчерпывались отодвиганием опустошенной тарелки, овладел шваброй, стерилизатором для бутылочек и искусством мытья попы существу с переменным вектором движения.
Главное: если раньше нового человека в моей жизни непременно нужно было встретить, найти - то этот появился сам, ниоткуда и к этому до сих пор трудно привыкнуть. Вчера, уносясь в магазин за флажками и свечкой в виде единички, я сказала ему "Пока", а он помахал мне рукой; потом я попросила его вести себя хорошо, а он отрицательно помотал головой в ответ и улыбнулся во все свои пять зубов. Он любит "Mas que nada", потому что под нее можно весело раскачивать кроватку; мыло, потому что оно смешно выскальзывает из рук; "Кораблик" в переводе Маршака неизвестно почему и еще когда папа бреется. Он может обаять любого, чтобы только не держать бутылочку с молоком или чашку с компотом самостоятельно; первым его словом, кажется, была "облигация" и мы до сих пор не можем понять, чей именно нос изо всей нашей носатой родни он позаимствовал. Хотя, разумеется, вряд это имеет значение. Раньше у нас была цикличность, стабильность и чистота в доме. Дальше - жизнь.
Фото Анны Птицыной