Напросилось
Как горько понимать, что стали мы чужими,
не перейдя мучительной черты.
Зачем перед концом ты спрашиваешь имя
того, кем не был ты?
Он был совсем другой и звал меня иначе,-
так ласково меня никто уж не зовет.
Вот видишь, у тебя кривится рот,
когда о нем я плачу.
Ты знаешь все давно, мой несчастливый друг.
Лишь повторенья мук ты ждешь в моем ответе.
А имя милого - оно умерший звук:
его уж нет на свете.
Черубина де Габриак (Елизавета Дмитриева)
Мне очень одиноко и больно, наверное, это нормально. Стихи, как всегда, помогают. Увидеть, как в зеркале, созвучие твоих чувств в крике другого, сумевшего отчаяние воплотить в песню поэзии.
не перейдя мучительной черты.
Зачем перед концом ты спрашиваешь имя
того, кем не был ты?
Он был совсем другой и звал меня иначе,-
так ласково меня никто уж не зовет.
Вот видишь, у тебя кривится рот,
когда о нем я плачу.
Ты знаешь все давно, мой несчастливый друг.
Лишь повторенья мук ты ждешь в моем ответе.
А имя милого - оно умерший звук:
его уж нет на свете.
Черубина де Габриак (Елизавета Дмитриева)
Мне очень одиноко и больно, наверное, это нормально. Стихи, как всегда, помогают. Увидеть, как в зеркале, созвучие твоих чувств в крике другого, сумевшего отчаяние воплотить в песню поэзии.