Александр Градский
Есть несколько песен, которые сделали меня той, кто я есть. Ну, или, возможно, я уже ею была, глубоко внутри, еще до рождения, но проснулась, откликнулась и прибежала в это удивленное тело именно когда услышала зов. Такое происходит лишь при звуках подлинного и близкого - а его не так много в этом непростом и грубоватом мире.
Одна из таких песен-маяков - «Как молоды мы были» Пахмутовой в исполнении Александра Градского. Школьницей я заслушивала до царапин эту маленькую пластинку, и каждая нота впечаталась в меня. Впечатался и этот нежный и яростный голос, и смелый перенос мелодии на октаву вверх, и дребезжащий хор ветеранов в кульминационном припеве. Вот сейчас пишу - и мурашки по коже.
Было буквально несколько исполнителей на советской эстраде, которые осмеливались петь сложные, многоуровневые, необычно гармонизованные, нелинейно устроенные произведения.
Не знаю сколько было таких авторов - может и гораздо больше, но неведомое количество материала и имен сгинуло в безвестности лишь из-за того, что произведения выходили за рамки простых форм.
Всё, что выжило и прозвучало на страну - это крупицы. Уже названная Пахмутова (которая умеет писать как бы просто, но непросто - в этом ее гениальность), Тухманов и его «По волне моей памяти», его же «Там в сентябре». «Не отрекаются, любя» Минкова и еще несколько эпохалок Пугачевой… Да вот и больше не знаю. Может, вы назовёте.
Потому таким событием был первый в жизни концерт Камбуровой, на котором я побывала уже будучи в Свердловске в 86 году. Я увидела, как песня разворачивается в целый мир - до невиданных мною ранее глубин психологизма и нюансировки, становится целой жизнью с помощью одних лишь интонаций. Были ростки живого, были. Но мало и не на первом плане.
Потому для меня прозвучала откровением сюита Градского «Сама жизнь». Я до сих пор ее горячо люблю, и даже спела несколько номеров из нее в «Рояль-Ковчеге» в 2005. Кстати, в те времена авторские права были не такими уж скрепами. Было достаточно моему директору позвонить по телефону Градскому - его телефон не был секретом. Директор спросил, можно ли мне исполнить его песни? Тот моё имя знал, и лишь спросил «какие?» и, получив ответ, мгновенно дал согласие. Кажется, больше и не было случаев, чтобы песни из этой сюиты кто-то брался спеть и был на это способен. Это не самый расхожий и совсем не простой материал с огромным вокальным и динамическим диапазоном.
К сожалению, бумаги тогда подписывать было не принято, так что договоренность осталась на словах.
Исполнений случилось немного, вчера долго искала, вдруг есть видео. Но, наверное, этим концертам не повезло быть снятыми. Запись, кстати, осталась. Но теперь уж не знаю, как ее опубликовать. Надо договора от всех участников процесса, плюс договор с автором. Я с бумагами общаюсь очень «на вы» и с большим скрипом, лишь в крайнем случае. Прибыли затея точно не принесет, а затрат и хлопот - по-взрослому. Потому и не сделала. И теперь не знаю, услышите ли вы мои исполнения многих волшебных песен.
Но это переживание вошло в мой внутренний сад самых прекрасных моментов, ради которых вообще стоило рождаться и петь. Рояль-Ковчег почти сплошь такой - только уникальное, любимое, незабываемое, от которого хочется взлетать и плакать, жить и не жить одновременно. Проект был редкой, магической птицей, концертов случилось всего лишь несколько.
В жизни с Александром Градским мы встречались лишь раз - побывали в гостях с одной его старой подругой. Я была юна, он был весел, игрив и протянул мне из руки кусок курицы, которую отломил себе. А я отказалась - в то время была вегетарианкой. Неудобно вышло. Вот и всё наше личное общение. Я думаю, все эти годы могла ему запросто позвонить. Да вот как-то не умею я этого делать. И дел особых не было к нему. Разве что уж подписать всё же документы на песни из сюиты.
Ну и появившийся на концертной карте Градский-холл мог бы стать моим новым местом для выступлений после исчезновения ЦДХ. Но как-то после того, как «Голос» и его выпускники заняли инфопространство, думала, мне там, может, и нет места.
А теперь уж и не смогу позвонить.
Покойся с миром, уникальный певец.
А я надеюсь, что помнить его будут не по судейству в телешоу. Не по манере материться и не по любовным похождениям. А по совершенно уникальному своему голосу, музыкальному мироощущению и собственному творчеству. У него есть настоящие песни, которые останутся в человечестве.
Одна из таких песен-маяков - «Как молоды мы были» Пахмутовой в исполнении Александра Градского. Школьницей я заслушивала до царапин эту маленькую пластинку, и каждая нота впечаталась в меня. Впечатался и этот нежный и яростный голос, и смелый перенос мелодии на октаву вверх, и дребезжащий хор ветеранов в кульминационном припеве. Вот сейчас пишу - и мурашки по коже.
Было буквально несколько исполнителей на советской эстраде, которые осмеливались петь сложные, многоуровневые, необычно гармонизованные, нелинейно устроенные произведения.
Не знаю сколько было таких авторов - может и гораздо больше, но неведомое количество материала и имен сгинуло в безвестности лишь из-за того, что произведения выходили за рамки простых форм.
Всё, что выжило и прозвучало на страну - это крупицы. Уже названная Пахмутова (которая умеет писать как бы просто, но непросто - в этом ее гениальность), Тухманов и его «По волне моей памяти», его же «Там в сентябре». «Не отрекаются, любя» Минкова и еще несколько эпохалок Пугачевой… Да вот и больше не знаю. Может, вы назовёте.
Потому таким событием был первый в жизни концерт Камбуровой, на котором я побывала уже будучи в Свердловске в 86 году. Я увидела, как песня разворачивается в целый мир - до невиданных мною ранее глубин психологизма и нюансировки, становится целой жизнью с помощью одних лишь интонаций. Были ростки живого, были. Но мало и не на первом плане.
Потому для меня прозвучала откровением сюита Градского «Сама жизнь». Я до сих пор ее горячо люблю, и даже спела несколько номеров из нее в «Рояль-Ковчеге» в 2005. Кстати, в те времена авторские права были не такими уж скрепами. Было достаточно моему директору позвонить по телефону Градскому - его телефон не был секретом. Директор спросил, можно ли мне исполнить его песни? Тот моё имя знал, и лишь спросил «какие?» и, получив ответ, мгновенно дал согласие. Кажется, больше и не было случаев, чтобы песни из этой сюиты кто-то брался спеть и был на это способен. Это не самый расхожий и совсем не простой материал с огромным вокальным и динамическим диапазоном.
К сожалению, бумаги тогда подписывать было не принято, так что договоренность осталась на словах.
Исполнений случилось немного, вчера долго искала, вдруг есть видео. Но, наверное, этим концертам не повезло быть снятыми. Запись, кстати, осталась. Но теперь уж не знаю, как ее опубликовать. Надо договора от всех участников процесса, плюс договор с автором. Я с бумагами общаюсь очень «на вы» и с большим скрипом, лишь в крайнем случае. Прибыли затея точно не принесет, а затрат и хлопот - по-взрослому. Потому и не сделала. И теперь не знаю, услышите ли вы мои исполнения многих волшебных песен.
Но это переживание вошло в мой внутренний сад самых прекрасных моментов, ради которых вообще стоило рождаться и петь. Рояль-Ковчег почти сплошь такой - только уникальное, любимое, незабываемое, от которого хочется взлетать и плакать, жить и не жить одновременно. Проект был редкой, магической птицей, концертов случилось всего лишь несколько.
В жизни с Александром Градским мы встречались лишь раз - побывали в гостях с одной его старой подругой. Я была юна, он был весел, игрив и протянул мне из руки кусок курицы, которую отломил себе. А я отказалась - в то время была вегетарианкой. Неудобно вышло. Вот и всё наше личное общение. Я думаю, все эти годы могла ему запросто позвонить. Да вот как-то не умею я этого делать. И дел особых не было к нему. Разве что уж подписать всё же документы на песни из сюиты.
Ну и появившийся на концертной карте Градский-холл мог бы стать моим новым местом для выступлений после исчезновения ЦДХ. Но как-то после того, как «Голос» и его выпускники заняли инфопространство, думала, мне там, может, и нет места.
А теперь уж и не смогу позвонить.
Покойся с миром, уникальный певец.
А я надеюсь, что помнить его будут не по судейству в телешоу. Не по манере материться и не по любовным похождениям. А по совершенно уникальному своему голосу, музыкальному мироощущению и собственному творчеству. У него есть настоящие песни, которые останутся в человечестве.