Нарративная терапия - перепишите свою историю
«В стране, где сочинялось все - от биографии до географии, от истории страны до истории собственной семьи, - социальная реальность была скорее литературой, выбор - иллюзией, а ответственность за собственную жизнь и то, что в ней происходит, имела весьма размытые границы. Для большинства она как бы и не существовала вовсе, настолько многое было предопределено. Реальность и вымысел заполняли частную жизнь частного человека в причудливых пропорциях, компенсируя психологическую недостоверность существования.»
Этот метод опирается на подходы Майкла Уайта и Дэвида Эпсона, которые организовали свое мышление с помощью двух метафор: нарратив (повествование) и социальный конструкт.
Нарративная метафора приводит нас к тому, чтобы видеть в жизни людей истории и работать с ними, чтобы пережить их жизненные истории, придав им значимый и завершенный характер. Использование метафоры социального конструкта приводит нас к рассмотрению способов, с помощью которых социальная, межличностная реальность каждого человека сконструирована через взаимодействие с другими людьми и организациями, а также для того, чтобы сделать акцент на влиянии социальных реальностей на жизненные смыслы людей.
Метафоры, посредством которых мы организуем свою работу, оказывают сильное влияние как на то, что мы воспринимаем, так и на то, что мы делаем. Метафора направляет мышление и восприятие человека. Но иногда метафора может «заморозить» наши восприятия во времени и излишне упростить сложные взаимодействия. Она может побудить нас обращаться с людьми как с объектами, тем самым дегуманизируя терапевтический процесс. В каждой организующей метафоре есть свои плюсы и минусы.
Миланская школа разработала свой собственный уникальный взгляд на то, что должно быть фокусом внимания семейного терапевта. Вместо того, чтобы искать паттерны поведения, они искали паттерны смысла. Их интервью фокусировались на выявлении предпосылок или «мифа», который формировал смысл действий членов семьи.
Наиболее яркие представители нарративного подхода - Линн Хоффман, Том Андерсен, Карл Томм, Харлен Андерсон, Гарри Гулишиан, Умберто Матурана, Милтон Эриксон.
«Психотерапевты не могут зависеть от общих шаблонов или стандартных процедур, которые без разбора применяются ко всем пациентам. Психотерапия - это не просто применение истин и принципов, предположительно обнаруженных академиками в ходе контролируемых лабораторных экспериментов. Каждая психотерапевтическая встреча уникальна. Она требует нового творческого усилия как со стороны терапевта, так и со стороны пациента, который помогает найти принципы и средства для достижения терапевтического результата.» М.Эриксон культивировал такие терапевтические отношения, которые отодвигали на задний план профессиональные, теоретические идеи терапевта и помещали в центр внимания конкретные ситуации. Эриксон видел в людях изобретательность. Он верил в то, что мы все - пожизненные ученики и что жизнь - это приключение, и никогда не знаешь, что ждет тебя за следующим поворотом. Однако в любом случае это будет интересно, и мы наверняка справимся.
Именно Эриксон впервые придал такое большое значение терапевтическому использованию историй. Большая часть его терапевтической работы включала расширение и обогащение историй людей о самих себе. Он сам писал и переписывал историю своей жизни, наделяя позитивным смыслом то, что другие могут пережить как несчастье. Эриксон верил в то, что люди могут постоянно и активно пере-созидать свою жизнь.
Важной также является идея о том, что существует много возможных эмпирических реальностей. Наши эмпирические реальности проявляют себя в языке. Эриксон был убежден в «образующей» силе языка, Особый язык может привести к особым измененным состояниям сознания.
Семейные психотерапевты феминистского направления указывали на то, что многие модели психотерапии предполагают «отдельную, но равную» власть для мужчин и женщин, но игнорируют более широкий социально-исторический контекст, в котором мужчины обладают большей политической, финансовой и «моральной» властью, чем женщины. В работе с семьями важно выявлять негативное влияние определенных культурных ценностей, установок и практик на их жизнь и взаимоотношения, побуждать их сплотиться вместе и противостоять этим ценностям, установкам и практикам.
Важная роль в развитии постмодернистского подхода в психотерапии принадлежит Майклу Уайту. М.Уайт развивал идею Г.Бейтсона о том, что все наши познания о мире содержатся в форме разнообразных ментальных карт «внешней», или «объективной», реальности и что различные карты приводят к различным интерпретациям «реальности». Ни одна карта не содержит всех деталей территории, которую она отображает, и события, которые не попали на карту, не существуют в ее смысловом мире. Любая история - это карта, простирающаяся во времени.
Нарративный подход позволяет порождать истории, которые не поддерживают проблемы. Как только люди начинают «заселять» и переживать эти альтернативные истории, результаты выходят за пределы решения проблем. В рамках новых историй люди могут переживать новое представление о себе, новые возможности во взаимоотношениях и новое будущее.
В этом же потоке оказывает свое влияние и такое направление как социальный конструктивизм. Его главная предпосылка состоит в том, что убеждения, ценности, установления, обычаи, ярлыки, законы, разделение труда и все прочее, что составляет наши социальные реальности, конструируется представителями культуры по мере взаимодействия друг с другом, поколение за поколением, день за днем. Другими словами, сообщества конструируют «линзы», сквозь которые их члены интерпретируют мир. Реальности, принимаемые каждым из нас как должное, это реальности, которыми общество окружает нас с самого рождения, Они обеспечивают практики, слова и опыт, на основе которых мы строим свою жизнь или, как говорят на постмодернистском жаргоне, «конституируем свою самость».
Мы также можем заметить, как истории индивидуальных жизней могут влиять на устройство целых культур - не только истории людей, подобных Ганди, Мартину Лютеру Кингу, но и истории людей вроде Мадонны, Тины Тернер, Арнольда Шварцнеггера, равно как и истории «обычных» людей, чьих имен мы никогда не слышали. Работая с людьми, мы задумываемся над взаимодействием между историями, которые они проживают в своей личной жизни, и историями, циркулирующими в их культурах - как в локальных, так и в более широком контексте.
Этот метод опирается на подходы Майкла Уайта и Дэвида Эпсона, которые организовали свое мышление с помощью двух метафор: нарратив (повествование) и социальный конструкт.
Нарративная метафора приводит нас к тому, чтобы видеть в жизни людей истории и работать с ними, чтобы пережить их жизненные истории, придав им значимый и завершенный характер. Использование метафоры социального конструкта приводит нас к рассмотрению способов, с помощью которых социальная, межличностная реальность каждого человека сконструирована через взаимодействие с другими людьми и организациями, а также для того, чтобы сделать акцент на влиянии социальных реальностей на жизненные смыслы людей.
Метафоры, посредством которых мы организуем свою работу, оказывают сильное влияние как на то, что мы воспринимаем, так и на то, что мы делаем. Метафора направляет мышление и восприятие человека. Но иногда метафора может «заморозить» наши восприятия во времени и излишне упростить сложные взаимодействия. Она может побудить нас обращаться с людьми как с объектами, тем самым дегуманизируя терапевтический процесс. В каждой организующей метафоре есть свои плюсы и минусы.
Миланская школа разработала свой собственный уникальный взгляд на то, что должно быть фокусом внимания семейного терапевта. Вместо того, чтобы искать паттерны поведения, они искали паттерны смысла. Их интервью фокусировались на выявлении предпосылок или «мифа», который формировал смысл действий членов семьи.
Наиболее яркие представители нарративного подхода - Линн Хоффман, Том Андерсен, Карл Томм, Харлен Андерсон, Гарри Гулишиан, Умберто Матурана, Милтон Эриксон.
«Психотерапевты не могут зависеть от общих шаблонов или стандартных процедур, которые без разбора применяются ко всем пациентам. Психотерапия - это не просто применение истин и принципов, предположительно обнаруженных академиками в ходе контролируемых лабораторных экспериментов. Каждая психотерапевтическая встреча уникальна. Она требует нового творческого усилия как со стороны терапевта, так и со стороны пациента, который помогает найти принципы и средства для достижения терапевтического результата.» М.Эриксон культивировал такие терапевтические отношения, которые отодвигали на задний план профессиональные, теоретические идеи терапевта и помещали в центр внимания конкретные ситуации. Эриксон видел в людях изобретательность. Он верил в то, что мы все - пожизненные ученики и что жизнь - это приключение, и никогда не знаешь, что ждет тебя за следующим поворотом. Однако в любом случае это будет интересно, и мы наверняка справимся.
Именно Эриксон впервые придал такое большое значение терапевтическому использованию историй. Большая часть его терапевтической работы включала расширение и обогащение историй людей о самих себе. Он сам писал и переписывал историю своей жизни, наделяя позитивным смыслом то, что другие могут пережить как несчастье. Эриксон верил в то, что люди могут постоянно и активно пере-созидать свою жизнь.
Важной также является идея о том, что существует много возможных эмпирических реальностей. Наши эмпирические реальности проявляют себя в языке. Эриксон был убежден в «образующей» силе языка, Особый язык может привести к особым измененным состояниям сознания.
Семейные психотерапевты феминистского направления указывали на то, что многие модели психотерапии предполагают «отдельную, но равную» власть для мужчин и женщин, но игнорируют более широкий социально-исторический контекст, в котором мужчины обладают большей политической, финансовой и «моральной» властью, чем женщины. В работе с семьями важно выявлять негативное влияние определенных культурных ценностей, установок и практик на их жизнь и взаимоотношения, побуждать их сплотиться вместе и противостоять этим ценностям, установкам и практикам.
Важная роль в развитии постмодернистского подхода в психотерапии принадлежит Майклу Уайту. М.Уайт развивал идею Г.Бейтсона о том, что все наши познания о мире содержатся в форме разнообразных ментальных карт «внешней», или «объективной», реальности и что различные карты приводят к различным интерпретациям «реальности». Ни одна карта не содержит всех деталей территории, которую она отображает, и события, которые не попали на карту, не существуют в ее смысловом мире. Любая история - это карта, простирающаяся во времени.
Нарративный подход позволяет порождать истории, которые не поддерживают проблемы. Как только люди начинают «заселять» и переживать эти альтернативные истории, результаты выходят за пределы решения проблем. В рамках новых историй люди могут переживать новое представление о себе, новые возможности во взаимоотношениях и новое будущее.
В этом же потоке оказывает свое влияние и такое направление как социальный конструктивизм. Его главная предпосылка состоит в том, что убеждения, ценности, установления, обычаи, ярлыки, законы, разделение труда и все прочее, что составляет наши социальные реальности, конструируется представителями культуры по мере взаимодействия друг с другом, поколение за поколением, день за днем. Другими словами, сообщества конструируют «линзы», сквозь которые их члены интерпретируют мир. Реальности, принимаемые каждым из нас как должное, это реальности, которыми общество окружает нас с самого рождения, Они обеспечивают практики, слова и опыт, на основе которых мы строим свою жизнь или, как говорят на постмодернистском жаргоне, «конституируем свою самость».
Мы также можем заметить, как истории индивидуальных жизней могут влиять на устройство целых культур - не только истории людей, подобных Ганди, Мартину Лютеру Кингу, но и истории людей вроде Мадонны, Тины Тернер, Арнольда Шварцнеггера, равно как и истории «обычных» людей, чьих имен мы никогда не слышали. Работая с людьми, мы задумываемся над взаимодействием между историями, которые они проживают в своей личной жизни, и историями, циркулирующими в их культурах - как в локальных, так и в более широком контексте.