В городах, покрытых мраком,
В улицах, текущих мёдом,
Можно выть одним собакам,
Можно плыть одним уродам.
Между Сциллой и Харибдой
Опрокинутые лица:
То ли вглубь холодной рыбой,
То ли ввысь горячей птицей.
Но засохших веток лапы
Крепко держат нас за руки.
На столбах побиты лампы
И слова свело от скуки.
Тот, кто всё на свете тратит,
И кого мы разлюбили,
Скажет мне: «Осёл ты, братец,
Что остался в этой гнили!»
Всё сложнее или проще,
Как на части я разобран -
Пепел выгоревшей рощи
Изнутри мне бьёт по рёбрам.
Эта каменная пытка
Стала непреложным фактом,
И ослиное копыто
Узаконено асфальтом.
Что поделать, всё нелепо.
Так записано и вышло...
Опрокинутое небо
Навсегда легло на крыши.
Город медный дышит мерно,
Птиц остывших ветер сушит.
Роща вырастет, наверно.
Там, где будут наши души.
©
Ян Бруштейн Ян Бруштейн