Несбыточная мечта
Мужчина и женщина спускались по лестнице старого парка.
Летний вечер обволакивал всё вокруг лиловатыми сумерками, и сладкий аромат цветущих лип как будто заглушал все городские звуки, - и казалось, что парк находится не в суетливом современном городе, а в волшебном липово-сладком королевстве. Этот тихий район так и назывался - Липки, и его старинные домики и ухоженные деревья казались сошедшими с древних гравюр.
Мужчина вырос в этом районе. В детстве он любил придумывать сказки о прекрасных феях и добрых волшебницах, которые живут в островерхих башенках старых домов, и по ночам, когда дети ложатся спать, вылетают из узорчатых башенок по серьёзным волшебным делам. Все феи и волшебницы непременно были блондинками с добрыми голубыми глазами, - именно такими, какие были у идущей рядом с ним женщины в то время, когда они познакомились…
С тех пор прошло много лет. Глаза женщины поблёкли, и исчез льющийся из них восторг и обожание, - в её глазах поселился тоскливый вопрос, почти обвинение, и от этого смотреть в них не хотелось, становилось неуютно и холодно. Детей у этой пары не было. Сначала он не хотел, а потом стало уже поздно, и, может быть, женщина ему этого так и не простила? Впрочем, она никогда его не упрекала.
И всё-таки мужчина ощущал, что она постепенно изменяется, равнодушно отдаляется от него, и это его расстраивало. Он её любил. Он и детей сначала не хотел именно из-за неё: чтобы ни с кем не приходилось её делить. Теперь он бы не отказался, чтобы в их доме у кого-нибудь были такие же восторженные колдовские глаза, какие сияли на её лице в молодости, но время фей и волшебства прошло безвозвратно. Он отчаянно жалел об этом. Правда, жалел не очень часто: только тогда, когда не удавалось занять мысли бизнесом, проектами сделок и техническими деталями операций - всеми теми солидными вещами, в которых взрослые привыкли топить свою тоску по детству.
Сегодняшний поход в кино на один из добрых старых фильмов опять оказался одной из его ностальгических попыток возродить свет в её глазах. Свет не зажигался. Она держала его под руку, но мыслями была где-то далеко…
* * *
…Женщина носком изящной туфельки раздражённо отшвырнула камень. Говорить не хотелось. Два часа любования примитивной мелодрамой истощили последние запасы терпения, и только крайним усилием воли женщина удерживалась от того, чтобы не выплеснуть своё раздражение на спутника. Предложить ей, крупному театроведу, смотреть этот устаревший наивняк мог только предельно чёрствый и далёкий от искусства человек.
Впрочем, она никогда не обманывалась на его счёт. Он - скучный предприниматель средней руки, натура неромантичная и нетворческая, зато стабильная и надёжная. Именно такой, какой и необходим элегантной даме среднего возраста для обеспеченного тыла, неброского фона, на котором она мола бы сиять гранями своей творческой личности. К сожалению, за много лет ей так и не удалось привить ему элементарных понятий о высоком искусстве, о выразительных средствах авангарда, о современных эстетических критериях. Женщина тяжело вздохнула. Сиять гранями в последние годы получалось всё хуже и хуже, пора было признаться себе: нового слова в искусстве ей уже не сказать. Неужели Князев был прав, и она - бездарь, чьим уделом должна была бы стать кухня и быт? Женщина унеслась в воспоминания…
* * *
- Малыш, серая жизнь обывателей - это не для нас! Бунт - вот что отличает художника! Кого и чему могут научить эти старые перечники? - Князев, лихорадочно блестя глазами, прикуривал уже сотую за день папиросу.
Безусловно, Князев был талантлив. В него было невозможно не влюбиться. И он тоже по-своему любил её, как может любить вольный ветер, как любит гордый сокол… Он таким и был. Как всё недосягаемое, он являлся вызовом её чувству собственницы. Птицу счастья так хочется посадить в клетку! Или хотя бы приковать к себе покрепче… Попытка приковать к себе Князева провалилась. Вслед за нею как сквозь землю провалился и Князев.
И не стоило пытаться привязать его к себе с помощью беременности. Это его только оттолкнуло, он всегда сопротивлялся любым проявлениям насилия, даже ненавязчивая институтская дисциплина провоцировала его бунтовать.
Но, с другой стороны, ведь ей было всего девятнадцать! И она его любила без памяти, мудрено было не наделать ошибок. Гораздо проще выстраивать отношения с человеком, который тебе безразличен.
Женщина с выражением привычной скуки посмотрела на своего спутника. Вот уж с кем она выстроила отношения безошибочно. Он до сих пор уверен, что только его нежелание явилось причиной того, что у них нет детей. И это правильно. Не могла же она сказать ему, что после той истории с Князевым о детях в её жизни пришлось забыть навсегда? К тому же, ей так нужна была хоть чья-нибудь поддержка в те чёрные тяжёлые дни! Надо отдать ему должное: пожалуй, именно благодаря его заботливой нежности ей удалось всё-таки выкарабкаться из той истории. Она жива, здорова, и вполне благополучна, если взглянуть равнодушным взглядом.
И всё-таки она никак не могла прекратить постоянные сравнения своего нынешнего спутника с той далёкой несбыточной мечтой. До чего же он пресен… Нерва в нём нет, богемности, таланта! Господи, как Князев пел под гитару! Каждая песня становилась маленьким спектаклем, недаром Князев на театральном считался лучшим студентом. И даже его всем известное пьянство было талантливым: мощным, широким, артистически элегантным, - какой же одарённый актёр не злоупотребляет?!
Пожалуй, сейчас уже можно себе признаться: в выборе спутника жизни она ошиблась. Уж слишком он зануден, не для её творческой натуры. Конечно, определённая дисциплинированность в мужчине подкупает, но тут явно перебор. В студенческие времена единственное, что могло помешать ему притащиться к ней на свидание - это учёба. Представить только! Не творческий порыв, не пьянка, не загул, - обыкновенная тупая зубрёжка.
И чего он добился? Для чего это всё? Чтобы теперь торговать стройматериалами. Очень впечатляюще. Причём он даже и здесь не поднялся выше скромного середнячка: о поездках в Канны и Лас-Вегас они не смеют и мечтать.
А Князев… Князев мог бы. И не туристом, а лауреатом он мог бы там побывать! Его мощный талант был виден невооружённым взглядом, он был не только звездой факультета - его знал весь институт. И то, что при такой одарённости распределили его в провинциальный театр - это следствие его бунтарской натуры. И пьяного дебоша в ректорском кабинете. Но кто-то же должен был высказать этим чинушам от искусства, чего стоят их жалкие потуги в масштабе истории! Она, одна из немногих, и в этом его поняла и оправдала. Он был её путеводной звездой многие годы. Её страстный театроведческий пафос, то увлечение, с которым она отдавалась работе, имели в своей основе тайную мысль: он прочтёт её труды в своей далёкой провинции, - и поймёт, сколько потерял, как ошибся на её счёт. Увидит, что вовсе не стремление к кухне и быту двигало ею в те далёкие времена, а любовь, и не сможет не заметить, что по-своему она не менее талантлива, чем он…
* * *
…Парк, спустившись с горы, влился в Крещатик, и пряный запах лип разбавили выхлопные газы машин. Идти по Крещатику под руку с мужчиной оказалось приятно. Вслед элегантной фигуре хорошо одетой женщины всё ещё оборачивались многочисленные прохожие, и мужчина удовлетворённо прижимал к себе женский локоть покрепче.
Оставалось подняться по бульвару Шевченко, - и они дома. Не Липки, конечно, но тоже весьма неплохой район. Женщина с удовлетворением заключила, что количество граней её таланта, помноженное на материальные условия, созданные её спутником, даёт неплохое итоговое произведение. Спутник от этого милее ей не стал, но жизнь приобрела некоторую устроенность. Несбыточная мечта о Князеве отошла вдаль, а на первый план вышли сиюминутные удовольствия. Пора было прекращать ностальгические воспоминания.
Зайти в их любимое кафе не удалось: свободных мест не было, и перед входом покачивался потасканный нетрезвый тип, грустно терзающий струны гитары в ожидании места. В такой компании ждать не хотелось, странный тип действовал на нервы своим расфокусированным мутным взглядом. Мужчина и женщина одновременно посмотрели друг на друга, и повернули в сторону дома. Женщина томно улыбнулась своему спутнику и положила руку на его плечо…
* * *
…Князев ещё раз ударил по струнам, и безвольно уронил гитару. Эта женщина, которая бесстыдно обнималась, уходя от кафе, кого-то ему напоминала. Что-то сладкое и щемящее, из прошлой жизни. Некоторое время Князев пытался вспомнить, но тут из кафе вышли посетители, и он поплёлся занимать место.