Торос! Торос!
Мосх "Европа":
Скрыв, что он бог, он свой вид изменил и в быка превратился;
Но не в такого, что в стойле стоит, и совсем не в такого,
Что, борозду прорезая, волочит изогнутый лемех,
И не в того, что по выгону бродит, и также в иного,
Чем запряженный в ярмо и арбу с напряженьем влекущий.
Стал он прекрасным быком с золотистою рыжею шкурой
Прямо на лбу посредине светился кружок серебристый;
Темно-лазурного цвета глаза его сладко сияли,
И голова украшалась рогами с боков равномерно.
Нодар Думбадзе "Коррида":
...Наконец у животного иссякли последние силы. Оно выдыхалось. Бык остановился, опустил голову и, тяжело дыша, с минуту молча глядел на песок. Вдруг он вздрогнул, напрягся, и я услышал его дикий, душераздирающий вопль:
- Люди, что вы сделали со мной? Куда девалось мое здоровье, сильное, пышущее жизнью тело?!
И тогда Домингин оголил шпагу и подошел к быку. Теперь перед матадором стоял не белый, а красный бык.
Перед матадором стоял красный бык - наш кормилец, наш верный и безропотный друг, наш благословенный бык Шинда. Исхудалый, с ввалившимися боками и облезлой шеей, он покорно стоял, равнодушно жевал сухую солому, хвостом отмахивался от назойливых мух, моргал большими, умными и печальными глазами и ждал, когда мой отец после обеда снова запряжет его к плуг и пойдет с ним прокладывать борозды в Алазанской долине.
Скрыв, что он бог, он свой вид изменил и в быка превратился;
Но не в такого, что в стойле стоит, и совсем не в такого,
Что, борозду прорезая, волочит изогнутый лемех,
И не в того, что по выгону бродит, и также в иного,
Чем запряженный в ярмо и арбу с напряженьем влекущий.
Стал он прекрасным быком с золотистою рыжею шкурой
Прямо на лбу посредине светился кружок серебристый;
Темно-лазурного цвета глаза его сладко сияли,
И голова украшалась рогами с боков равномерно.
Нодар Думбадзе "Коррида":
...Наконец у животного иссякли последние силы. Оно выдыхалось. Бык остановился, опустил голову и, тяжело дыша, с минуту молча глядел на песок. Вдруг он вздрогнул, напрягся, и я услышал его дикий, душераздирающий вопль:
- Люди, что вы сделали со мной? Куда девалось мое здоровье, сильное, пышущее жизнью тело?!
И тогда Домингин оголил шпагу и подошел к быку. Теперь перед матадором стоял не белый, а красный бык.
Перед матадором стоял красный бык - наш кормилец, наш верный и безропотный друг, наш благословенный бык Шинда. Исхудалый, с ввалившимися боками и облезлой шеей, он покорно стоял, равнодушно жевал сухую солому, хвостом отмахивался от назойливых мух, моргал большими, умными и печальными глазами и ждал, когда мой отец после обеда снова запряжет его к плуг и пойдет с ним прокладывать борозды в Алазанской долине.