ГЕОРГИЮ БУРКОВУ ИСПОЛНИЛОСЬ БЫ 80 ЛЕТ

[olenenyok]

ТОТ, КОТОРЫЙ НИКОГДА НЕ ПЬЯНЕЛ

А прожил артист всего 57, оставив о себе память как о философе и аске­те, мечтателе и идеалисте
Коронные фразы из его киноработ - та­кие как «Я никогда не пьянею» или «Я за ма­шину Родину продал» - давно живут своей отдельной жизнью. Георгий Бурков снялся в 85 фильмах, 21 ленте киножурнала «Фи­тиль», сыграл в 13 спектаклях и озвучил 21 мультфильм. Но у обаятельного актера почти не было главных ролей. Зато его вто­ростепенные персонажи нередко привле­кали к себе большее внимание, чем образы героев. На экране артист часто представал в образе чудака и выпивохи. Но в реальной жизни его погубила не страсть к выпивке. Дома у Георгия Ивановича была большая библиотека, он полез на верхнюю полку за книжкой, но не удержался и упал на под­локотник дивана, сломал бедро. В больнице выяснилось, что из-за перелома оторвался тромб. Чтобы поставить точный диагноз, хи­рург из соседнего корпуса шел к нему шесть часов. Врачам тогда влепили выговор и ли­шили 13‑й зарплаты за то, что не спасли ар­тиста.



СИБИРСКИЙ САМОРОДОК
Страстно мечтая о профессии актера, Бур­ков еще в юности разработал план самоо­бразования. «До ночи пропадал в городской библиотеке, заглатывая книги, как удав - кро­ликов», «Это только внешне Жора шатай-бол­тай был, а по сути - ходячая энциклопедия: не имея диплома, знал больше иного профес­сора», утверждают все его знакомые. Но выс­шего образования Бурков так и не получил, актерского - тоже. Его регулярные провалы на экзаменах в театральные вузы объяснялись просто. «С точки зрения профессионалов, у Жоры был дефект дикции: это не шепеля­вость и не картавость, а не всегда разборчивая речь, которую можно заметить и на экране, - говорил театральный критик и друг семьи Ви­талий Вульф. - От внимания коллег его недо­статок тоже не ускользнул, некоторые даже высказывали ему это в лицо. И он боролся со своим изъяном как настоящий трудоголик, очень много работая над собой».
Таким упорным самоучкой 32‑летний пер­мяк, служивший актером в театре Кемеро­во, и попался на глаза главному режиссеру московского Театра им. Станиславского Борису Львову-Анохину. К тому времени си­бирский самородок успел поработать на нескольких провинциальных сценах, несколько раз подряд провалиться на всту­пительных экзаменах во МХАТ и в ГИТИС, поступить на юрфак университета в родной Перми и бросить его. Но на сей раз, пока­завшись художественному совету в роли По­прищина в гоголевских «Записках сумасшед­шего», талантливый провинциал произвел неизгладимое впечатление.
- Какое у вас театральное образование? - спросил Львов‑Анохин.
- Никакого, разве по игре не видно? - от­ветил Бурков.
Рассмешивший худсовет новичок был зачислен в труппу театра. Ему дали место в общежитии и роль в новой постановке. Но утром в день премьеры в общежитии нео­жиданно объявился приятель из Кемерово. Встречу решили обмыть… В результате пер­вую в жизни Буркова столичную премьеру пришлось отменить. Директор театра тут же вывесил приказ об увольнении несостоявше­гося дебютанта. Спас его главреж, которо­му жаль было терять самобытного артиста. В 1964 году он дал Буркову шанс, оставив в театре на испытательный срок вне штата. Оклад в 100 рублей Борис Александрович обещал выплачивать актеру лично. В день первой получки Бурков постучался в каби­нет главрежа - а Львов‑Анохин и думать забыл о его жаловании. «Зарплата сегод­ня!» - мрачно напомнил артист забывчивому начальству. Борис Александрович смутился, засуетился, полез за кошельком и отсчитал купюры. Обоим было так неловко, что с тех пор Георгий Иванович никогда первым не за­говаривал о деньгах. В быту он был непри­хотлив, его не интересовала материальная сторона жизни вообще. Он был домашним, семейным человеком. «Я не знаю ни одного даже легкого его увлечения, - говорит друг детства Виктор Мызников. - Жора был со­вершенно не ходок, семья, дочка - вот кого он любил. Одевался в то, что купит супруга, ел только то, что она приготовит, столовался дома и терпеть не мог банкетов».
ЦИРК НА СВАДЬБЕ
Они познакомились в Театре им. Ста­ниславского. Таня работала там и училась на первом курсе щукинского училища. «В од­ном спектакле я должна была играть дочь, а Бурков - отца, - вспоминает Татьяна Уха­рова. - Он был очень смешной. Послушный сын носил все, что ему шила мама: на нем были суконные брюки, красный свитер в бе­лую точечку и фиолетовый пиджак в клетку. Очечки, волосы набок, губы эти его… Он был такой наивный, просто якобинец! Мы быстро подружились, а потом он сказал: «Я хочу, чтоб ты вышла за меня замуж». И я сразу ответи­ла: «Да». Для меня лучшего мужчины и быть не могло. В театре смеялись, не понимали моего выбора. Но когда он сыграл свою пер­вую роль - все схватились за голову: никто не мог предположить в нем такого дара».
Бурков поначалу получал за спектакль всего рубль пятьдесят. Если не находилось пяти копеек на метро, шли на работу пеш­ком от метро «Аэропорт». Танины родители не понимали этого брака: зачем он ей такой нужен - из провинции, без денег? К тому же ей всего 19, а он - на 13 лет старше. При­шлось молодым скитаться по углам. Татьяна взяла из театра реквизитный матрас, на нем и спали. Молодая жена была худенькая и вы­глядела как пионерка. Когда она забереме­нела, прохожие на улице стыдили Буркова и называли его растлителем.
«Свадьба у нас была потрясающая, - улыбается прошлому Татьяна Ухарова. - На мне - выпускное платье и рваные туфли, в которых я все время палец прятала, ему тоже еле-еле нашли рубашку. С утра я пошла в парикмахерскую, и мне соорудили на го­лове «корзиночку». Возвращаюсь, а Жора с другом уже немножко навеселе. Вдруг он говорит: «Я не пойду с тобой никуда, пока не смоешь свою прическу». Я плача пошла мыть голову. В загсе его еще сильнее раз­везло, и настроение у меня вообще пропало. Когда сказали: «Жених, можете поцеловать невесту», Жора… стал на меня падать! Он же выше меня намного, и я его еле удержала. Поняв, что падает, Жора стал меня обнимать, схватил в охапку… Тогда мне не до смеха было. Я же сбежала с собственной свадьбы. Мы приехали домой, он стал очень смешно рассказывать гостям про мою прическу. При этом он ерничал над собой, но я тогда его еще не понимала, и его рассказы показались мне обидными. В сердцах скомкала свиде­тельство о браке, выкинула в окно и ушла. Сходила в цирк. Вечером не знала, куда де­ваться. Жора открыл дверь и сказал: «О, жена моя вернулась!» - так радостно, будто ниче­го не было. На следующий день рано утром я пошла на рынок, приготовила суп с белыми грибами - и так вот 25 лет и готовила. В быту Жора был беспомощен до безобразия. Од­нажды я на три дня задержалась на даче, еду на каждый день разложила по полочкам. Ког­да вернулась, на столе стояли три сковород­ки из-под яичницы».
ОН В БЕЛОМ, А ВСЕ - В КОРИЧНЕВОМ
Выпить Георгий Иванович любил, этого никто из близких не отрицает. В 1973 году он написал в дневнике: «Вот уже скоро ме­сяц, как меня лечат от хронического алкого­лизма. Лечат все, начиная от жены и кончая доктором К., общепризнанным авторитетом на алкогольном фронте. С врачами я бесе­дую сдержанно, всячески выгораживая себя и облагораживая свои запои».
Когда на Буркова обрушилась популяр­ность, он не мог поверить, что теперь это - его жизнь. Татьяна любит вспоминать смешной эпизод. У Сергея Соловьева Георгий Ивано­вич снимался в картине «Предложение» вме­сте с Анатолием Папановым и Екатериной Васильевой. Отличная была компания - все молодые, веселые. Однажды Бурков явился домой после съемки очень поздно. Жена его долго ждала, внутри уже все клокотало. От­крыла дверь, а он стоит - в канотье, в белом смокинге, нога за ногу, в руке тросточка. «Ну, и что я говорил? - улыбается. - Я в белом, а вы все в коричневом!». Посмеялись, ну как на такого сердиться…
Но кураж быстро сменился разочаровани­ем. Он мечтал о Дон Кихоте и Гамлете, а ему предлагали роли пьяниц и недотеп. «Играть я имею право только роли масштабные и год­ные для открытий», - писал Бурков в дневни­ке. Он ушел от Олега Ефремова, и оба ни разу не обмолвились о причинах разлада. Не смог простить несправедливости и Татьяне Доро­ниной: из-за инфаркта не поехал на гастроли в Украину, а она объявила, что артист Бурков испугался радиации. Даже на Эльдара Ряза­нова копилась обида. Начало их творческому союзу было положено ролью алкоголика Пети в фильме «Зигзаг удачи». У него же Бурков сыграл компанейского парня Мишу в «Иро­нии судьбы, или С легким паром», нелепого лгуна Федяева в «Стариках-разбойниках», трагикомического «предателя Родины» в «Га­раже», холуйствующего плебея в «О бедном гусаре замолвите слово» и еще одну неболь­шую роль в «Забытой мелодии для флейты». Работая над картиной «О бедном гусаре…», Бурков мечтал о роли Афанасия, но ее по­лучил Леонов. Режиссер очень любил Бур­кова, но не представлял его главным геро­ем. Лишь последняя роль, которую Рязанов предложил Буркову, была главной. Сцена­рий ему принесли уже в больницу, и артист страшно обрадовался. Но сыграть хромого президента нищих в «Небесах обетованных» была не судьба (в этой роли снялся Валентин Гафт) - не хватило жизни.
Разбирая бумаги мужа, вдова прочла мно­го суровых слов - и о тех, кто жив, и о тех, кто умер. Бурков никогда не высказывал оби­ды вслух, но без купюр доверял их бумаге (в частности, очень жестко писал о том, что творилось в «Современнике»). Он не соби­рался обнародовать свои записи, поэтому изрядная их доля не вошла в книгу «Хроника сердца», разрешение на которую дала изда­тельству вдова актера: за скобками осталось все, что могло кого-то задеть. После похо­рон в личных записях Буркова обнаружился еще один любопытный документ: программа действий на будущее аж до 2001 года. Геор­гий Иванович распланировал свою жизнь на 11 лет вперед! Он мечтал снять кинотри­логию: первая часть - «Малая халтура» - о те­атральной жизни в провинции; вторая часть - «Большая халтура» - о театре в Москве; третья часть - о том, как компартия уходит в подполье и за городом собирает свои съе­зды. «Не бойся, - говорил он жене, - сначала меня посадят в тюрьму, а потом дадут «Оска­ра».
Была у него еще одна тайная боль - доч­ка Машенька. «Она очень хорошая актриса, но так похожа на Жору, - говорит Татьяна Уха­рова, - сосредоточенная, созерцательная, домашняя, не настырная, и это плохо для нашего времени». Школу-студию МХАТа дочь окончила как раз в тот момент, когда артисты были никому не нужны. Сейчас Маша вына­шивает планы создания фонда имени Бур­кова - для помощи артистам, приехавшим из провинции. В личной жизни тоже не все гладко: брак с сыном Петра Вельяминова оказался недолгим - разошлись, когда Маша была беременна, Сергей отказался от прав на ребенка, и маленький Жора носит фа­милию Бурков. Тезка-внук появился на свет в родильном отделении Первой градской больницы - той самой, где умер его дед.
ДОСЬЕ
Георгий Бурков родился 31 мая 1933 года в Перми. Окончив СШ № 49, учился на юри­дическом факультете Пермского государ­ственного университета (1952-1956 гг.), в вечерней студии при Пермском драма­тическом театре (1955-1958 гг.). Работал в театрах Перми, Кемерово, Березников и других городов. С 1965 г. - актер драма­тического театра имени К. Станиславско­го, в 1970-1971 гг. - театра «Современ­ник», с 1980 г. - МХАТа имени М. Горького, в 1984-1987 гг. - театра имени А. Пушкина. С 1988 г. - художественный руководитель Центра культуры имени В. Шукшина. В по­следние годы жизни «обкатал» режиссер­ский мегафон, дебютировав в качестве постановщика в картине «Байка», в которой сыграл наконец главную роль.
Заслуженный артист РСФСР (1980 г.).
Умер 19 июля 1990 г. (диагноз - тром­боэмболия). Похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.
gleb_schukin в ГЕОРГИЮ БУРКОВУ ИСПОЛНИЛОСЬ БЫ 80 ЛЕТ
slavikap в ГЕОРГИЮ БУРКОВУ ИСПОЛНИЛОСЬ БЫ 80 ЛЕТ