Читалка. Фредерик Бегбедер. "Идеаль"
Пятница в очередной раз приносит ожидаемое спасение и облегчение - я даже начинаю задумываться о том, что есть какой-то заложенный в нас современным обществом экзистенциальный смысл ожидания пятницы (помнится, еще Робинзон был без ума от радости, когда он сам заимел себе Пятницу - вот кто был первым зависимым!). Эта неделя была чересчур сложна даже для меня -и хоть этой ночью можно попробовать выспаться.
Честно говоря, я бы с удовольствием не смотрел больше сегодня в монитор, но поскольку я обещал поделиться с вами моими впечатлениями от свежепрочитанной книги, то так уж и быть. В конце концов, чем быстрее я расскажу вам об этой книге, тем скорее можно будет обсуждать очередную (которую я уже начал, а то как же).
С Бегбедером отношения у нас давние и вполне даже товарищеские, если не считать его чрезмерного снобизма и бестолкового желания эпатировать любым проявлением собственной натуры. Нет, конечно, я не знаком с Фредериком лично, еще чего. Просто я уже столько раз встречал Бегбедера на страницах его книг, что могу фактически похвастаться знакомством с ним.
Конечно, все могли бы сейчас приняться возражать насчет нетождественности автора и лирического героя, но мы ведь здесь совершенно не за этим, правда ведь? Тем более, кому, как не мне, знать это лучше некоторых. Так что давайте непосредственно займемся делом - Бегбедер и его книга.
У Бегбедера что ни книга - то исповедь. Причем это - всегда исповедь какого-то обдолбившегося наркомана, развращенного блядуна, зазвездившегося гения, спесиво-сатиричного социопата. Чувствуете, не сходится? Ну, с какой стати абсолютный похнигилист вдруг решает исповедоваться? И если все же решает - то, видимо, не абсолютен его пофигизм, не всепоглощающа его спесь, не безвозвратно его движение вглубь порока. Впрочем, как раз в этом - весь Бегбедер. Мастер парадоксов, властелин оксюморонов, король антитез и покровитель неожиданных решений (кстати, не только художественных). И, благодаря этому, автор становится понятнее, принятнее и ближе читателю, раздираемому ежесекундно внутренними противоречиями и нестыковками.
Кстати, именно с прочтением этого романа я начал уважать Бегбедера как писателя. Вполне может быть, что я всего-навсего поумнел повзрослел, но все-таки, я подозреваю, суть не только в этом. До этого эстетический и умозрительный кайф вызвала у меня только его книга "Windows on the World", тонкая и человечная. В "Идеале" же (гляди-ка, здорово звучит!) - при сохранении всей этой атмосферы жизни сливок общества и богемы - человечности столько, сколько не было во всех текстах Бегбедера вместе взятых. Да и кроме этого есть вещи, за которые просто не можешь не уважать писателя - масса цитат (уместных цитат!), от Платона до Чехова, тонкие и умные аллюзии, обширные знания из всевозможных сфер жизни. Отдельного внимания заслуживает осведомленность Фредерика о России - даже я при всей своей территориальной близости к РФ не могу похвастаться таким "владением предметом". Блин, он пишет о Ходорковском и Абрамовиче - и реально знает, что это за люди! Мифы о подпольях Лубянки, содержание текстов Чехова, Толстого и Достоевского, исторические нюансы от Ивана Грозного до новейшей истории, игра слов с использованием франко-русских схожестей, тонкости быта и психологии... Зуб даю, с 1812 года еще ни один француз так не углублялся в Россию - в любом из доступных человекам смыслов.
Вопрос любви в романе стоит особняком и отлично препарируется, раскладывается на полочки, нумеруется и каталогизируется. Лично меня это порадовало и удивило - речь о той же человечности (в этом смысле тут она созвучна с темой любви), которой у Бегбедера всегда не хватало. Впрочем, любовь тут странная, неожиданная и непереводимая, но это только подтверждает мнение о том, что определить чудо любви не под силу никому. О странности современной любви прекрасно говорит небольшой отрывок из текста - я думаю, в нем Бегбедер ставит исчерпывающий диагноз человеку 21 века:
"... Лена принадлежит к поколению, которое так категорически запрещает себе любить, что даже глагола такого не знает. Любовь столь безнадежно мертва, что теперь принято говорить: "Как-то странно я себя чувствую", чтобы не дай бог не вырвалось "ятебялюблю", это было бы слишком опасно и позорно."
Кстати, при прочтении Бегбедера, у меня возникают стойкие ассоциации со Стоговым - вот уж кто действительно похож: и манерой письма, и поведенческими типами, и отношением к жизни, и философией. Впрочем, еще непонятно, кто у кого списывает на самом деле.
Если и есть, за что критиковать Фредерика в конкретно этом случае, так это в постепенном убийстве интриги начиная с конца первой четверти романа. Даже не так. Он не убивает интригу - он просто постепенно, штрих за штрихом, начинает рисовать развязку. Догадливый читатель, конечно же, сразу просекает это, но, вместе с тем, у него возникает непреодолимое желание дочитать книгу. Чтобы замкнуть круг. Закрыть гештальт. Самолично убедиться в собственной правоте и гениальности. Так что поди разберись - упрек это, на самом деле, или похвала.
Ну, и на закусочку. Октав Паранго, главный герой романа (он же - главный герой в "99 франках", если что), в один из многочисленных моментов предавания лирическим отступлениям и воспоминаниям не самого счастливого детства психоанализ, йоптель рассказывает, как же ему ходилось под стол в Беарне. А теперь вопрос на засыпку: никто из товарищей родом из Беарна не припоминается навскидку? Ну-ну, пораскиньте мозгами! Да не так же сильно! Все куда проще - это наш старый знакомый гасконец, д'Артаньян. Да-да, все точно, точнее некуда. И вряд ли это все случайно.
Хотите почитать о жизни сорокалетнего д'Артаньяна нашего поколения? Ну еще бы.
Приятного чтения.
Честно говоря, я бы с удовольствием не смотрел больше сегодня в монитор, но поскольку я обещал поделиться с вами моими впечатлениями от свежепрочитанной книги, то так уж и быть. В конце концов, чем быстрее я расскажу вам об этой книге, тем скорее можно будет обсуждать очередную (которую я уже начал, а то как же).
С Бегбедером отношения у нас давние и вполне даже товарищеские, если не считать его чрезмерного снобизма и бестолкового желания эпатировать любым проявлением собственной натуры. Нет, конечно, я не знаком с Фредериком лично, еще чего. Просто я уже столько раз встречал Бегбедера на страницах его книг, что могу фактически похвастаться знакомством с ним.
Конечно, все могли бы сейчас приняться возражать насчет нетождественности автора и лирического героя, но мы ведь здесь совершенно не за этим, правда ведь? Тем более, кому, как не мне, знать это лучше некоторых. Так что давайте непосредственно займемся делом - Бегбедер и его книга.
У Бегбедера что ни книга - то исповедь. Причем это - всегда исповедь какого-то обдолбившегося наркомана, развращенного блядуна, зазвездившегося гения, спесиво-сатиричного социопата. Чувствуете, не сходится? Ну, с какой стати абсолютный похнигилист вдруг решает исповедоваться? И если все же решает - то, видимо, не абсолютен его пофигизм, не всепоглощающа его спесь, не безвозвратно его движение вглубь порока. Впрочем, как раз в этом - весь Бегбедер. Мастер парадоксов, властелин оксюморонов, король антитез и покровитель неожиданных решений (кстати, не только художественных). И, благодаря этому, автор становится понятнее, принятнее и ближе читателю, раздираемому ежесекундно внутренними противоречиями и нестыковками.
Кстати, именно с прочтением этого романа я начал уважать Бегбедера как писателя. Вполне может быть, что я всего-навсего поумнел повзрослел, но все-таки, я подозреваю, суть не только в этом. До этого эстетический и умозрительный кайф вызвала у меня только его книга "Windows on the World", тонкая и человечная. В "Идеале" же (гляди-ка, здорово звучит!) - при сохранении всей этой атмосферы жизни сливок общества и богемы - человечности столько, сколько не было во всех текстах Бегбедера вместе взятых. Да и кроме этого есть вещи, за которые просто не можешь не уважать писателя - масса цитат (уместных цитат!), от Платона до Чехова, тонкие и умные аллюзии, обширные знания из всевозможных сфер жизни. Отдельного внимания заслуживает осведомленность Фредерика о России - даже я при всей своей территориальной близости к РФ не могу похвастаться таким "владением предметом". Блин, он пишет о Ходорковском и Абрамовиче - и реально знает, что это за люди! Мифы о подпольях Лубянки, содержание текстов Чехова, Толстого и Достоевского, исторические нюансы от Ивана Грозного до новейшей истории, игра слов с использованием франко-русских схожестей, тонкости быта и психологии... Зуб даю, с 1812 года еще ни один француз так не углублялся в Россию - в любом из доступных человекам смыслов.
Вопрос любви в романе стоит особняком и отлично препарируется, раскладывается на полочки, нумеруется и каталогизируется. Лично меня это порадовало и удивило - речь о той же человечности (в этом смысле тут она созвучна с темой любви), которой у Бегбедера всегда не хватало. Впрочем, любовь тут странная, неожиданная и непереводимая, но это только подтверждает мнение о том, что определить чудо любви не под силу никому. О странности современной любви прекрасно говорит небольшой отрывок из текста - я думаю, в нем Бегбедер ставит исчерпывающий диагноз человеку 21 века:
"... Лена принадлежит к поколению, которое так категорически запрещает себе любить, что даже глагола такого не знает. Любовь столь безнадежно мертва, что теперь принято говорить: "Как-то странно я себя чувствую", чтобы не дай бог не вырвалось "ятебялюблю", это было бы слишком опасно и позорно."
Кстати, при прочтении Бегбедера, у меня возникают стойкие ассоциации со Стоговым - вот уж кто действительно похож: и манерой письма, и поведенческими типами, и отношением к жизни, и философией. Впрочем, еще непонятно, кто у кого списывает на самом деле.
Если и есть, за что критиковать Фредерика в конкретно этом случае, так это в постепенном убийстве интриги начиная с конца первой четверти романа. Даже не так. Он не убивает интригу - он просто постепенно, штрих за штрихом, начинает рисовать развязку. Догадливый читатель, конечно же, сразу просекает это, но, вместе с тем, у него возникает непреодолимое желание дочитать книгу. Чтобы замкнуть круг. Закрыть гештальт. Самолично убедиться в собственной правоте и гениальности. Так что поди разберись - упрек это, на самом деле, или похвала.
Ну, и на закусочку. Октав Паранго, главный герой романа (он же - главный герой в "99 франках", если что), в один из многочисленных моментов предавания лирическим отступлениям и воспоминаниям не самого счастливого детства психоанализ, йоптель рассказывает, как же ему ходилось под стол в Беарне. А теперь вопрос на засыпку: никто из товарищей родом из Беарна не припоминается навскидку? Ну-ну, пораскиньте мозгами! Да не так же сильно! Все куда проще - это наш старый знакомый гасконец, д'Артаньян. Да-да, все точно, точнее некуда. И вряд ли это все случайно.
Хотите почитать о жизни сорокалетнего д'Артаньяна нашего поколения? Ну еще бы.
Приятного чтения.