Любовь и ненависть в диаде «мать-дитя» и во взрослых отношениях
В этой статье я хочу описать один важный аспект многогранной взаимосвязи любви и ненависти, которому, на мой взгляд, психоанализ уделяет недостаточное внимание, во всяком случае, в имеющейся литературе на русском языке.
Мое утверждение состоит в следующем: недоступность сознанию враждебных чувств к близкому человеку, блокирование этих чувств как «неестественных» и «неправильных» роковым образом блокирует способность быть искренним и в выражении чувств любви к этому близкому человеку, не смотря на то, что такие чувства сознательно признаются «естественными» и «правильными». Ненависть, вытесненная в бессознательное, не упустит возможности напомнить о себе, создавая почти непреодолимую преграду для искреннего выражения чувств любви. Такая преграда чаще всего осознается, что, в свою очередь, усиливает восприятие себя как «неестественного» и «неправильного». Возникает порочный круг, который, впрочем, не мешает накапливающейся враждебности время от времени прорываться наружу - с последующим самоосуждением, возвращающим в порочный круг…
Сразу оговорюсь. Подлинная влюбленность, вначале сопровождающаяся нереалистичной идеализацией, которая, по словам Фрейда «напоминает скорее ненормальные, чем нормальные душевные феномены», не является подходящим примером для обсуждения моего утверждения. Один писатель сказал: неправда, что влюбленные не видят недостатки друг у друга, они их просто игнорируют…
Но особенно важна указанная связь любви и ненависти в диаде «мать-ребенок». Сошлюсь на выдающегося британского педиатра и психоаналитика Дональда Винникотта, на его заметки, относящиеся к проведенной им серии радиопередач для матерей и опубликованные посмертно (1993): «Разговор с родителями» (русский перевод: М., 2007, 2011).
Когда в конце 40-х годов он получил предложение провести серию радиопередач для матерей, он задался вопросом: какие советы могут быть полезными им, а какие - нет. Винникотт писал об этом так (цитаты приводятся по изданию 2011 года):
«Иногда радиобеседа с родителями подразумевает: “Вы должны любить своего ребенка; если вы не любите своего ребенка, он будет страдать и станет преступником”. <…> “Вы должны любить свое дитя, как только дитя появилось на свет; это неестественно - не любить свое дитя”... И так далее, и так далее. Все это очень легко сказать, но на деле сказанное может привести к плачевным результатам. Полезно было бы указать родителям, что иногда матери поначалу не любят своих детей (с. 11).
В другой заметке Винникотт пишет о ненависти еще яснее:
«Знаете ли вы, что множество мам не любят своих собственных детей к моменту, когда родили их? Они чувствуют себя ужасно <…>. Они пытаются притворяться, что любят, но при этом просто не могут любить. Насколько им будет легче, если они заранее услышат, что любовь - это нечто, что может прийти само, но не может быть включено по желанию. Обычно мать обретает любовь, начинает любить ребенка во время беременности, но это - вопрос конкретного опыта, а не общепринятых представлений. <…> Матери не так уж редко ненавидят своих младенцев. Я говорю об обыкновенных женщинах, которые, на самом деле, неплохо справляются с такой ситуацией и позаботились о том, чтобы кто-то заменял их и делал это хорошо. Я знал многих, кто жил в страхе, как бы вдруг не оказалось, что они покалечили свое собственное дитя. Они не могли говорить о своих трудностях, так как казалось невероятным, что их могут в этом понять» (с. 15-16; курсив мой. - О.В.).
Пересказывая одну из своих радиопередач, Винникотт добавляет:
«Вы можете спросить, какой смысл пытаться выразить словами, что тягостно в положении матери? Я думаю, матерям легче, если они могут высказать вслух, что их мучает, в тот момент, когда они испытывают муки. Закупоренное чувство обиды наносит вред любви, которая стоит за всем этим. <…> На практике я обнаружил, что матерям помогает, если привести их в соприкосновение с их самыми горькими обидами. <…> Я однажды написал перечень из примерно дюжины причин, почему мать может обнаружить, что ненавидит своего ребенка. Вы понимаете, конечно, что я говорю о матерях, которые любят своих детей и которые не боятся рассматривать другие свои чувства. Например, вот этот ребенок - вовсе не тот, которого мать себе представляла. <…> Настоящий мальчик или девочка получился в результате трудного процесса, в котором мать подвергалась опасности, как во время беременности, так и при родах. <…> Постепенно мать обнаруживает, что ребенок обходится с ней как с бесплатной прислугой, требует внимания к себе и поначалу его вовсе не заботит ее благополучие. Со временем он начинает кусать ее, и это все из-за любви. <…> А его возбужденная любовь корыстна, и после полученного удовлетворения мать отбрасывают прочь, как шкурку от апельсина» (с. 57-58; курсив мой. - О.В.).
Не забыл Винникотт и другую сторону взаимодействия:
«Существует множество причин, по которым дети могут ненавидеть своих матерей. Мысль о ненависти к матери для каждого очень тяжела, и некоторым слушателям не понравится, что мы употребили слова “мать” и “ненависть” в одном предложении. Однако тут ничего не поделаешь; матери, если они серьезно относятся к своей роли, являются представителями жесткого, требовательного внешнего мира, и именно они постепенно знакомят с реальностью, которая так часто оказывается враждебной желаниям. На маму сердятся, и всегда где-то имеется ненависть, даже когда нет абсолютно никаких сомнений в любви, переходящей в обожание» (с. 14).
Для понимания моего утверждения, сформулированного в начале статьи, процитированные слова я бы пересказал так.
Не только бессмысленно, но и вредно наставлять матерей «любить своих детей». Нормальной или, говоря словами Винникотта, «достаточно хорошей матери» ее материнская интуиция подскажет, как проявить любовь к своему ребенку. Директивные же инструкции «хорошая мать должна…» лишь усилят ее тревогу относительно своей способности быть достаточно хорошей матерью. Что действительно полезно (и для самой матери, и для психического развития ребенка), так это подсказать матери, что совершенно естественно иногда испытывать ненависть к своему ребенку, что такие чувства не являются признаком «ненормальности» - ни в социально-культурном, ни в психическом отношении.
Можно сказать короче: реальная помощь матери (как со стороны близких, так и со стороны общества) должна состоять не в напоминании ей о «необходимости» любить своего ребенка, но в ослаблении парализующего любовь страха за иногда возникающую к нему ненависть.
Мой опыт работы с взрослыми клиентами (или, если угодно, пациентами) подтверждает сказанное. В своей практике я неоднократно сталкивался с одной и той же последовательностью. Вначале клиент настаивает на «естественной» любви к своим родителям, говорит, что помнит только хорошее, потому что, очевидно, другого и не было. Через некоторое время он признается, что ему трудно говорить папе или маме о своей любви: «трудно сказать искренне», «фальшивый ритуал» и т.п. Еще через некоторое время ситуация радикально меняется.
Разблокирование детских враждебных чувств к родителям, их повторное переживание в диаде «аналитик-клиент», осознание клиентом силы и значимости своих обид (привязанных к вспомнившимся конкретным ситуациям детства) меняет всю картину. Удивительно быстро возрастает способность к искреннему выражению чувств любви к сегодняшним родителям, ослаблению сегодняшней отстраненности от них, а также способности к эмпатическому пониманию их сегодняшних переживаний.
Тот факт, что в результате успешного психоанализа взрослого клиента (или, если угодно, пациента) его отношения с реальными родителями улучшаются, давно стал общим местом в психоаналитической литературе. Если же они ухудшились - это несомненный признак того, что либо психоанализ был неудачным, либо под именем психоанализа происходило нечто, к нему не имеющее никакого отношения. Мое добавление состоит лишь в акценте на важности особого аспекта связи любви и ненависти, а также в подчеркивании такой характеристики выражения чувств как искренность.
Привлечение слова «искренность» как важнейшей характеристики выражения чувств, затрагивает тему вербальной и невербальной составляющих повседневной коммуникации между людьми вообще и в рамках диады «мать-младенец» - в особенности.
Еще раз обращусь к Винникотту, к другой его работе, включающей его рукописные заметки, также опубликованные посмертно (1987) и также имеющей отношение к его радиопередачам: «Маленькие дети и их матери». М., 2007, 2011. Он пишет (цитирую по изданию 2011 года):
«Неморализаторский подход, являющийся основой основ психотерапии - и социальной помощи вообще, - выражается не словесно, а в том, что психотерапевт или социальный работник не морализируют. Как это поется в припеве одной песенки? “Неважно, что она говорит, важно, что тон у нее предерзкий”, - то же самое, только в позитивном смысле.
Что касается заботы о ребенке, то мать может проявить морализаторскую позицию задолго до того, как слова вроде “дрянной” станут понятны ребенку. Она может получить удовольствие, ласковым голосом произнеся: “Черт бы тебя побрал, маленькая сволочь!” - так что сама почувствует облегчение и ребенок, довольный, что к нему обращаются, улыбнется ей в ответ. Или еще пример - более тонкий. Вот такие строчки:
“Баю-баюшки-баю,
Не ори, а то убью”.
Не очень хорошие слова, но получилась премилая колыбельная.
Мать даже может показать ребенку, еще не понимающему речь, что она имеет в виду, когда говорит: “Гром тебя разрази, если пеленки испачкаешь, ведь я ж тебя только помыла!” Или совсем другое: “Не смей так делать, не смей!” - что включает прямую конфронтацию воли и личности двоих (с. 72; курсив мой. - О.В.).
От себя добавлю, что и слова «я тебя люблю» можно произнести с такой интонацией, выражением лица и прочей «невербаликой», которая способна даже у взрослого слушателя актуализировать переживание парализующего ужаса…
Разумеется, внимательный читатель моих постов в ЖЖ уже догадался, что проблема соотношения вербальных и невербальных составляющих воздействия людей друг на друга тесно связана с проблематикой double bind (двойного послания, двойной ловушки) или, в терминах Бориса Поршнева, дипластии. См. об этом: 1, 2, 3.
Есть еще один важный период развивающихся отношений в диаде «мать-дитя», в котором действует тот же принцип: только осознание собственной враждебности (матери) к важному и полезному (для ребенка) аспекту этих развивающихся отношений позволяет избежать того, чтобы этим отношениям и этому развитию (ребенка) не навредить. Но эта очень важная тема заслуживает отдельной статьи.