Инородцы о русских женщинах
Сергей Кирджали: Волгоград. Наденька и Любочка
Волгоград очень хорош утром. Вечером он темноват, днем - пыльноват, а вот утром, когда по широким улицам вытянутого вдоль Волги города снуют туда-сюда поливальные машины и выкатываются откуда-то из подворотен сонные служащие крысы, город неизбывно прекрасен. Вы, кстати, не путайте - Волгоград и Сталинград - это два разных города, в реальности они почти не пересекаются. Здесь мне предстояло прожить почти полторы летних недели в безумной попытке наладить кое-какие контракты и окончательно разрубить два гордиевых бизнес-узла, так что и прекрасных дам, по общей логике сюжета, должно было быть две. Наденька и Любочка. Почти ровесницы, они могли бы, наверное, сидеть за одной партой и давать друг другу списывать какие-то глупости. Они были так не похожи друг на друга, что волей-неволей на их сопоставлении выстраивалась удивительная картина общей гармоничности мироздания. С Наденькой, полноватой учительницей математики, я встретился в каком-то питейном заведении, претендующем на некую «клубность». То есть ходить уж совсем по кабакам Наденьке, видимо, не позволяло чувство прекрасного, а в модных клубах контингент явно превосходил ее по возрасту и общим тактико-техническим характеристикам. С Любочкой, высокой и стройной брюнеткой, познакомился в ее кабинете, где четыре часа, до полного неразличения сюжета, сводил колонки цифр, после чего предложил перейти на «ты» и выпить где-нибудь, дабы не сойти с ума от тлетворной красоты отечественного налогового законодательства. Наденька жила с дочерью, двоюродной сестрой и мужем двоюродной сестры в съемной однокомнатной квартире. Любочка обитала в собственной двухкомнатной совершенно одна. Был бы я социалистом, обязательно написал бы об эксплуататорах и эксплуатируемых, но я не социалист. Сближало их только одно: обе они были вполне расположены к сексу и совершенно фригидны. Попасть в чужом незнакомом городе на двух фригидных дам, сродни катастрофе Робинзона на необитаемом острове, где из благ цивилизации - только компас, от которого нет никакого проку. О фригидности вообще почему-то мало пишут, деликатно обходя эту тему стороной. Одно дело - импотенция, здесь есть, где разгуляться фармацевтам и советчикам из народа, предпочитающим натертый корень бамбука вытяжке из папоротника. Импотенция считается постыдным грехом, фригидности - словно бы и вовсе нет, как не было. Я мог бы податься в сугубо медицинские рассуждения о влиянии наследственности и экологии на влечение у женщин, но я не умею этого, мог бы прихвастнуть слегка, рассказав о том, как я - силой мужского обаяния и такта - «завел» сначала Любочку, а потом Наденьку, а потом - их обеих вместе. Но все это - пошло. Мы разговаривали с Наденькой у меня в номере, а с Любочкой - у нее дома. Им нужна была, наверное, и постель, но только после исповеди кому-нибудь, кто мало чем святее их самих. Священнику - неудобно, да и не идти же к отцам церкви со своими сексуальными тягостями. Подругам - поди признайся, в их-то возрасте особенно. Остаются мужчины. В случае с учительницей математики что-то не так наделал первый муж, который сначала в категорической форме принудил, а потом куда-то слинял. Любочке - удивлению моему не было предела - нашла в себе силы не выставлять мужчинам длинных неоплаченных счетов. - Да я сама какая-то такая. Не очень хочется почему-то. Были, конечно, мужчины, и женщины тоже, но не нравится мне это. Я и вроде должна бы, и вроде как бы иногда даже чего-то такого хочется, но до первых прикосновений. Если фригидность - «болезнь», то я не вылечил ни одну, ни вторую. Но осталось от этой поездки (знал бы, дома, наверное, остался) какое-то тонкое очарование этих двух женщин, в которых оказалось что-то, выходящее за грань обыденного. Они не были умны (Наденька была, как любая учительница, в меру образована, но не более, Любочка вообще плохо понимала мир, лежащий за пределами ее работы), не были сногсшибательно красивы, не производили впечатления завзятых стерв (Любочка, впрочем, попробовала было, но я умею пресекать), но что-то было в них обеих. Может быть, чувство соразмерности гармонии. Умение впадать в рассветную тишину, как впадают тонкие реки в непостижимое море. Редкие, почти позабытые ныне качества, столь ценные, что всем остальным ради знакомства с ними, можно было и пренебречь. За два дня до отъезда пришлось однако в ускоренном режиме соблазнить какую-то бухгалтершу, которая страстно хотела замуж, цепляясь за любую подвернувшуюся возможность. Замуж я не гожусь, но в постели она, подозревая, что вот он и есть - «товар лицом», была до умиления старательна и умела. В самолете до Москвы я, что твой герой Рязанова, спал на плече у интеллигентного соседа, листающего брутальный мужской журнал. Есть в бухгалтершах что-то, знаете ли, эдакое, какая-то цифирная терпкость.
http://novchronic.ru/1276.htm
Волгоград очень хорош утром. Вечером он темноват, днем - пыльноват, а вот утром, когда по широким улицам вытянутого вдоль Волги города снуют туда-сюда поливальные машины и выкатываются откуда-то из подворотен сонные служащие крысы, город неизбывно прекрасен. Вы, кстати, не путайте - Волгоград и Сталинград - это два разных города, в реальности они почти не пересекаются. Здесь мне предстояло прожить почти полторы летних недели в безумной попытке наладить кое-какие контракты и окончательно разрубить два гордиевых бизнес-узла, так что и прекрасных дам, по общей логике сюжета, должно было быть две. Наденька и Любочка. Почти ровесницы, они могли бы, наверное, сидеть за одной партой и давать друг другу списывать какие-то глупости. Они были так не похожи друг на друга, что волей-неволей на их сопоставлении выстраивалась удивительная картина общей гармоничности мироздания. С Наденькой, полноватой учительницей математики, я встретился в каком-то питейном заведении, претендующем на некую «клубность». То есть ходить уж совсем по кабакам Наденьке, видимо, не позволяло чувство прекрасного, а в модных клубах контингент явно превосходил ее по возрасту и общим тактико-техническим характеристикам. С Любочкой, высокой и стройной брюнеткой, познакомился в ее кабинете, где четыре часа, до полного неразличения сюжета, сводил колонки цифр, после чего предложил перейти на «ты» и выпить где-нибудь, дабы не сойти с ума от тлетворной красоты отечественного налогового законодательства. Наденька жила с дочерью, двоюродной сестрой и мужем двоюродной сестры в съемной однокомнатной квартире. Любочка обитала в собственной двухкомнатной совершенно одна. Был бы я социалистом, обязательно написал бы об эксплуататорах и эксплуатируемых, но я не социалист. Сближало их только одно: обе они были вполне расположены к сексу и совершенно фригидны. Попасть в чужом незнакомом городе на двух фригидных дам, сродни катастрофе Робинзона на необитаемом острове, где из благ цивилизации - только компас, от которого нет никакого проку. О фригидности вообще почему-то мало пишут, деликатно обходя эту тему стороной. Одно дело - импотенция, здесь есть, где разгуляться фармацевтам и советчикам из народа, предпочитающим натертый корень бамбука вытяжке из папоротника. Импотенция считается постыдным грехом, фригидности - словно бы и вовсе нет, как не было. Я мог бы податься в сугубо медицинские рассуждения о влиянии наследственности и экологии на влечение у женщин, но я не умею этого, мог бы прихвастнуть слегка, рассказав о том, как я - силой мужского обаяния и такта - «завел» сначала Любочку, а потом Наденьку, а потом - их обеих вместе. Но все это - пошло. Мы разговаривали с Наденькой у меня в номере, а с Любочкой - у нее дома. Им нужна была, наверное, и постель, но только после исповеди кому-нибудь, кто мало чем святее их самих. Священнику - неудобно, да и не идти же к отцам церкви со своими сексуальными тягостями. Подругам - поди признайся, в их-то возрасте особенно. Остаются мужчины. В случае с учительницей математики что-то не так наделал первый муж, который сначала в категорической форме принудил, а потом куда-то слинял. Любочке - удивлению моему не было предела - нашла в себе силы не выставлять мужчинам длинных неоплаченных счетов. - Да я сама какая-то такая. Не очень хочется почему-то. Были, конечно, мужчины, и женщины тоже, но не нравится мне это. Я и вроде должна бы, и вроде как бы иногда даже чего-то такого хочется, но до первых прикосновений. Если фригидность - «болезнь», то я не вылечил ни одну, ни вторую. Но осталось от этой поездки (знал бы, дома, наверное, остался) какое-то тонкое очарование этих двух женщин, в которых оказалось что-то, выходящее за грань обыденного. Они не были умны (Наденька была, как любая учительница, в меру образована, но не более, Любочка вообще плохо понимала мир, лежащий за пределами ее работы), не были сногсшибательно красивы, не производили впечатления завзятых стерв (Любочка, впрочем, попробовала было, но я умею пресекать), но что-то было в них обеих. Может быть, чувство соразмерности гармонии. Умение впадать в рассветную тишину, как впадают тонкие реки в непостижимое море. Редкие, почти позабытые ныне качества, столь ценные, что всем остальным ради знакомства с ними, можно было и пренебречь. За два дня до отъезда пришлось однако в ускоренном режиме соблазнить какую-то бухгалтершу, которая страстно хотела замуж, цепляясь за любую подвернувшуюся возможность. Замуж я не гожусь, но в постели она, подозревая, что вот он и есть - «товар лицом», была до умиления старательна и умела. В самолете до Москвы я, что твой герой Рязанова, спал на плече у интеллигентного соседа, листающего брутальный мужской журнал. Есть в бухгалтершах что-то, знаете ли, эдакое, какая-то цифирная терпкость.
http://novchronic.ru/1276.htm