две лингвистические метафоры
1
Когда некто произносит формулу: «верую, яко сие есть самое пречистое Тело Твое, и сия самая есть честная Кровь Твоя», он именно во втором лице обращается к Тому, Чьё Тело и Кровь; если заменить в этом тексте второе лицо на третье («Тело Его, Кровь Его»), то формула потеряет смысл. Не бо врагом Твоим тайну повем.
Образно можно говорить, что грамматическая форма третьего лица была впервые употреблена Адамом-Евой в разговоре со змием, и именно в этом состояло грехопадение.
Ситуация вполне квантовая: когда появляется сторонний наблюдатель, кошка умирает (или не умирает, но это уже неважно, какая разница, «Чуда о кошке» больше нет).
2
Или: мы пытаемся говорить на известную тему так, словно это для нас существительное, в то время как это для нас глагол:
Утверждая, что мы познаем Бога нашего в Его энергиях, мы отнюдь не обещаем того, чтобы приблизиться к Нему в самой Его Сущности. Ибо, если Его энергии нисходят до нас, Сущность Его остается недосягаемой. (Свт. Василий Великий. Письмо 234, к Амфилохию // Творения. М„ 1911. 4.3. С. 283.)
Глагол можно написать на бумаге, внести в словарь и так далее, но это будет, вообще говоря, не он сам, а его отпечаток, результат мертвящей субстантивации, которая лишает его «глагольности», заменяя её на «чтойность». Глагол глаголен только в самом действии.
(То же самое можно сказать в связи с разговорами об искусстве и др. невещах: «ничто не искусство, пока этим не занимаешься лично ты»).