Коммент по Данилевскому
Мой комментарий для Литературной газеты по поводу юбилея Н.Я.Данилевского:
http://www.lgz.ru/article/20515/
Данилевского я очень люблю, ещё со школьных лет. Так что сказать пару добрых слов был рад.
Так как там этот комментарий, из-за требований бумаги, вынужденно сокращён, то здесь под катом выложу его в оригинале:
Н.Я.Данилевский для нас - не только учёный, автор тех или иных теорий и концепций. Он - мыслитель, давший общезначимые формулировки нашей идентичности. Его книга "Россия и Европа" - это текст самопознания русской культуры. И потому, будучи посвящена в основном событиям международных отношений середины XIX века, она формулирует то, что сохраняет свою значимость по крайней мере до тех пор, пока есть её русский читатель. Очевидно, проблемы, поднятые Данилевским, сами по себе являются частью русской культуры и от неё неотделимы, и в наши дни они никак не менее актуальны, чем в середине XIX века.
Основное впечатление, которое высказывают наши современники при прочтении этой книги: "а ведь ничего не изменилось, всё по-прежнему так!". И в этом, наверное, основной секрет Данилевского: он смог так описать актуальные проблемы российской и мировой политики своего времени, что его мысли не теряют своей актуальности даже спустя почти полтора столетия. К исходу Перестройки Данилевский стал вновь очень популярен, все 90-е гг. чувствовалось, как не хватает России его понимания. Цитаты из Данилевского стали тогда чем-то вроде высоколобого оппозиционирования тоталитарному либерализму со стороны консервативной части интеллигенции.
Наши отношения с Западом год от года подтверждают его слова, что "Европа не признаёт нас своими", а "либерализм России не уменьшает вражды к ней". Однако русские вряд ли когда-нибудь будут смотреть на европейскую культуру и политику так же отстранённо и равнодушно, как того хотел Данилевский: Европа была и остаётся для нас очень близкой и значимой. Но, да - "мы другие".
Важнейшим термином, используемым Данилевским, является "самобытность". Хочу обратить внимание на то, что понятие это очень русское, на другие языки адекватно не переводимое. Даже его основа - "быт" - не имеет прямых аналогов в западных языках, и переводится крайне неадекватными выражениями вроде "манеры потребления". Самобытность у него предстаёт как сущностная ценность, охрана которой является важнейшей миссией государства. "Начала самобытности приносят самые богатые плоды, а заимствования обычаев и нравов ведут к потере своей самобытности", - это, можно сказать, квинтэссенция русского консерватизма. Одни и те же обычаи имеют у нас иной вид, чем на Западе, ведь "там они самобытны, а у нас подражательны". И это то, с чем мы сталкиваемся постоянно, и всё равно в своём строительстве западных подобий остаёмся похожими на поклонников карго-культов.
Полагаю, что не случайно Данилевского обошла стороной молодая и очень популярная тогда расовая теория, притом что он очень любил биологические сравнения и уподобления. Ведь наверняка он был знаком с идеями своего современника Жозефа Гобино, во многом очень близкими к теории Данилевского, однако основанными на расовой теории. Но Данилевский именно культуролог, а не расолог, а основной пафос его работы - не утверждение иерархии выявляемых им цивилизаций, а их рядоположенность, несопоставимость. Его культурно-исторические типы имеют совершенно иные основания - это религия, культура, политика и общественно-экономический уклад. Традиционно подчёркивается, что Данилевский ушёл от строго конфессионального подхода славянофилов в сторону более этнического восприятия, однако эти этнические общности он рассматривал главным образом через их языковое родство. Возможно, в этом и заключался один из слабых моментов его теории: он брал за основу язык бытового общения, а для своеобразия культуры он значит гораздо меньше, чем язык богослужения.
Стоит обратить внимание и на то, что славян Данилевский определяет как "наследников Византии". И в этом можно усмотреть такой подход к славянству, который очень далёк от привычного этнографического. Можно даже сказать, что славянский культурно-исторический тип по Данилевскому - это цивилизация культурных наследников Византии. И потому неудивительно, что туда входят также и греки, и румыны.
Думается, что такое культурологическое понятие идентичности для нас довольно экзотично. К сожалению, мы волей-неволей являемся идейными наследниками не Данилевского, а его современников из числа расовых теоретиков. Почти каждый современный русский готов рассуждать о том, какие в его организме "проценты той или иной крови", и нередко можно встретить людей, благодаря этим подсчётам называющих своим родным язык, на котором и двух слов связать не могут. В советские годы, вопреки некоторым идеологическим посылам, сложилось (да и, прямо сказать - было навязано) именно биологизаторское понятие национальности, сохраняющее своё господство по сей день. Это не позволяет нам строить свою идентичность на основании воспринятого культурного наследия. А чаще всего просто заставляет дробить свою идентичность на долевые соотношения той или иной "крови", разрушая тем самым и личное, и общественное самосознание. И снова возникает ощущение, что Данилевский до сих пор плохо прочитан нашим обществом. Возможно, поэтому он и является по сей день не только памятником своей эпохи, но и очень актуальным автором.
http://www.lgz.ru/article/20515/
Данилевского я очень люблю, ещё со школьных лет. Так что сказать пару добрых слов был рад.
Так как там этот комментарий, из-за требований бумаги, вынужденно сокращён, то здесь под катом выложу его в оригинале:
Н.Я.Данилевский для нас - не только учёный, автор тех или иных теорий и концепций. Он - мыслитель, давший общезначимые формулировки нашей идентичности. Его книга "Россия и Европа" - это текст самопознания русской культуры. И потому, будучи посвящена в основном событиям международных отношений середины XIX века, она формулирует то, что сохраняет свою значимость по крайней мере до тех пор, пока есть её русский читатель. Очевидно, проблемы, поднятые Данилевским, сами по себе являются частью русской культуры и от неё неотделимы, и в наши дни они никак не менее актуальны, чем в середине XIX века.
Основное впечатление, которое высказывают наши современники при прочтении этой книги: "а ведь ничего не изменилось, всё по-прежнему так!". И в этом, наверное, основной секрет Данилевского: он смог так описать актуальные проблемы российской и мировой политики своего времени, что его мысли не теряют своей актуальности даже спустя почти полтора столетия. К исходу Перестройки Данилевский стал вновь очень популярен, все 90-е гг. чувствовалось, как не хватает России его понимания. Цитаты из Данилевского стали тогда чем-то вроде высоколобого оппозиционирования тоталитарному либерализму со стороны консервативной части интеллигенции.
Наши отношения с Западом год от года подтверждают его слова, что "Европа не признаёт нас своими", а "либерализм России не уменьшает вражды к ней". Однако русские вряд ли когда-нибудь будут смотреть на европейскую культуру и политику так же отстранённо и равнодушно, как того хотел Данилевский: Европа была и остаётся для нас очень близкой и значимой. Но, да - "мы другие".
Важнейшим термином, используемым Данилевским, является "самобытность". Хочу обратить внимание на то, что понятие это очень русское, на другие языки адекватно не переводимое. Даже его основа - "быт" - не имеет прямых аналогов в западных языках, и переводится крайне неадекватными выражениями вроде "манеры потребления". Самобытность у него предстаёт как сущностная ценность, охрана которой является важнейшей миссией государства. "Начала самобытности приносят самые богатые плоды, а заимствования обычаев и нравов ведут к потере своей самобытности", - это, можно сказать, квинтэссенция русского консерватизма. Одни и те же обычаи имеют у нас иной вид, чем на Западе, ведь "там они самобытны, а у нас подражательны". И это то, с чем мы сталкиваемся постоянно, и всё равно в своём строительстве западных подобий остаёмся похожими на поклонников карго-культов.
Полагаю, что не случайно Данилевского обошла стороной молодая и очень популярная тогда расовая теория, притом что он очень любил биологические сравнения и уподобления. Ведь наверняка он был знаком с идеями своего современника Жозефа Гобино, во многом очень близкими к теории Данилевского, однако основанными на расовой теории. Но Данилевский именно культуролог, а не расолог, а основной пафос его работы - не утверждение иерархии выявляемых им цивилизаций, а их рядоположенность, несопоставимость. Его культурно-исторические типы имеют совершенно иные основания - это религия, культура, политика и общественно-экономический уклад. Традиционно подчёркивается, что Данилевский ушёл от строго конфессионального подхода славянофилов в сторону более этнического восприятия, однако эти этнические общности он рассматривал главным образом через их языковое родство. Возможно, в этом и заключался один из слабых моментов его теории: он брал за основу язык бытового общения, а для своеобразия культуры он значит гораздо меньше, чем язык богослужения.
Стоит обратить внимание и на то, что славян Данилевский определяет как "наследников Византии". И в этом можно усмотреть такой подход к славянству, который очень далёк от привычного этнографического. Можно даже сказать, что славянский культурно-исторический тип по Данилевскому - это цивилизация культурных наследников Византии. И потому неудивительно, что туда входят также и греки, и румыны.
Думается, что такое культурологическое понятие идентичности для нас довольно экзотично. К сожалению, мы волей-неволей являемся идейными наследниками не Данилевского, а его современников из числа расовых теоретиков. Почти каждый современный русский готов рассуждать о том, какие в его организме "проценты той или иной крови", и нередко можно встретить людей, благодаря этим подсчётам называющих своим родным язык, на котором и двух слов связать не могут. В советские годы, вопреки некоторым идеологическим посылам, сложилось (да и, прямо сказать - было навязано) именно биологизаторское понятие национальности, сохраняющее своё господство по сей день. Это не позволяет нам строить свою идентичность на основании воспринятого культурного наследия. А чаще всего просто заставляет дробить свою идентичность на долевые соотношения той или иной "крови", разрушая тем самым и личное, и общественное самосознание. И снова возникает ощущение, что Данилевский до сих пор плохо прочитан нашим обществом. Возможно, поэтому он и является по сей день не только памятником своей эпохи, но и очень актуальным автором.