Смерть банкира. Кому в СИЗО, а кому домой
фото автора
Бывший председатель правления банка «Огни Москвы» Денис Морозов, являясь одним из фигурантов уголовного дела по хищению на общую сумму в 7,5 млрд. рублей, был взят под стражу и помещен в следственный изолятор, где провел полтора года. 19 февраля 2017 года был переведен из московского СИЗО-4 в Боткинскую больницу в связи с острым нарушением мозгового кровообращения, где и скончался 12 мая.
И уже после смерти Морозова выяснились некоторые подробности, о которых старательно умалчивали все, кто был заинтересован в его нахождении в СИЗО. Дело в том, что Морозов страдал редким наследственным заболеванием, связанным со свертываемостью крови - болезнью Виллебранда-Диана и ему периодически требовалось вливание препаратов плазмы. Разумеется, в СИЗО такая процедура не проводилась и, когда Морозов уже находился в тяжелом состоянии, его перевели в Боткинскую больницу. Ранее Морозов неоднократно заявлял о своем диагнозе, прося суд отправить его под домашний арест, но и следствие и суд регулярно отказывали Морозову, ссылаясь на то, что (внимание!) его болезнь настолько редкая, что её нет в «перечне диагнозов, препятствующих содержанию под стражей».
И, по-видимому, когда уже стало ясно, что заболевание Дениса Морозова, усугубленное нахождением в СИЗО без должного медицинского обеспечения, настолько прогрессирует, что возможен летальный исход, следствие и суд провели уникальную операцию под названием «заочный перевод под домашний арест». Согласно официальным документам, «на основании постановления Басманного районного суда Москвы от 9 марта 2017 года Морозову Денису Юрьевичу изменена мера пресечения с заключения под стражу на домашний арест». То есть, через 18 дней после того, как Морозов в тяжелом состоянии был перевезен из СИЗО в Боткинскую больницу.
И сегодня ФСИН и судебные инстанции оперативно сообщили о том, что умерший Денис Морозов на момент смерти «в следственном изоляторе не числился», а значит к нам никаких претензий. Но про то, что полтора года продержали в СИЗО заключенного по экономическому преступлению, страдающего тяжелейшим редким заболеванием крови и не получавшего там должной медпомощи, они как-то вежливо промолчали. Мол, дело прошлое и никто не виноват. Морозов, он же кто? Страшный преступник, который может сбежать, запугать свидетелей и уничтожить важные улики (так и было сказано в постановлении следователя о необходимости заключения под стражу). И даже после окончания следствия и передачи дела в суд, когда улики и свидетели уже зафиксированы и им ничего не угрожает, смертельно больного человека продолжали держать в СИЗО, отказывая в переводе под домашний арест.
Почему и с какой целью это делается? Зачем умирающего, обвиняемого в финансовых преступлениях, держат за решеткой до последнего, а здорового человека, обвинённого по тем же статьям УК, сразу же отпускают под домашний арест или залог? В чем между ними разница?
А, может быть, все дело в статусе? Ведь сидящий в клетке, по мнению многих, в том числе и судей, - это окончательный преступник, а гуляющий под домашним арестом или подпиской находится, как бы, под вопросом - может виновен, а может быть и нет.
Дело в том, что следственный изолятор, не важно какой, будь то московские Бутырка, Матроска, Медведь, будь то любой иной СИЗО, - место страшное не только условиями содержания. Попавший сюда автоматически переводится в ранг преступника, вне зависимости от инкриминируемого ему деяния. А ведь, по сути своей, настоящие преступники, чьи действия названы преступлением приговором суда, вступившим в законную силу, составляют лишь 5-6 процентов от общего количества лиц, находящихся в СИЗО, - это те, кто ожидает этапа к местам лишения свободы. Остальные 95 процентов находятся под следствием, судом или в период обжалования приговора, то есть являются лишь подозреваемыми или обвиняемыми. А согласно Конституции, каждый обвиняемый в уголовном преступлении считается невиновным, пока его виновность не будет установлена вступившим в законную силу приговором суда. И значит, 95 процентов содержащихся в СИЗО юридически не являются преступниками. До приговора.
Понятно, что если речь идет об убийцах, педофилах, террористах, вооруженных грабителях или насильниках и других, чьи действия на свободе могут повлечь жертвы и иные преступления против личности или безопасности государства, то, разумеется, им место только за решеткой. Но ведь там в большинстве своем оказываются и заключенные по экономическим преступлениям, чьи действия (пока еще даже не утвержденные приговором суда) предположительно повлекли какой-либо материальный ущерб государству или его гражданам. Сейчас же следственные изоляторы заполнены, так называемыми, «коммерсами» и «чиновниками», проходящими по «растратам», «мошенничествам», «взяткам» и «халатности».
Причем, именно в этой среде подозреваемых и обвиняемых (бизнесмены, чиновники, наемные директора и прочие «экономисты») и происходит совершенно на первый взгляд непонятная дифференциация. Одни сразу же отправляются под стражу в следственный изолятор, вне зависимости от состояния здоровья и предъявленных обвинений, а другие - под домашний арест, залог или подписку о невыезде. Вот лишь несколько примеров:
Бывший начальник департамента имущественных отношений Министерства обороны России Евгения Васильева, 35-летняя физически здоровая и богатая женщина, обвиняемая в хищениях на общую сумму более 600 миллионов рублей, что в последствии и подтвердил приговор суда, на протяжении трех лет следствия и суда находилась под домашним арестом. Вины своей не признала. Гуляла по дорогим магазинам, снимала клипы, писала картины.
Бывший главный бухгалтера «Седьмой студии» Кирилла Серебренникова Нина Масляева обвиняемая в хищении госсредств на сумму 1,2 миллиона рублей (в триста раз меньше хищений Васильевой!!!), пожилая женщина, страдающая атеросклерозом сосудов головного мозга, ишемической болезнью сердца и артрозом, при этом признавшая свою вину, была отправлена на два месяца в следственный изолятор. Где находится и по сей день.
Бывший министр экономического развития Алексей Улюкаев, задержанный со взяткой в два миллиона долларов, которую вымогал у руководства госкорпорации «Роснефть», сразу же был отправлен под домашний арест, где и находится по настоящее время. Он занимается спортивным бегом, посещает лечебно-реабилитационный центр и уже рассказал журналистам о своем отличном состоянии здоровья.
Бывший глава ФСИН Александр Реймер, обвиняемый в мошенничестве, нанесшем ущерб в 2,7 млрд. рублей, из которых, по мнению следствия, Реймер получил 140 миллионов рублей (два миллиона долларов) взят под стражу и находится в СИЗО уже два года. Имеет проблемы со здоровьем настолько серьезные, что для их оглашения пришлось «закрыть» заседание суда.
И это лишь самые громкие истории. А ведь сколько тысяч таких же дел, в которых люди, обвиненные в одинаковых преступлениях (речь идет только о финансовых делах), где даже суммы ущерба примерно одни и те же, сразу же разделяются - одни отправляются под домашний арест, а другие - в СИЗО. Причем, состояние здоровья в большинстве случаев в расчёт не берётся. И дело в том, что данная система «посадки - непосадки» работает, как конвейер, и преследует две основных цели. Во-первых, оказать давление на обвиняемого или его подельников, склонить к признанию, получить нужный результат для громкого приговора. И во-вторых, публично продемонстрировать, так называемый, статус обвиняемого. Если в СИЗО, то значит точно получит срок и будет сидеть, а если под домашним арестом, то вполне возможны условное наказание, оправдание и так далее. Конечно, имеются и исключения, но они редки и незаметны на общем фоне.
А если происходящее является, как любят нам рассказывать, принципиальной позицией по отношению к потенциальным преступникам, мол, вор должен сидеть в тюрьме, то тогда почему одни умирают в СИЗО, а другие занимаются спортом и рисуют картины под домашним арестом? Причем, зачастую, в клетке оказываются люди с проблемами со здоровьем, обвиняемые по менее тяжким экономическим статьям, а комфортно живут под домашним арестом те, у кого миллиардные хищения и со здоровьем все в порядке. И еще немаловажный момент: содержание в СИЗО и нахождение под домашним арестом нашим удивительным законодательством приравнено к реальному отбыванию срока по принципу «день за день». К вам вопросы, господа законодатели. Или происходящее вас вполне устраивает?
PS. И не стоит забывать о том, как заинтересованные лица, такие как международный аферист Билл Браудер, использовали смерть бухгалтера Сергея Магнитского, умершего в СИЗО, по сути, из-за отсутствия должной медицинской помощи. Ему тут же приписали некое «расследование», которого он никогда не проводил, назвав при этом адвокатом-юристом, которым он никогда не являлся. И понятно, что нахождение Магнитского в СИЗО и последовавшая смерть заключенного были выгодны только самому Браудеру и определенным кругам в США и Европе. Но если бы Сергея Магнитского, обвиненного в сокрытии налогов, отправили бы под домашний арест, то скорее всего не было бы ни «списка Магнитского», ни «Закона Магнитского». А господин Браудер, выданный российскому правосудию, отбывал бы свой девятилетний срок где-нибудь в Мордовии.