Что ждет насильника Магомеда в тюрьме
18+
(Просто история, навеянная ЭТИМ видео)
Бутырка (Матроска, Пятерка, Пресня, не важно). Общая хата. Человек пятнадцать братвы. Вечер. Стоящий на тормозах (контролирует двери в камеру) громко кричит: «Тормоза! Заезд в хату!».
С лязгом открываются железные двери и в камеру входит молодой и обросший щетиной кавказец. Все внимание сосредотачивается на новеньком.
- Присаживайся. Чифирни. Откуда, брат? По какой беде заехал?
- Магомед я. Первоход. В Москву приехал к родственникам. По пьяни к малолетке приставал. Раздел, то-се. Трогал. Думал, ей нравится. А она кричать начала. По 131-й заехал. Через тридцатку. Попытка изнасилования малолетней.
- Так ты в сознанке? Согласен, что малолетку хотел изнасиловать?
- Да.
- Так кого х… ты, мразь, за людской стол сел? Фаныч (чашку) руками трогал? Пацаны, он по мохнатой статье заехал! Малолетку хотел трахнуть.
Сидящие за столом отодвигаются от Магомеда. Кто-то брезгливо убирает чашки, стоявшие возле него. Несколько человек заходят сзади и становятся вокруг Магомеда. Смотрящий, седой и очень худой зек, презрительно смотрит на Магомеда и медленно произносит:
- Братва, не марайтесь. Так, Магомед. Повезло тебе, падла, что попал не в беспредельную хату. Но здесь ты жить не будешь. Сейчас собираешь свои манатки и ломишься с хаты. Пока живой.
- А это как?
- Стучишь в тормоза и кричишь ментам, что не можешь находится в камере. Пусть изолируют. Иначе будем сами решать твою судьбу. А это кровь.
- Так я же… Не-е, не буду. Наши блатные отпишут тебе за меня. Что свой я. Что меня не надо трогать.
И тут смотряга взрывается:
- Запомни, гнида! Ни один блатной по жизни, ни один бродяга за насильника-педофила не подпишется. Понял? И жить тебе, падла, в петушатнике. До звонка.
Первым бьёт смотрящий. Хлестко и жестко. Потом на Магомеда сыпется град ударов со всех сторон. Все происходит в тишине и слышны только тихий гул телевизора и стоны насильника. Через минуту Магомед подползает к тормозам и приподнявшись начинает колотить двумя руками и орать «Убивают!».
Дверь открывается, практически, сразу. Создается впечатление, что дежурный стоял рядом и наблюдал за происходящим. Он осматривает затихшую хату и самого Магомеда, на котором нет ни одного следа от ударов, кроме разорванного свитера, и с расстановкой говорит:
- Грамотно тебя. Свитер порван? Так, наверное, за шконку зацепился. Ну, пойдем, насильничек, в изоляцию. Спасать тебя будем от братвы.
Магомеда уводят. А в хате шныри убирают все предметы, до которых дотрагивался насильник. Смотрящий пишет малявы по другим корпусам о том, что «к вам в хату может заехать Магомед, 18-ти лет. Попытка изнасилования малолетней. В сознанке. Поступите с ним по понятиям и как подсказывает совесть арестантская…»
Вот такая тюремно-лагерная судьба ждет насильника малолетней Магомеда на протяжении всего срока. А срок будет немаленький - лет так шесть-семь, не меньше. И жить ему вечным изгоем. Далеко от стола и близко к параше.
И еще. В тюрьме и в лагере нет национальностей. Не важно, дагестанец ты, чеченец, таджик или итальянец. Изначально, ты брат по несчастью. С тобой будут ломать хлеб и всем миром собирать тебя на этап. Но, если ты мразь конченная, то и сидеть будешь, как мразь.
(Просто история, навеянная ЭТИМ видео)
Бутырка (Матроска, Пятерка, Пресня, не важно). Общая хата. Человек пятнадцать братвы. Вечер. Стоящий на тормозах (контролирует двери в камеру) громко кричит: «Тормоза! Заезд в хату!».
С лязгом открываются железные двери и в камеру входит молодой и обросший щетиной кавказец. Все внимание сосредотачивается на новеньком.
- Присаживайся. Чифирни. Откуда, брат? По какой беде заехал?
- Магомед я. Первоход. В Москву приехал к родственникам. По пьяни к малолетке приставал. Раздел, то-се. Трогал. Думал, ей нравится. А она кричать начала. По 131-й заехал. Через тридцатку. Попытка изнасилования малолетней.
- Так ты в сознанке? Согласен, что малолетку хотел изнасиловать?
- Да.
- Так кого х… ты, мразь, за людской стол сел? Фаныч (чашку) руками трогал? Пацаны, он по мохнатой статье заехал! Малолетку хотел трахнуть.
Сидящие за столом отодвигаются от Магомеда. Кто-то брезгливо убирает чашки, стоявшие возле него. Несколько человек заходят сзади и становятся вокруг Магомеда. Смотрящий, седой и очень худой зек, презрительно смотрит на Магомеда и медленно произносит:
- Братва, не марайтесь. Так, Магомед. Повезло тебе, падла, что попал не в беспредельную хату. Но здесь ты жить не будешь. Сейчас собираешь свои манатки и ломишься с хаты. Пока живой.
- А это как?
- Стучишь в тормоза и кричишь ментам, что не можешь находится в камере. Пусть изолируют. Иначе будем сами решать твою судьбу. А это кровь.
- Так я же… Не-е, не буду. Наши блатные отпишут тебе за меня. Что свой я. Что меня не надо трогать.
И тут смотряга взрывается:
- Запомни, гнида! Ни один блатной по жизни, ни один бродяга за насильника-педофила не подпишется. Понял? И жить тебе, падла, в петушатнике. До звонка.
Первым бьёт смотрящий. Хлестко и жестко. Потом на Магомеда сыпется град ударов со всех сторон. Все происходит в тишине и слышны только тихий гул телевизора и стоны насильника. Через минуту Магомед подползает к тормозам и приподнявшись начинает колотить двумя руками и орать «Убивают!».
Дверь открывается, практически, сразу. Создается впечатление, что дежурный стоял рядом и наблюдал за происходящим. Он осматривает затихшую хату и самого Магомеда, на котором нет ни одного следа от ударов, кроме разорванного свитера, и с расстановкой говорит:
- Грамотно тебя. Свитер порван? Так, наверное, за шконку зацепился. Ну, пойдем, насильничек, в изоляцию. Спасать тебя будем от братвы.
Магомеда уводят. А в хате шныри убирают все предметы, до которых дотрагивался насильник. Смотрящий пишет малявы по другим корпусам о том, что «к вам в хату может заехать Магомед, 18-ти лет. Попытка изнасилования малолетней. В сознанке. Поступите с ним по понятиям и как подсказывает совесть арестантская…»
Вот такая тюремно-лагерная судьба ждет насильника малолетней Магомеда на протяжении всего срока. А срок будет немаленький - лет так шесть-семь, не меньше. И жить ему вечным изгоем. Далеко от стола и близко к параше.
И еще. В тюрьме и в лагере нет национальностей. Не важно, дагестанец ты, чеченец, таджик или итальянец. Изначально, ты брат по несчастью. С тобой будут ломать хлеб и всем миром собирать тебя на этап. Но, если ты мразь конченная, то и сидеть будешь, как мразь.