Конец Зимы
Оригинал взят у nick13_spb в Конец Зимы
Один крохотный миг - та грань, которая отделяет человека от пропасти. Моментная слабость - и годы усилий и тренировок идут коту под хвост. И хорошо еще, если отвечаешь только за себя. Но в современном, прошитом насквозь явными и неявными связями, коммуникациями и взаимозависимостями мире, даже рассеянное поведение зазевавшегося пешехода на «зебре» может послужить причиной страшной аварии с десятками жертв.
Малейшая потеря концентрации - и кажущаяся незыблемой привычная ткань мироздания рвется на куски. Рвется осколками сработавшего заряда... Рвется обломками столкнувшихся на кольцевой автомашин... Рвется осколками раздробленных костей... Прошивается насквозь очередями калибра 7,62. И сквозь образовавшуюся дыру в наш мир прорывается нечто, совсем не совместимое с любыми формами жизни...
Но это всё, конечно, крайности. Чаще всего ценой подобной кратковременной расслабленности оказывается лишь потерянное, потраченное впустую время. Всего пять минуточек, потраченных на паблик в соц. сети. Лишних полчасика в кроватке вместо зарядки. Ведь впереди такой трудный и насыщенный заботами день, а до пятницы еще далеко... Да если бы впереди был только один день... Заботы и хлопоты ведь никогда не кончаются, а расслабляться-то как-то надо, чтоб совсем мозг не выкипел.
Минутки складываются в полноценные часики, часики - в деньки. Ошибочки множатся, складываются в полноценные ошибки, выстраиваясь цепью мелких досадных неудач, недоразумений, вплетаются в линии человеческих жизней, образуя последовательности и закономерности самообмана и самооправданий, пока, наконец, не стягиваются мертвой петлей на шее человека, ломая его хребет, прижимая его к сырой земле чугунным грузом растраченных лет. Так, чтобы больше не встал. И хорошо еще, если человек отвечает только за себя. Нет, хорошо, если он отвечает хотя бы за себя!
Скованные одной цепью...
...«Малая же еще! Школу не закончила, а уже за целую страну выступает!» Радостные толпы на трибунах и вспышки фотокамер напоминали о том всеобщем празднике, в котором она всего несколько дней назад принимала участие.
Теперь праздник окончился, и настало время личного зачета. А это куда серьезнее и важнее всяких там ЕГЭ. Еще немного, и в ее распоряжении окажется окно чистой возможности, продолжительностью в несколько минут, к которому она готовилась чуть ли не с четырех лет. Никаких обстоятельств и препятствий. Только лед, она и ее мастерство. Все препятствия - в голове. Все возможности - в ней самой. Все ненужное - в сторону. Рецепт победы прост: ни одно мгновение из отведенного времени не должно быть потеряно. Ее учили этому. Никаких слабостей, минуточек и часиков. Лезвия коньков разрезали цепи мелких неудач на каждой тренировке, очищая жизнь от отвратительной слизи подчиненности обстоятельствам. «Тебе не больно, Тарасов!»
Этим вечером на льду она рождается заново. В многочисленных каскадах тулупов, акселей и немыслимых акробатических трюков постепенно разгорается Сверхновая. В глазах тысяч наблюдающих за ее выступлением вспыхивают искорки от огня созидания и творчества, который она разжигает на льду. И лед начинает плавиться.
Жажда этого огня веками терзала народ, давший девчонке жизнь. Поколения сбивались с ног в поисках отдельных искорок от общего костра. Поколения сходили с ума от невыраженной тоски и пустоты, отказавшись от поисков тех искр, из которых только и может разгореться пламя, сжигающее теплый и комфортный кокон повседневности: «хлеба и зрелищ», высвобождая из этого кокона человека. Нашедшие искру удостаивались восхищения, славы и зависти. Сумевшим своей жертвенностью разжечь пожар, высвобождавший не только их самих, но и других, воздавали наивысшие почести и слали самые страшные проклятия. Носители пламени, освещавшего своим светом целое мироздание в час самой темной ночи, уходили в Вечность, продолжая жить в Истории и легендах, поселяясь в умах и сердцах тех, кому они передали огонь. Жаль лишь, что не всегда принявшим факел в вечной эстафете Истории удавалось уберечь доставшееся им пламя от угасания.
Отчасти это было и потому, что не всем по нутру этот огонь. Одним милее сладостная нега кокона, другим - ненавистно само пламя, а есть и приватизаторы, уверенные в доступности огня лишь для изначально избранного меньшинства. Так или иначе, и без того хрупкий факел оказывался на каждом этапе исторической эстафеты объектом, за уничтожение которого или обладание которым велась и ведется очень сложная, многоуровневая и подчас подлая война.
И такая война, действительно, никогда не кончается. Она лишь меняет свой лик и обличье врага. Войну ведут на южных рубежах фанатичные головорезы, прикрывая свои зверства религией. Войну ведут в «кулуарах» купленные и продажные чиновники, изменившие своему народу. А также те, кто чиновников купил. Войну ведут на страницах газет, журналов и в сети, называющие себя «совестью нации» представители интеллигенции, не скрывающие своей ненависти и презрения к породившему их народу. Война, которую ведут за рубежом их коллеги по цеху из «независимых и демократических» СМИ. Войну ведут мировые финансовые воротилы и обслуга «невидимых рук свободного рынка», превращающие человека в обезличенный аппарат по переработке товаров в удобрения и мусор.
Обложили со всех сторон. Заполнили своим истеричным и надрывным визгом практически все информационные каналы, годами убеждая нас, что на этой выжженной земле уже не прорастет ни единый цветок, что этот народ уже не способен ни на какие свершения, что мы провалили свой величайший эксперимент, и теперь нам осталось только тихо умирать.
«Рюсске, стафайса! Комиссары власти тебя предали! Заводы стоят, «Булава» не летает, выборы сфальсифицированы, в Кремле засели жидо-большевики жулики и воры, бабло на олимпиаду распилено, а Жданов жрал ром-баб в осашденном Ленинграде, которыйнадобылосдатьменьшебылобыжертф! Фступай в доблестное РОА мировое сообщество и срашайса за сфоипрафа под радужными флагами Бандеры, Власова, Навального и Кличко! Панду геть!!!
И запомните: вы ни на что не способны и не годны. У вас тысячелетний рабский менталитет. Вы даже с олимпиадой облажаетесь, а если и не облажаетесь, то это будет неправильная, нетолерантная олимпиада с гомофобными спортсменами и тоталитарным судейством, способствующая ограничению прав, свобод и рыночных механизмов, а также продвижению тирании в Галактике. И вообще, какая олимпиада, когда у вас простой люд голодает, а на вокзалах бомбы под Новый Год взрываются?»
«Вы ничего не можете». «За что бы вы ни брались - это будет распилом и провалом». «Ваши спортсмены - бездари». «В ваших городах рвутся бомбы, пока власть притесняет замечательные меньшинства».
Ну и как вишенка на торте: «в колыбели вашей цивилизации преступные беркуты режима расстреливают мирных сторонников европейского выбора, протестующих против коррупции ставленников Кремля». Шах и мат, страна рабов!
Мирные протестующие мирно громят и сжигают Мать Городов Русских, попутно устанавливая на месте памятников позолоченные унитазы. Тем временем, в затылок «мирно протестующим» последователям Власова и Бандеры дышат мирные демократические журналисты, сотрясая блогосферу и новостное пространство возмущенными твитами и статьями о качестве унитазов на объектах в Сочи. У великих людей мысли сходятся, что уж.
В 21-м веке нацизм стал унитазен, как никогда ранее!
И на фоне всего этого постмодернистского карнавального коктейля Молотова из бандеровцев, унитазов, воплей о притесняемых где-то кем-то геях и новогодних «подарков» жителям Сталинграда от ваххабитов (от них ли?) небо освещает олимпийский салют, а стадион и телекамеры озаряются улыбкой механического, но такого живого олимпийского мишки. А спустя два дня, юная звездочка фигурного катания, пусть и на каких-то пару минут, превращается на льду в Сверхновую. На несколько мгновений люди забывают о том безумии, которое врывается в наш мир под вопли о равенстве пути праведников и тропы шлюх, необходимости преодоления границ (дозволенного?) и допустимости противления злу исключительно и только ненасилием.
Девчонку не касаются грязные игрища взрослых циников. Ее окружение бережет ее от грязи и пошлости «общеполитического мирового контекста». Пока она выступает, в тысяче километров к северу от нее, несостоявшийся Рафаэль на съемной квартире захлебывается в собственной рвоте, не найдя вдохновения для новых картин в тюбике с клеем. Через две области к востоку от этой квартиры, несбывшийся Перельман засиделся в своем привычном, теплом и комфортном офисе, работая над очередным контрактом. Он забросил свое призвание ради стабильного заработка и семьи еще в начале 2000-х. Примерно тогда же, когда девчонка впервые пошла на каток.
«Найти заработок, хотя бы временный... пройти курсы изучения чего-нибудь оплачиваемого... устроиться на приличную работу... раздать долги... разрулить завал на работе... определить детей в садик... оплатить проценты по кредиту за машину... выбрать новые обои... подарки на Новый Год... «горящие» путевки в тропические края...» И каждое утро перед зеркалом как ритуал: «материальный хлеб важнее эфемерных формул, материальный хлеб важнее эфемерных формул» Насущнее, да, насущнее, куда ж без него? Важнее ли? «...договориться с партнерами по бизнесу о новых поставках... ...расширить жил. площадь... ...жене «норку», любовнице - колье...» Общий для всех шаблон.
...А на расположенном через три квартала от офиса центральном городском кладбище тем временем оттаял снег, и в лучах весенне-зимнего Солнца заблестели выгравированные на гранитной плите слова и цифры: «1984-2003. Вечно любимому сыну, брату, защитнику. Ты наш ангел-хранитель на небесах».
В местном кружке по боксу парень был бессменным чемпионом, и уже давно шли переговоры о профессиональной карьере «красного Тайсона», как его в шутку называли друзья и знакомые. Годы прошли с тех пор, как он обменял славу уличного гладиатора на боксерский ринг, когда он полез отбивать какую-то старшеклассницу от пристававших к ней на улице четверых «альфа-самцов», не желающих жить по общепринятым шаблонам...
Отточенные движения и заточенные коньки высекают на льду искры, разлетающиеся по трибунам, попадающие в объективы телекамер и оттуда - на телеэкраны по всему миру. Искры прожигают паутину быта, открывая взору мир за пределами людского муравейника.
Одних открывшийся вид радует и восхищает («Вот она - истинная красота! Вот она - жизнь!»), других - пугает своей необъятностью и кажущейся недостижимостью («Куда мне, с моим-то багажом прожитых лет, до таких высот»). Третьим он попросту отвратителен. («Под этой видимой красотой и кажущимся совершенством - лишь тлен и отложенное гниение. И она когда-нибудь падет, обнажив свое истинное уродство и ничтожность. Да и ни какая это не красота, а все то же уродство!»). Сквозь образовавшиеся дыры, в сотканный из паутины кокон проникает свежий, чистый воздух, становится легче дышать. Но привыкших к расслабляющему теплу кокона, увязших в нем и забывших обо всем, кроме него, мороз только раздражает.
Отдельные искры - попадают прямо в сердца, воспламеняя их.
Кого-то это пламя согревает, не давая замерзнуть на морозе, кого-то - выжигает изнутри, причиняя адскую боль.
...Искры от горящих покрышек не видны, укрыты в черном дыму, поднимающемся стеной уже не первую неделю. Да и сам дым не виден из-за пламени, которое растеклось по одежде, шлему и стремится пожрать лицо. Да и правильно! Не х.. клювом было щелкать, бутылка - не пуля, мог бы и щит хоть подставить, что ли!.. Ничему его двоюродный брат так и не научил! Вот он был настоящий боец, так глупо бы под какой-то коктейль не подставился, поймал бы и еще обратно запустил...
«...А ведь может, там, по другую сторону от черной стены из копоти и сажи, среди засевших там «мирных демонстрантов», есть и те, кто брата убил?», - мелькнуло в голове у горящего стража, пока он падал на землю. Может, не зря он оказался сейчас в этом проклятом месте, он ведь и щит с каской надел после того, как брата убили, чтобы это поганое отмороженное племя больше ни до кого не дотянулось...
...Уф, кто-то подбежал с огнетушителем, пока живем! Потушили, полежал, отдохнул, открыл глаза. Все то же темно-серое небо, на фоне которого танцуют медленный грязный вальс черные снежинки опаленной резины, неспешно опускаясь на площадь, на горы мусора и разбитые автомобили, на шлемы стражей, окруживших живым щитом место, когда-то бывшее сердцем древнего города. Место, которое теперь превратилось в плацдарм хаоса, атакующего привычную жизнь и жизнь вообще. Ну совсем непривычный пейзаж для февраля в этих широтах! И во всей стране, во всем мире нет никого, кроме этих стражей, кто держит оборону! Ау, есть кто? Главком где? Где ПРИКАЗ? Все на олимпиаду уехали, что ли?..
...Девчонка не вляпалась (пока) ни в уличную грязь, ни в офисную слизь. Взрослые сильные люди оградили ее от запаха гари и копоти. Она поднялась над слабостью и ленью - самыми частыми причинами появления «не зависящих от нас обстоятельств» и «непреодолимых трудностей», и тысячи людей по всему миру увидели в ее танце на льду чистоту и свет.
К чистоте и свету стремятся все. Одни - чтобы самим очиститься и засиять. Другие, чтобы загадить еще не загаженное и погасить все сияющее, ибо в свете и чистоте видят фундаментальную ложь. Третьи - чтобы приватизировать и выгодно продать первым «хит сезона».
И когда вспышка просияет над стадионом и погаснет, к ее источнику, к ее носителю устремятся все. Одни - чтобы «причаститься благодати». Другие же... чтобы, например, тихо, интеллигентным тоном сравнить ее со спортсменами Третьего Рейха... ...или же, кривляясь и скаля зубами, спроецировать на девчонку свои пошлейшие и грязные фантазии, в неконтролируемом припадке бессильной злобы и ненависти к тому, что давно должно было сдохнуть, но с какой-то неслыханной наглостью и дерзостью продолжает жить и побеждать!..
«Общеполитический мировой контекст» впервые встанет перед девчонкой «в полный рост», и тогда она, возможно, оценит, как много зависит лично от нее, как много глаз смотрят на нее с надеждой. И хотя бы смутно, интуитивно, догадается, что надежда эта связана не с количеством медалей или спортивными рекордами. Что тысячи пар запыленных, усталых глаз, забитых бытом пленников слободок и медиа-гетто обращены на нее, в надежде еще раз увидеть, как человек обретает подлинную свободу в преодолении, как маленькая хрупкая девочка, выйдя за собственные пределы, прошибает насквозь, кажущиеся нерушимыми, стены социальной обусловленности и выходит на залитое лучами Красного Солнца вольное русское поле. Поле, на котором для человека нет закрытых дорог и барьеров.
...А в это время, в сотнях километров к Западу будут, обливаясь кровью, падать от пуль и ударов озверевших головорезов, сильные взрослые люди, призванные защищать, в том числе, и эту девчонку от того, что с жизнью не совместимо. И лица их вмиг поседевших матерей намокнут от слез...
...И лица тех, кого горе обойдет (пока?) стороной, лица преодолевших себя триумфаторов, проигравших, и простых зрителей намокнут от слез радости и печали, когда слеза скатится по щеке огромного механического медведя с доброй улыбкой, так отчетливо напоминающего о чем-то давно забытом, о, кажется, навсегда утерянной прошлой жизни.
Так будет заканчиваться непривычно долгая русская зима.
А когда растает черный снег, под красными знаменами, под мелодию «Севастопольского вальса», неумело пока еще чеканя шаг, в мир придет русская весна, и миллионы потерянных душ вернутся домой.
(с) Созерцатель.
Один крохотный миг - та грань, которая отделяет человека от пропасти. Моментная слабость - и годы усилий и тренировок идут коту под хвост. И хорошо еще, если отвечаешь только за себя. Но в современном, прошитом насквозь явными и неявными связями, коммуникациями и взаимозависимостями мире, даже рассеянное поведение зазевавшегося пешехода на «зебре» может послужить причиной страшной аварии с десятками жертв.
Малейшая потеря концентрации - и кажущаяся незыблемой привычная ткань мироздания рвется на куски. Рвется осколками сработавшего заряда... Рвется обломками столкнувшихся на кольцевой автомашин... Рвется осколками раздробленных костей... Прошивается насквозь очередями калибра 7,62. И сквозь образовавшуюся дыру в наш мир прорывается нечто, совсем не совместимое с любыми формами жизни...
Но это всё, конечно, крайности. Чаще всего ценой подобной кратковременной расслабленности оказывается лишь потерянное, потраченное впустую время. Всего пять минуточек, потраченных на паблик в соц. сети. Лишних полчасика в кроватке вместо зарядки. Ведь впереди такой трудный и насыщенный заботами день, а до пятницы еще далеко... Да если бы впереди был только один день... Заботы и хлопоты ведь никогда не кончаются, а расслабляться-то как-то надо, чтоб совсем мозг не выкипел.
Минутки складываются в полноценные часики, часики - в деньки. Ошибочки множатся, складываются в полноценные ошибки, выстраиваясь цепью мелких досадных неудач, недоразумений, вплетаются в линии человеческих жизней, образуя последовательности и закономерности самообмана и самооправданий, пока, наконец, не стягиваются мертвой петлей на шее человека, ломая его хребет, прижимая его к сырой земле чугунным грузом растраченных лет. Так, чтобы больше не встал. И хорошо еще, если человек отвечает только за себя. Нет, хорошо, если он отвечает хотя бы за себя!
Скованные одной цепью...
...«Малая же еще! Школу не закончила, а уже за целую страну выступает!» Радостные толпы на трибунах и вспышки фотокамер напоминали о том всеобщем празднике, в котором она всего несколько дней назад принимала участие.
Теперь праздник окончился, и настало время личного зачета. А это куда серьезнее и важнее всяких там ЕГЭ. Еще немного, и в ее распоряжении окажется окно чистой возможности, продолжительностью в несколько минут, к которому она готовилась чуть ли не с четырех лет. Никаких обстоятельств и препятствий. Только лед, она и ее мастерство. Все препятствия - в голове. Все возможности - в ней самой. Все ненужное - в сторону. Рецепт победы прост: ни одно мгновение из отведенного времени не должно быть потеряно. Ее учили этому. Никаких слабостей, минуточек и часиков. Лезвия коньков разрезали цепи мелких неудач на каждой тренировке, очищая жизнь от отвратительной слизи подчиненности обстоятельствам. «Тебе не больно, Тарасов!»
Этим вечером на льду она рождается заново. В многочисленных каскадах тулупов, акселей и немыслимых акробатических трюков постепенно разгорается Сверхновая. В глазах тысяч наблюдающих за ее выступлением вспыхивают искорки от огня созидания и творчества, который она разжигает на льду. И лед начинает плавиться.
Жажда этого огня веками терзала народ, давший девчонке жизнь. Поколения сбивались с ног в поисках отдельных искорок от общего костра. Поколения сходили с ума от невыраженной тоски и пустоты, отказавшись от поисков тех искр, из которых только и может разгореться пламя, сжигающее теплый и комфортный кокон повседневности: «хлеба и зрелищ», высвобождая из этого кокона человека. Нашедшие искру удостаивались восхищения, славы и зависти. Сумевшим своей жертвенностью разжечь пожар, высвобождавший не только их самих, но и других, воздавали наивысшие почести и слали самые страшные проклятия. Носители пламени, освещавшего своим светом целое мироздание в час самой темной ночи, уходили в Вечность, продолжая жить в Истории и легендах, поселяясь в умах и сердцах тех, кому они передали огонь. Жаль лишь, что не всегда принявшим факел в вечной эстафете Истории удавалось уберечь доставшееся им пламя от угасания.
Отчасти это было и потому, что не всем по нутру этот огонь. Одним милее сладостная нега кокона, другим - ненавистно само пламя, а есть и приватизаторы, уверенные в доступности огня лишь для изначально избранного меньшинства. Так или иначе, и без того хрупкий факел оказывался на каждом этапе исторической эстафеты объектом, за уничтожение которого или обладание которым велась и ведется очень сложная, многоуровневая и подчас подлая война.
И такая война, действительно, никогда не кончается. Она лишь меняет свой лик и обличье врага. Войну ведут на южных рубежах фанатичные головорезы, прикрывая свои зверства религией. Войну ведут в «кулуарах» купленные и продажные чиновники, изменившие своему народу. А также те, кто чиновников купил. Войну ведут на страницах газет, журналов и в сети, называющие себя «совестью нации» представители интеллигенции, не скрывающие своей ненависти и презрения к породившему их народу. Война, которую ведут за рубежом их коллеги по цеху из «независимых и демократических» СМИ. Войну ведут мировые финансовые воротилы и обслуга «невидимых рук свободного рынка», превращающие человека в обезличенный аппарат по переработке товаров в удобрения и мусор.
Обложили со всех сторон. Заполнили своим истеричным и надрывным визгом практически все информационные каналы, годами убеждая нас, что на этой выжженной земле уже не прорастет ни единый цветок, что этот народ уже не способен ни на какие свершения, что мы провалили свой величайший эксперимент, и теперь нам осталось только тихо умирать.
«Рюсске, стафайса! Комиссары власти тебя предали! Заводы стоят, «Булава» не летает, выборы сфальсифицированы, в Кремле засели жидо-большевики жулики и воры, бабло на олимпиаду распилено, а Жданов жрал ром-баб в осашденном Ленинграде, которыйнадобылосдатьменьшебылобыжертф! Фступай в доблестное РОА мировое сообщество и срашайса за сфоипрафа под радужными флагами Бандеры, Власова, Навального и Кличко! Панду геть!!!
И запомните: вы ни на что не способны и не годны. У вас тысячелетний рабский менталитет. Вы даже с олимпиадой облажаетесь, а если и не облажаетесь, то это будет неправильная, нетолерантная олимпиада с гомофобными спортсменами и тоталитарным судейством, способствующая ограничению прав, свобод и рыночных механизмов, а также продвижению тирании в Галактике. И вообще, какая олимпиада, когда у вас простой люд голодает, а на вокзалах бомбы под Новый Год взрываются?»
«Вы ничего не можете». «За что бы вы ни брались - это будет распилом и провалом». «Ваши спортсмены - бездари». «В ваших городах рвутся бомбы, пока власть притесняет замечательные меньшинства».
Ну и как вишенка на торте: «в колыбели вашей цивилизации преступные беркуты режима расстреливают мирных сторонников европейского выбора, протестующих против коррупции ставленников Кремля». Шах и мат, страна рабов!
Мирные протестующие мирно громят и сжигают Мать Городов Русских, попутно устанавливая на месте памятников позолоченные унитазы. Тем временем, в затылок «мирно протестующим» последователям Власова и Бандеры дышат мирные демократические журналисты, сотрясая блогосферу и новостное пространство возмущенными твитами и статьями о качестве унитазов на объектах в Сочи. У великих людей мысли сходятся, что уж.
В 21-м веке нацизм стал унитазен, как никогда ранее!
И на фоне всего этого постмодернистского карнавального коктейля Молотова из бандеровцев, унитазов, воплей о притесняемых где-то кем-то геях и новогодних «подарков» жителям Сталинграда от ваххабитов (от них ли?) небо освещает олимпийский салют, а стадион и телекамеры озаряются улыбкой механического, но такого живого олимпийского мишки. А спустя два дня, юная звездочка фигурного катания, пусть и на каких-то пару минут, превращается на льду в Сверхновую. На несколько мгновений люди забывают о том безумии, которое врывается в наш мир под вопли о равенстве пути праведников и тропы шлюх, необходимости преодоления границ (дозволенного?) и допустимости противления злу исключительно и только ненасилием.
Девчонку не касаются грязные игрища взрослых циников. Ее окружение бережет ее от грязи и пошлости «общеполитического мирового контекста». Пока она выступает, в тысяче километров к северу от нее, несостоявшийся Рафаэль на съемной квартире захлебывается в собственной рвоте, не найдя вдохновения для новых картин в тюбике с клеем. Через две области к востоку от этой квартиры, несбывшийся Перельман засиделся в своем привычном, теплом и комфортном офисе, работая над очередным контрактом. Он забросил свое призвание ради стабильного заработка и семьи еще в начале 2000-х. Примерно тогда же, когда девчонка впервые пошла на каток.
«Найти заработок, хотя бы временный... пройти курсы изучения чего-нибудь оплачиваемого... устроиться на приличную работу... раздать долги... разрулить завал на работе... определить детей в садик... оплатить проценты по кредиту за машину... выбрать новые обои... подарки на Новый Год... «горящие» путевки в тропические края...» И каждое утро перед зеркалом как ритуал: «материальный хлеб важнее эфемерных формул, материальный хлеб важнее эфемерных формул» Насущнее, да, насущнее, куда ж без него? Важнее ли? «...договориться с партнерами по бизнесу о новых поставках... ...расширить жил. площадь... ...жене «норку», любовнице - колье...» Общий для всех шаблон.
...А на расположенном через три квартала от офиса центральном городском кладбище тем временем оттаял снег, и в лучах весенне-зимнего Солнца заблестели выгравированные на гранитной плите слова и цифры: «1984-2003. Вечно любимому сыну, брату, защитнику. Ты наш ангел-хранитель на небесах».
В местном кружке по боксу парень был бессменным чемпионом, и уже давно шли переговоры о профессиональной карьере «красного Тайсона», как его в шутку называли друзья и знакомые. Годы прошли с тех пор, как он обменял славу уличного гладиатора на боксерский ринг, когда он полез отбивать какую-то старшеклассницу от пристававших к ней на улице четверых «альфа-самцов», не желающих жить по общепринятым шаблонам...
Отточенные движения и заточенные коньки высекают на льду искры, разлетающиеся по трибунам, попадающие в объективы телекамер и оттуда - на телеэкраны по всему миру. Искры прожигают паутину быта, открывая взору мир за пределами людского муравейника.
Одних открывшийся вид радует и восхищает («Вот она - истинная красота! Вот она - жизнь!»), других - пугает своей необъятностью и кажущейся недостижимостью («Куда мне, с моим-то багажом прожитых лет, до таких высот»). Третьим он попросту отвратителен. («Под этой видимой красотой и кажущимся совершенством - лишь тлен и отложенное гниение. И она когда-нибудь падет, обнажив свое истинное уродство и ничтожность. Да и ни какая это не красота, а все то же уродство!»). Сквозь образовавшиеся дыры, в сотканный из паутины кокон проникает свежий, чистый воздух, становится легче дышать. Но привыкших к расслабляющему теплу кокона, увязших в нем и забывших обо всем, кроме него, мороз только раздражает.
Отдельные искры - попадают прямо в сердца, воспламеняя их.
Кого-то это пламя согревает, не давая замерзнуть на морозе, кого-то - выжигает изнутри, причиняя адскую боль.
...Искры от горящих покрышек не видны, укрыты в черном дыму, поднимающемся стеной уже не первую неделю. Да и сам дым не виден из-за пламени, которое растеклось по одежде, шлему и стремится пожрать лицо. Да и правильно! Не х.. клювом было щелкать, бутылка - не пуля, мог бы и щит хоть подставить, что ли!.. Ничему его двоюродный брат так и не научил! Вот он был настоящий боец, так глупо бы под какой-то коктейль не подставился, поймал бы и еще обратно запустил...
«...А ведь может, там, по другую сторону от черной стены из копоти и сажи, среди засевших там «мирных демонстрантов», есть и те, кто брата убил?», - мелькнуло в голове у горящего стража, пока он падал на землю. Может, не зря он оказался сейчас в этом проклятом месте, он ведь и щит с каской надел после того, как брата убили, чтобы это поганое отмороженное племя больше ни до кого не дотянулось...
...Уф, кто-то подбежал с огнетушителем, пока живем! Потушили, полежал, отдохнул, открыл глаза. Все то же темно-серое небо, на фоне которого танцуют медленный грязный вальс черные снежинки опаленной резины, неспешно опускаясь на площадь, на горы мусора и разбитые автомобили, на шлемы стражей, окруживших живым щитом место, когда-то бывшее сердцем древнего города. Место, которое теперь превратилось в плацдарм хаоса, атакующего привычную жизнь и жизнь вообще. Ну совсем непривычный пейзаж для февраля в этих широтах! И во всей стране, во всем мире нет никого, кроме этих стражей, кто держит оборону! Ау, есть кто? Главком где? Где ПРИКАЗ? Все на олимпиаду уехали, что ли?..
...Девчонка не вляпалась (пока) ни в уличную грязь, ни в офисную слизь. Взрослые сильные люди оградили ее от запаха гари и копоти. Она поднялась над слабостью и ленью - самыми частыми причинами появления «не зависящих от нас обстоятельств» и «непреодолимых трудностей», и тысячи людей по всему миру увидели в ее танце на льду чистоту и свет.
К чистоте и свету стремятся все. Одни - чтобы самим очиститься и засиять. Другие, чтобы загадить еще не загаженное и погасить все сияющее, ибо в свете и чистоте видят фундаментальную ложь. Третьи - чтобы приватизировать и выгодно продать первым «хит сезона».
И когда вспышка просияет над стадионом и погаснет, к ее источнику, к ее носителю устремятся все. Одни - чтобы «причаститься благодати». Другие же... чтобы, например, тихо, интеллигентным тоном сравнить ее со спортсменами Третьего Рейха... ...или же, кривляясь и скаля зубами, спроецировать на девчонку свои пошлейшие и грязные фантазии, в неконтролируемом припадке бессильной злобы и ненависти к тому, что давно должно было сдохнуть, но с какой-то неслыханной наглостью и дерзостью продолжает жить и побеждать!..
«Общеполитический мировой контекст» впервые встанет перед девчонкой «в полный рост», и тогда она, возможно, оценит, как много зависит лично от нее, как много глаз смотрят на нее с надеждой. И хотя бы смутно, интуитивно, догадается, что надежда эта связана не с количеством медалей или спортивными рекордами. Что тысячи пар запыленных, усталых глаз, забитых бытом пленников слободок и медиа-гетто обращены на нее, в надежде еще раз увидеть, как человек обретает подлинную свободу в преодолении, как маленькая хрупкая девочка, выйдя за собственные пределы, прошибает насквозь, кажущиеся нерушимыми, стены социальной обусловленности и выходит на залитое лучами Красного Солнца вольное русское поле. Поле, на котором для человека нет закрытых дорог и барьеров.
...А в это время, в сотнях километров к Западу будут, обливаясь кровью, падать от пуль и ударов озверевших головорезов, сильные взрослые люди, призванные защищать, в том числе, и эту девчонку от того, что с жизнью не совместимо. И лица их вмиг поседевших матерей намокнут от слез...
...И лица тех, кого горе обойдет (пока?) стороной, лица преодолевших себя триумфаторов, проигравших, и простых зрителей намокнут от слез радости и печали, когда слеза скатится по щеке огромного механического медведя с доброй улыбкой, так отчетливо напоминающего о чем-то давно забытом, о, кажется, навсегда утерянной прошлой жизни.
Так будет заканчиваться непривычно долгая русская зима.
А когда растает черный снег, под красными знаменами, под мелодию «Севастопольского вальса», неумело пока еще чеканя шаг, в мир придет русская весна, и миллионы потерянных душ вернутся домой.
(с) Созерцатель.