Александр Скрябин - русский композитор, философ и поэт
Философ и поэт, но прежде всего музыкант - русский композитор Александр Николаевич Скрябин, довольно рано покинул этот мир. Так и не воплотив свой последний замысел. О чём есть много записей и свидетельств.
Что это было? Жизнь в звуках мечтаний и страстей? Яркая комета на небосклоне утренней зари? Попытка высвобождения Титана? Прокладывание пути в новые времена-пространства? - это и так, и не так. Каждое из этих положений верно, но и каждое из них совершенно недостаточно для понимания сути.
В каком-то смысле, можно сказать, что Скрябин завершил своей музыкой последовательный путь звучаний эпохи Модерна,
начатый Иоганном Себастьяном Бахом.
И Бах, и Скрябин - каждый по-своему - оказались вестниками новых времён в музыке.
Рациональный Бах открыл множество неведомых до него музыкальных красок, и совершенно неожиданно «прорубил окно» в эпоху романтизма. Баховским универсальным темперированным строем, не существовавшим до него, и освоенным далеко не сразу после его открытия, весь евроцентричный музыкальный мир пользуется до сих пор.
Скрябин же - довел всю тональную систему, которой пользовались музыканты пяти предшествующих столетий - до той грани предельных возможностей, после которой в композиторском мышлении был неминуем распад тональной системы как таковой. И её «заново собирать» уже пришлось в начале ХХ века Арнольду Шёнбергу, на совершенно других, даже далёких от музыки, основаниях. То есть, в творчестве Скрябина впервые проявилась ограниченность музыкального языка. В том числе, и для воплощения Идеи. Чему косвенным доказательством было вписание в партитуру его «Прометея» отдельной строкой - «светового инструмента».
Здесь, кстати, вполне напрашивается аналогия с бетховенским «прорывом слова» в 9-й симфонии. Ведь, до Бетховена, жанр симфонии был чисто инструментальным. Ни голос, ни, тем более, пропетое голосом слово - не использовались ранее в симфониях. Для этого существовали другие жанры.
Таким образом, в творчестве Скрябина уже намечены пути к синтетическим (возможно, и синкретическим) жанрам искусств, в изобилии представленным нам в ХХ веке.
Что это было? Жизнь в звуках мечтаний и страстей? Яркая комета на небосклоне утренней зари? Попытка высвобождения Титана? Прокладывание пути в новые времена-пространства? - это и так, и не так. Каждое из этих положений верно, но и каждое из них совершенно недостаточно для понимания сути.
Click to viewВ каком-то смысле, можно сказать, что Скрябин завершил своей музыкой последовательный путь звучаний эпохи Модерна,
начатый Иоганном Себастьяном Бахом.
И Бах, и Скрябин - каждый по-своему - оказались вестниками новых времён в музыке.
Рациональный Бах открыл множество неведомых до него музыкальных красок, и совершенно неожиданно «прорубил окно» в эпоху романтизма. Баховским универсальным темперированным строем, не существовавшим до него, и освоенным далеко не сразу после его открытия, весь евроцентричный музыкальный мир пользуется до сих пор.
Скрябин же - довел всю тональную систему, которой пользовались музыканты пяти предшествующих столетий - до той грани предельных возможностей, после которой в композиторском мышлении был неминуем распад тональной системы как таковой. И её «заново собирать» уже пришлось в начале ХХ века Арнольду Шёнбергу, на совершенно других, даже далёких от музыки, основаниях. То есть, в творчестве Скрябина впервые проявилась ограниченность музыкального языка. В том числе, и для воплощения Идеи. Чему косвенным доказательством было вписание в партитуру его «Прометея» отдельной строкой - «светового инструмента».
Здесь, кстати, вполне напрашивается аналогия с бетховенским «прорывом слова» в 9-й симфонии. Ведь, до Бетховена, жанр симфонии был чисто инструментальным. Ни голос, ни, тем более, пропетое голосом слово - не использовались ранее в симфониях. Для этого существовали другие жанры.
Таким образом, в творчестве Скрябина уже намечены пути к синтетическим (возможно, и синкретическим) жанрам искусств, в изобилии представленным нам в ХХ веке.