О праве голоса в церкви
Опубликованная более недели назад петиция протоиерея Всеволода Чаплина о выборности священства и епископата церковным народом, заинтересовав СМИ на пару дней, набрала пока менее тысячи голосов. Много это или мало?
Мало, в 5 раз меньше, чем петиция 2012 года с возмущением по поводу его же экстремистских заявлений, - 4 987 голосов. Мало, хотя и в 20 раз больше, чем июньская петиция 2015 года с требованием лишить сана самого о. Всеволода, - 49 голосов. Неудачный PR-ход, провокация уволенного церковного чиновника не удалась, звезда Чаплина закатилась, сейчас у церкви другие задачи - в подобном ключе звучит большинство откликов об инициативе о. Всеволода, попытавшегося в очередной разыграть не однажды опробованную в истории комбинацию.
«Считаем в корне неправильной ситуацию, в которой христианские общины - епархиальные и приходские - лишены в Русской Православной Церкви возможности участвовать в избрании своих духовных руководителей», - пишет прот. Всеволод в своей петиции и предлагает обсудить, как это положение может быть изменено.
выбирать - дело хорошее, но в нынешней церковной ситуации делать это некому
Однако кроме как на сайте самой петиции широкого обсуждения поставленных вопросов не случилось - все восприняли ее как провокацию, видимо, подразумевая, что это главный жанр выступлений о. В. Чаплина. От либерального крыла инициативу «свернул» Андрей Десницкий, доказав как дважды два, что выбирать - дело хорошее, но в нынешней церковной ситуации делать это некому, слишком узок и трудно определим круг людей, входящих в приход. Ультраконсерваторы назвали инициативу о. Всеволода «церковно-парламентской демократией», отнеся ее к модернизму, обновленчеству и кочетковству, то есть поставив в самый страшный в ряд фундаменталистских проклятий, которые нельзя признать еретическими только в силу их неприкрытой глупости.
Неотвеченными остаются в деле поставления священников и архиереев несколько трудных, но важных вопросов:
Решение первого вопроса напрямую связано с решением второго. Ведь свидетельство о согласии или несогласии Божьем мы надеемся услышать не прямо с небес, а изнутри своего сердца и от тех, кто ближе к Богу. С апостольских времен такими близкими к Богу, живущими в Духе Святом по примеру Христа принято было считать всех верных, которые при поставлении должны были засвидетельствовать о вере и благочестии будущего пресвитера или епископа троекратным «аксиос» - достоин. «В I-III вв. выборы епископа производились всей общиной (Didache 15: 1) при участии епископов соседних епархий, которые затем совершали рукоположение избранного кандидата». В 3-й главе «Дидаскалии апостолов» сказано, что епископ избирается всем народом по воле Святого Духа и рукополагается в воскресный день епископами из соседних епархий в присутствии всех пресвитеров города. Это третий век. В конце IV века - в 393 году на Гиппонском соборе при Блаженном Августине и в 436-м на Четвертом Карфагенском соборе - подтверждается правило обязательного участия церковного народа в выборах епископа и клира.
Но был и «противоход». Уже в середине IV века на Лаодикийском соборе под несчастливым 13 номером принимают правило: «Да не будет позволяемо сборищу народа избирать долженствующих произвестись во священство». Каноны, как известно, - почти всегда реакция на нарушение нормы, а значит, правило было принято не только из опасений, а в ответ на ошибочное избрание (или попытку избрать) священника неким смешанным собранием, «сборищем» церковных и нецерковных людей. После Миланского эдикта императора Константина 313 года, когда христианство стало легитимной, одобренной при дворе религией, церковный народ зачастую смешивался с нецерковным. Из-за этого влиять на поставление священников и епископов стали люди могущественные, но не обязательно верующие. Этот факт уже в ранней церкви заставил принять в так называемых «Правилах святых апостолов» правило 30, запрещающее избирать епископа и клир «мирскими начальниками». Нарушавший это правило епископ подлежал извержению из сана, а все «сообщающиеся с ним» отлучались от церкви.
церковь-то состоит не только из епископов
Рукоположение в священники. Миниатюра в Понтификале. Беневенто. Около 970 г.
Все это привело к тому, что, справедливо опасаясь влияния на церковь людей неверующих, доверять поставление пресвитеров (священников) и епископов стали только епископам, выделив их в особую касту, которая взяла на себя смелость (и ответственность) представлять весь церковный народ. Но церковь-то состоит не только из епископов и в основном не из них. Она соборна, или иначе, как говорил в IV веке епископ Амвросий Медиоланский, «Церковь есть некая форма справедливости, общее право всех; сообща она молится, сообща трудится, сообща испытуется». И хотя кастовое устройство церкви складывалось веками, трудно такое положение дел назвать нормальным. Так, святитель Игнатий (Брянчанинов) в 60-е годы XIX века считал необходимым «уничтожение касты так называемого духовного звания как неправильности, которая вкралась сама собою, в противность правилам Св. Апостолов. Восстановить древнейший обычай Церкви: епархия да избирает для себя архиерея, а приход - иерея, диакона и причетника, свидетельствуя о их благочестии». Это необходимо, считал епископ Игнатий, еще и для того, «чтобы уничтожить в духовенстве рабство по мысли и указанию святых Апостолов».
Амвросий Медиоланский , IV век
Синоду понадобилось более полувека, чтобы оценить мысль епископа Игнатия по достоинству и обратиться к Русской церкви с предложением восстановить древний православный принцип выборности епископата. Это произошло 29 апреля 1917 года, тогда же был учрежден Предсоборный совет для подготовки Поместного собора. Затем Синод выпускает несколько постановлений о самоуправлении епархий и приходов с правом выборов духовенства и епископата: «…вся жизнь епархий перестраивалась снизу доверху в духе самоуправления. Самоуправляющийся приход, самоуправляющаяся епархия. Начались генеральные выборы всех епископов. В большинстве епархий были выбраны уже сидевшие на этих кафедрах епископы. Таким образом водворился мир церковный. Но некоторые выбраны не были, например, Антоний (Храповицкий) в Харькове, Серафим (Чичагов) в Твери, Агапит в Екатеринославе», - пишет А.В. Карташев в своей работе «Революция и Собор 1917-18 гг.». Сам собор, увы, права выбора прихожанам не дал, приняв следующую формулировку по данному вопросу: «архиерей принимает во внимание и кандидатов, о коих ходатайствует приходское собрание». Надо признать это решение неожиданным. В собранных к собору «Отзывах епархиальных архиереев» почти все, приславшие отзывы, видели в избрании народом епископа и клира древнюю церковную норму. Например, епархиальная комиссия, возглавляемая епископом Архангельским и Холмогорским Иоанникием (Казанским), ссылаясь на св. Киприана Карфагенского, написала: «Народ имеет власть не только избирать достойных священников, но и отвергать недостойных». Судя по «Отзывам», большинство епископов Русской церкви было за выборы священства прихожанами на определенных условиях, самым популярным из которых было духовное образование.
Епископ Игнатий Брянчанинов
Интересно было бы узнать и открыть народу мнения современных наших архиереев: считают ли они, во-первых, действительной древнюю норму выборов епископа и клира, а во-вторых, готовы ли на подобный шаг в своих епархиях?
Нетрудно признать, что у нас сейчас, после столетия атеизма и уничтожения церкви, нет и не может быть епархий, где нормальные ответственные выборы кандидатов на рукоположение всем православным народом могли бы состояться, как это, например, случилось в мае 1917 года в Петроградской епархии: «В 1-м туре было выдвинуто 11 кандидатов, во 2-м туре их осталось трое: Финляндский и Выборгский архиеп. Сергий (Страгородский) (впосл. Патриарх), Уфимский и Мензелинский еп. Андрей (Ухтомский) и Вениамин (Казанский). 24 мая на Петроградскую кафедру был избран Вениамин (976 голосами из 1561)»
вопрос о власти в церкви является вопросом о вере церкви в саму себя
Но следует ли из неготовности народа, что его и не нужно готовить, что апостольская норма (Деян. 6: 1-6), на которую опираются каноны, не актуальна? Опознав в петиции о. Всеволода Чаплина провокацию, в ответ считают нужным показать несвоевременность поставленного вопроса и замолчать. Но постоянное откладывание решения этого вопроса только усугубляет ситуацию, как показывает завершающееся с момента Собора 1917-18 гг. столетие. Мы видим не только нарастающий разрыв между клириками и мирянами, между епископами и священством, но и растущую разобщенность внутри самих церковно-иерархических страт. Трудно не только найти дружеский круг в епископской среде, но и в клире (священническо-диаконской), немногим проще среди прихожан, но и там в основном общение ограничивается воскресным днем.
Поставление в епископы. Клеймо иконы «Свт.Николай Чудотворец, сжитием». 2-я пол.XV-в
По сути, вопрос о власти в церкви является вопросом о вере церкви в саму себя, о признании в церковного народа народом, избранным Богом, в котором, по слову апостола, каждый является священником и царем, поставленными для служения Христу и Его Церкви (ср. 1 Пет. 2: 9-10, Откр.1: 6; 5: 10). Это вопрос о реальности крещения, рукоположения, а значит, и других таинств и священнодействий. Он не может быть отложен, так же как и быть решен раз и навсегда. Во все церковные времена его придется решать творчески, по вере, в каждом конкретном случае.
Вопрос, кто в церкви имеет право голоса, касается не только выборов клириков, он имеет и общественную значимость. Это вопрос о возможности высказываться в обществе от имени церкви и просто как церковный человек, православный христианин - об общественной жизни, культуре, этике, истории, политике и т.д. Патриарх, возглавляющий поместную церковь, наверное, может? А еще кто? Архиереи? Священники и диаконы? Чиновники Московской патриархии? О. Всеволод Чаплин, которого многие считали таким «голосом церкви», после увольнения с должности председателя Синодального отдела МП может таковым считаться или теперь таким голосом стал заместивший его чиновник 3-го класса Александр Щипков? А бабушка из нашего храма может? Пусть не одна, а две-три или целый приход? Или ей (им) для этого нужно разрешение (благословение) настоятеля, благочинного или снова епископа?
Вопросы эти кому-то покажутся нетрудными до первой конфликтной ситуации. Но разрешение их, как я вижу, лежит именно в восстановлении церковной нормы участия народа в выдвижении священников и епископов из своей среды, в согласии с апостольской традицией. Нельзя сказать, что для этого ничего не сделано и не делается в Русской церкви в последние годы. На первое место здесь нужно поставить ведение во многих епархиях обязательной катехизации (научения вере) перед крещением, что должно помочь человеку обрести христианскую веру и взять ответственность за церковь. В большинстве известных мне случаев это, правда, делается «для галочки», чтобы не сердить архиерея, в других напоминает кампанию в духе «борьбы за урожай», когда всё событие состоит из шума вокруг него. Но есть успешный опыт, в который вложено много труда. Наряду с этим важно восстанавливать в церкви общинное братолюбивое «некастовое» устройство, возвращающее современное христианство к евангельским началам, когда верующий осознает себя в церкви хозяином, а не гостем, сыном, а не наемником.
Взято здесь: http://s-t-o-l.com/chelovek/o-prave-golosa-v-tserkvi/
катехизация и общинно-братская жизнь сегодня чересчур локальны в нашей церкви
Вопрос созидания общин и братств оказывается еще более тяжелым. Объявленная в 2015 году в нескольких СМИ дискуссия о «Проекте положения о православных общинах» так и не началась. Но есть несколько очагов, где такие общины и братства зарождаются, и большинство из них так или иначе связаны с катехизацией. Кроме Преображенского содружества малых братств, которому в прошлом году исполнилось 25 лет, могу назвать Свято-Успенское братство в Екатеринбурге, братство Святое дело в Красноярске. То, что и катехизация и общинно-братская жизнь сегодня чересчур локальны в нашей церкви, настораживает, конечно, потому что такими малыми силами возродить православную церковь невозможно. Но, с другой стороны, это показывает, что сейчас время установления общения между этими небольшими и редкими сообществами, которые должны явить свою церковность именно в горячей заинтересованности в жизни и опыте друг друга и в открытости своего огласительного, общинного и братского опыта для других таких же сообществ, а также для всех, кто ожидает церковного возрождения. Это поможет вернуть веру в церковь не только в самой церкви, но и в современном российском обществе, за взаимодействие с которым еще недавно отвечал упомянутый автор непопулярной петиции.
Мало, в 5 раз меньше, чем петиция 2012 года с возмущением по поводу его же экстремистских заявлений, - 4 987 голосов. Мало, хотя и в 20 раз больше, чем июньская петиция 2015 года с требованием лишить сана самого о. Всеволода, - 49 голосов. Неудачный PR-ход, провокация уволенного церковного чиновника не удалась, звезда Чаплина закатилась, сейчас у церкви другие задачи - в подобном ключе звучит большинство откликов об инициативе о. Всеволода, попытавшегося в очередной разыграть не однажды опробованную в истории комбинацию.
«Считаем в корне неправильной ситуацию, в которой христианские общины - епархиальные и приходские - лишены в Русской Православной Церкви возможности участвовать в избрании своих духовных руководителей», - пишет прот. Всеволод в своей петиции и предлагает обсудить, как это положение может быть изменено.
выбирать - дело хорошее, но в нынешней церковной ситуации делать это некому
Однако кроме как на сайте самой петиции широкого обсуждения поставленных вопросов не случилось - все восприняли ее как провокацию, видимо, подразумевая, что это главный жанр выступлений о. В. Чаплина. От либерального крыла инициативу «свернул» Андрей Десницкий, доказав как дважды два, что выбирать - дело хорошее, но в нынешней церковной ситуации делать это некому, слишком узок и трудно определим круг людей, входящих в приход. Ультраконсерваторы назвали инициативу о. Всеволода «церковно-парламентской демократией», отнеся ее к модернизму, обновленчеству и кочетковству, то есть поставив в самый страшный в ряд фундаменталистских проклятий, которые нельзя признать еретическими только в силу их неприкрытой глупости.
Неотвеченными остаются в деле поставления священников и архиереев несколько трудных, но важных вопросов:
- Бог с каким поставлением более согласен - с участием всего церковного народа или без него, просто по желанию ставленника, одобренного архиереем?
- Кого мы считаем церковным народом, христианами вполне, которым можно доверить самые важные вопросы, мистические? Ведь рукоположение священника и епископа - вопрос не только и не столько управленческий, сколько мистический: о знании воли Божьей и умении ее воплотить в данной ситуации.
Решение первого вопроса напрямую связано с решением второго. Ведь свидетельство о согласии или несогласии Божьем мы надеемся услышать не прямо с небес, а изнутри своего сердца и от тех, кто ближе к Богу. С апостольских времен такими близкими к Богу, живущими в Духе Святом по примеру Христа принято было считать всех верных, которые при поставлении должны были засвидетельствовать о вере и благочестии будущего пресвитера или епископа троекратным «аксиос» - достоин. «В I-III вв. выборы епископа производились всей общиной (Didache 15: 1) при участии епископов соседних епархий, которые затем совершали рукоположение избранного кандидата». В 3-й главе «Дидаскалии апостолов» сказано, что епископ избирается всем народом по воле Святого Духа и рукополагается в воскресный день епископами из соседних епархий в присутствии всех пресвитеров города. Это третий век. В конце IV века - в 393 году на Гиппонском соборе при Блаженном Августине и в 436-м на Четвертом Карфагенском соборе - подтверждается правило обязательного участия церковного народа в выборах епископа и клира.
Но был и «противоход». Уже в середине IV века на Лаодикийском соборе под несчастливым 13 номером принимают правило: «Да не будет позволяемо сборищу народа избирать долженствующих произвестись во священство». Каноны, как известно, - почти всегда реакция на нарушение нормы, а значит, правило было принято не только из опасений, а в ответ на ошибочное избрание (или попытку избрать) священника неким смешанным собранием, «сборищем» церковных и нецерковных людей. После Миланского эдикта императора Константина 313 года, когда христианство стало легитимной, одобренной при дворе религией, церковный народ зачастую смешивался с нецерковным. Из-за этого влиять на поставление священников и епископов стали люди могущественные, но не обязательно верующие. Этот факт уже в ранней церкви заставил принять в так называемых «Правилах святых апостолов» правило 30, запрещающее избирать епископа и клир «мирскими начальниками». Нарушавший это правило епископ подлежал извержению из сана, а все «сообщающиеся с ним» отлучались от церкви.
церковь-то состоит не только из епископов
Рукоположение в священники. Миниатюра в Понтификале. Беневенто. Около 970 г.
Все это привело к тому, что, справедливо опасаясь влияния на церковь людей неверующих, доверять поставление пресвитеров (священников) и епископов стали только епископам, выделив их в особую касту, которая взяла на себя смелость (и ответственность) представлять весь церковный народ. Но церковь-то состоит не только из епископов и в основном не из них. Она соборна, или иначе, как говорил в IV веке епископ Амвросий Медиоланский, «Церковь есть некая форма справедливости, общее право всех; сообща она молится, сообща трудится, сообща испытуется». И хотя кастовое устройство церкви складывалось веками, трудно такое положение дел назвать нормальным. Так, святитель Игнатий (Брянчанинов) в 60-е годы XIX века считал необходимым «уничтожение касты так называемого духовного звания как неправильности, которая вкралась сама собою, в противность правилам Св. Апостолов. Восстановить древнейший обычай Церкви: епархия да избирает для себя архиерея, а приход - иерея, диакона и причетника, свидетельствуя о их благочестии». Это необходимо, считал епископ Игнатий, еще и для того, «чтобы уничтожить в духовенстве рабство по мысли и указанию святых Апостолов».
Амвросий Медиоланский , IV век
Синоду понадобилось более полувека, чтобы оценить мысль епископа Игнатия по достоинству и обратиться к Русской церкви с предложением восстановить древний православный принцип выборности епископата. Это произошло 29 апреля 1917 года, тогда же был учрежден Предсоборный совет для подготовки Поместного собора. Затем Синод выпускает несколько постановлений о самоуправлении епархий и приходов с правом выборов духовенства и епископата: «…вся жизнь епархий перестраивалась снизу доверху в духе самоуправления. Самоуправляющийся приход, самоуправляющаяся епархия. Начались генеральные выборы всех епископов. В большинстве епархий были выбраны уже сидевшие на этих кафедрах епископы. Таким образом водворился мир церковный. Но некоторые выбраны не были, например, Антоний (Храповицкий) в Харькове, Серафим (Чичагов) в Твери, Агапит в Екатеринославе», - пишет А.В. Карташев в своей работе «Революция и Собор 1917-18 гг.». Сам собор, увы, права выбора прихожанам не дал, приняв следующую формулировку по данному вопросу: «архиерей принимает во внимание и кандидатов, о коих ходатайствует приходское собрание». Надо признать это решение неожиданным. В собранных к собору «Отзывах епархиальных архиереев» почти все, приславшие отзывы, видели в избрании народом епископа и клира древнюю церковную норму. Например, епархиальная комиссия, возглавляемая епископом Архангельским и Холмогорским Иоанникием (Казанским), ссылаясь на св. Киприана Карфагенского, написала: «Народ имеет власть не только избирать достойных священников, но и отвергать недостойных». Судя по «Отзывам», большинство епископов Русской церкви было за выборы священства прихожанами на определенных условиях, самым популярным из которых было духовное образование.
Епископ Игнатий Брянчанинов
Интересно было бы узнать и открыть народу мнения современных наших архиереев: считают ли они, во-первых, действительной древнюю норму выборов епископа и клира, а во-вторых, готовы ли на подобный шаг в своих епархиях?
Нетрудно признать, что у нас сейчас, после столетия атеизма и уничтожения церкви, нет и не может быть епархий, где нормальные ответственные выборы кандидатов на рукоположение всем православным народом могли бы состояться, как это, например, случилось в мае 1917 года в Петроградской епархии: «В 1-м туре было выдвинуто 11 кандидатов, во 2-м туре их осталось трое: Финляндский и Выборгский архиеп. Сергий (Страгородский) (впосл. Патриарх), Уфимский и Мензелинский еп. Андрей (Ухтомский) и Вениамин (Казанский). 24 мая на Петроградскую кафедру был избран Вениамин (976 голосами из 1561)»
вопрос о власти в церкви является вопросом о вере церкви в саму себя
Но следует ли из неготовности народа, что его и не нужно готовить, что апостольская норма (Деян. 6: 1-6), на которую опираются каноны, не актуальна? Опознав в петиции о. Всеволода Чаплина провокацию, в ответ считают нужным показать несвоевременность поставленного вопроса и замолчать. Но постоянное откладывание решения этого вопроса только усугубляет ситуацию, как показывает завершающееся с момента Собора 1917-18 гг. столетие. Мы видим не только нарастающий разрыв между клириками и мирянами, между епископами и священством, но и растущую разобщенность внутри самих церковно-иерархических страт. Трудно не только найти дружеский круг в епископской среде, но и в клире (священническо-диаконской), немногим проще среди прихожан, но и там в основном общение ограничивается воскресным днем.
Поставление в епископы. Клеймо иконы «Свт.Николай Чудотворец, сжитием». 2-я пол.XV-в
По сути, вопрос о власти в церкви является вопросом о вере церкви в саму себя, о признании в церковного народа народом, избранным Богом, в котором, по слову апостола, каждый является священником и царем, поставленными для служения Христу и Его Церкви (ср. 1 Пет. 2: 9-10, Откр.1: 6; 5: 10). Это вопрос о реальности крещения, рукоположения, а значит, и других таинств и священнодействий. Он не может быть отложен, так же как и быть решен раз и навсегда. Во все церковные времена его придется решать творчески, по вере, в каждом конкретном случае.
Вопрос, кто в церкви имеет право голоса, касается не только выборов клириков, он имеет и общественную значимость. Это вопрос о возможности высказываться в обществе от имени церкви и просто как церковный человек, православный христианин - об общественной жизни, культуре, этике, истории, политике и т.д. Патриарх, возглавляющий поместную церковь, наверное, может? А еще кто? Архиереи? Священники и диаконы? Чиновники Московской патриархии? О. Всеволод Чаплин, которого многие считали таким «голосом церкви», после увольнения с должности председателя Синодального отдела МП может таковым считаться или теперь таким голосом стал заместивший его чиновник 3-го класса Александр Щипков? А бабушка из нашего храма может? Пусть не одна, а две-три или целый приход? Или ей (им) для этого нужно разрешение (благословение) настоятеля, благочинного или снова епископа?
Вопросы эти кому-то покажутся нетрудными до первой конфликтной ситуации. Но разрешение их, как я вижу, лежит именно в восстановлении церковной нормы участия народа в выдвижении священников и епископов из своей среды, в согласии с апостольской традицией. Нельзя сказать, что для этого ничего не сделано и не делается в Русской церкви в последние годы. На первое место здесь нужно поставить ведение во многих епархиях обязательной катехизации (научения вере) перед крещением, что должно помочь человеку обрести христианскую веру и взять ответственность за церковь. В большинстве известных мне случаев это, правда, делается «для галочки», чтобы не сердить архиерея, в других напоминает кампанию в духе «борьбы за урожай», когда всё событие состоит из шума вокруг него. Но есть успешный опыт, в который вложено много труда. Наряду с этим важно восстанавливать в церкви общинное братолюбивое «некастовое» устройство, возвращающее современное христианство к евангельским началам, когда верующий осознает себя в церкви хозяином, а не гостем, сыном, а не наемником.
Взято здесь: http://s-t-o-l.com/chelovek/o-prave-golosa-v-tserkvi/
катехизация и общинно-братская жизнь сегодня чересчур локальны в нашей церкви
Вопрос созидания общин и братств оказывается еще более тяжелым. Объявленная в 2015 году в нескольких СМИ дискуссия о «Проекте положения о православных общинах» так и не началась. Но есть несколько очагов, где такие общины и братства зарождаются, и большинство из них так или иначе связаны с катехизацией. Кроме Преображенского содружества малых братств, которому в прошлом году исполнилось 25 лет, могу назвать Свято-Успенское братство в Екатеринбурге, братство Святое дело в Красноярске. То, что и катехизация и общинно-братская жизнь сегодня чересчур локальны в нашей церкви, настораживает, конечно, потому что такими малыми силами возродить православную церковь невозможно. Но, с другой стороны, это показывает, что сейчас время установления общения между этими небольшими и редкими сообществами, которые должны явить свою церковность именно в горячей заинтересованности в жизни и опыте друг друга и в открытости своего огласительного, общинного и братского опыта для других таких же сообществ, а также для всех, кто ожидает церковного возрождения. Это поможет вернуть веру в церковь не только в самой церкви, но и в современном российском обществе, за взаимодействие с которым еще недавно отвечал упомянутый автор непопулярной петиции.