Острожки-продолжение.
Красным шрифтом - публикация в статье "Полевая фортификация Русского государства XV-XVI вв."
Полевые укрепления в виде повозок, засек, кольев и плетеня упоминались ещё в домонгольский период. Употребляли термины «твердь» (он мог означать и естественные укрепления, то что позднее называли «крепкое место») и «город». Термин «острог» в значении полевого укрепления был употреблен в Галицо-Волынской летописи при описании русско-польского похода на ятвягов в 1251 г. «ляхом же осторожившимся, нападоша нощь на ляхы. А руси не острожившимъся» (поляки укрепились, и на них напали ятвяги, а русские не укрепились), и потом русские помогли полякам удержать «острог». Также в этой летописи приводятся примеры, что литовцы, ятвяги и поляки укреплялись в лесах «засеками». Засеки использовались в 1137 г. под Псковом и под Черниговом в 1196 г.
«Острог» построил Анфал в 1399 г., спасаясь в районе Устюга от новгородской погони (сообщение есть в четвертой новгородской летописи). В той же летописи есть сообщение об острожке, которые был построен новгородцами во время похода на Югру в 1445 г.
Казанский летописец, описывая усобицу в Казани в 1546 г.: «А Казанцы же уведавъ бежание Чюры, и гнавше за ним, и догнавша. Он же, обострожася в месте крепце, чаяся отбитися от них; и бившеся с ними долго». Описывая Казанское взятие 1552 г., летописец сообщал о вылазках в тыл осаждавших черемисов - «выеждяя из острогов лестных». Против них был совершен поход, в ходе которого «великих же и малых острогов 30».
Верней всего, это была давняя традиция, в лесном ТВД укреплять место расположения воинских отрядов «засеками», под которыми могли понимать и завалы, и вбитые в землю колья. Это тем более было актуально, что в тех условиях повозки, которыми можно было укрепляться, обычно не применялись. А в случае «судовой рати» это был единственный вариант. В 1524 г. полки «судовой рати» высадились у Казани, «стали на Цареву лугу обострожився», выдержав последовавшее затем нападение противника.
К домонгольскому времени относится прямое сообщение о стратегии использовании быстро сооружаемых укреплений для защиты коммуникация (т. е. ту саму «тактику острожков Скопина»). В 1224 г. во время очередного конфликта с князьями «новгородци же по путьм сторожи поставиша, а твьрди изделаша».
Интересно, что остроги применяли и степные соседи Руси. Во время противостояния крымского и ордынского войска на Дону в 1501 г. обе стороны укрывались в «остроге». Сразу вспоминается русские войска на Калке: «бе бо место то камянисто, и ту угоши город около себе в колех». Интересно так же сообщения Псковской летописи о польско-литовском походе на Псковщину в 1517 г. Тогда набеговый отряд Черкаса «обосторожился» в селе, и русское войско взяло «острог» внезапным нападением, захватив «пушки и пищали».
Фрагментальность источников 12-16 вв. не позволяет прямо создать цельной картины использования полевой фортификации. Можно только говорить, что, кроме вагенбурга, использовали колья и плетень. Судя по указанию, что при осаде Хлынова в 1489 г., Казани в 1552 и Полоцка в 1563 г. изготовления туров и бревен распределялось среди всех воинов, укрепление станов также было делом всего войска. При Василии III стали сооружать засечные черты на Оке. В 1535 г. начался период массового строительства в России быстро возводимых деревянных крепостей, который в связи с постоянным процессом расширения и укрепления границ не прекращался. Благодаря этому явлению должны были сформироваться устойчивые навыки по быстрому возведению укреплений, причем зачастую в условиях боевой опасности.
Развитие огнестрельного оружия должно было поставить вопрос о применение земляных укреплений. Вначале только ограничивались использованием туров при осадах. Вплоть до Казанского взятия 1552 г. не упоминания использования рвов и валов в осадных и полевых укреплениях. Зато тогда стрельцы очень оперативно сооружали окопы («закопы»), и в целом активнейшим образом велись земляные работы. Умение окапываться сближало стрельцов с янычарами, и отличало от тогдашней западноевропейской пехоты. Во 2-й пол. 16 в. имение окапываться использовалось преимущественно при осадах, но отмечено и в полевых сражениях: в 1572 г. у Молоди не только быстро соорудили гуляй-город, но и выкопали ров.
Войны Смутного времени дали широкое применение и развитие полевой фортификации. Уже в первую кампанию, согласно Маскевичу, и царские стрельцы (в битве под Добрыничами), и казаки самозванца (при подходе на выручку города Кромы) применяли возы, набитые сеном (своеобразные подвижные туры, дающие защиту не только от пуль, но и от небольших ядер и картечи - практика, нашедшая широкое применение в войнах 17 в.). Прибывшим в Кромы казакам место было мало, и они стали быстро сооружать у города полевые укрепления «обвели город рвом, насыпали вал, а под валом вырыли землянки, где скрывались, как мыши, от пушечных выстрелов. Из главного рва они прокопали несколько небольших, откуда выползали на москвитян и отражали их приступы. Если же москвитяне устремлялись к городу всеми силами, казаки немедленно уходили в свои норы и там ожидали врагов, которые однакож не осмеливались нападать на них в этом убежище». Примечательно, что ещё в 1552 г. татары во время обороны Казани активно сооружали «ямы и рвы», где отсиживались и откуда совершали вылазки («все дни и из нор якоже змеи вылазя»). «Ямы» (одиночные окопы) для вылазок применялись запорожцами во время обороны укрепленного табора под Лубнами в 1596 г. (в целом это яркий пример развития укрепленного лагеря в Восточной Европе).
Описание восстания Болотникова дает пример «острожка», состоящего из земляных укреплений. Под Москвой болотниковцы расположились «острогом» в Коломенском. «воеводы же его по острогу их биша три дни, разбити же острога их не могоша, занеже в земли учинен крепко, сами же от верхового бою огненого укрывахуся под землею, ядра же огеные удушаху кожами сырыми яловичьими». Это уже «острожек» не просто снабженный рвом и валом, но окопами-«ямами», где можно было укрываться даже от мортирного обстрела.
После Коломенского острожка упоминание об острожках встречалось не раз. В 1606 г. воевода Шереметьев, не принятый астраханцами, соорудил острог на острове, где успешно отбился. В декабре 1607 г. царский воевода Куракин прибыл деблокировать Брянск и расположился «острогом». В январе 1609 г. земское войско стало «острогом» в селе Данилове под Суздалем, но было оттуда выбито тушинцами. В декабре 1609 г. для обеспечения снабжения хлебом Москвы царь указал «по Коломенской дороге повелел острожки поставить».
Если говорить об «острожках» Скопина, то по описанию они состояли прежде всего из рогаток и кольев. Его ратникам приходилось иметь дело с конным противником, не имеющем артиллерии. В иных случаях это должны были быть более мощные укрепления. Но в целом только в небольшой части случаев есть хотя бы краткое описание укрепления. Так в 1613 г. казаки построили острожек в Рамышевском погосте Старорусского уезда. Видекинд вначале говорит, что казаки укрепили свой лагерь частоколом, но затем описывает попытку штурма этого укрепления в феврале 1614 г. «Шведы стояли перед укреплением на жестоком морозе под открытым небом в течение шести суток и обстреливали его калеными ядрами, но русские мгновенно тушили огонь мокрыми бычьими шкурами. Поэтому наши перешли в атаку и пошли на приступ: 50 человек шведов было зарублено, и Нильс Банер, честный и храбрый командир личной хоругви короля, расстался там с жизнью. Остальные, видя это, отступили». Острожек явно имел противоартиллерийские укрепления.
Земские ополчения в 1611-12 гг., осаждая Москву, располагались в острожках (впрочем, в 1611 г. в острожках располагались и осажденные). Конратий Буссов, описывая Московское восстание, называл острожки больверками, т. е. они имели круглый вид.
В целом можно представить «острожки» периода Смуты. Это были круглые укрепления. В основе были рогатки и вбитые в землю колья. При необходимости (для защиты от артиллерии) возводили ров и вал, сооружали окопы для укрытия от навесного обстрела.
«Острожки» с 1611 г. стали применяться максимально широко всеми сторонами, участвующими в Смуте. Практика имела продолжение в Смоленскую войну. Тогда на русскую фортификацию стало влиять фортификация западноевропейская, в т. ч. полевые укрепления стали приобретать соответствующую («бастионную») геометрию, что было видно на гравюрах о сражении под Смоленском. Термин "шанцы" стал входить в обиход ещё в период Смуты. Описание полевой фортификации из западноевропейских учебников было внесено в "Устав" Михайлова. С другой стороны, опыт войны в России не могло не повлиять на становление полевой фортификации в армии Густава-Адольфа.
Мориц Оранский смог широко применять полевые укрепления в Нидерландах благодаря тому, что приучил солдат к земляным работам. Русская пехота изначально могла быстро производить землекопные работы, а возведение частоколов, плетеней и туров изначально возлагалось на всю рать. Большой опыт по быстрому возведению крепостей и засечных черт давал русскому войску хороший навык. В результате ранние наработки нашили широкое воплощение в войны Смутного времени.
Полевые укрепления в виде повозок, засек, кольев и плетеня упоминались ещё в домонгольский период. Употребляли термины «твердь» (он мог означать и естественные укрепления, то что позднее называли «крепкое место») и «город». Термин «острог» в значении полевого укрепления был употреблен в Галицо-Волынской летописи при описании русско-польского похода на ятвягов в 1251 г. «ляхом же осторожившимся, нападоша нощь на ляхы. А руси не острожившимъся» (поляки укрепились, и на них напали ятвяги, а русские не укрепились), и потом русские помогли полякам удержать «острог». Также в этой летописи приводятся примеры, что литовцы, ятвяги и поляки укреплялись в лесах «засеками». Засеки использовались в 1137 г. под Псковом и под Черниговом в 1196 г.
«Острог» построил Анфал в 1399 г., спасаясь в районе Устюга от новгородской погони (сообщение есть в четвертой новгородской летописи). В той же летописи есть сообщение об острожке, которые был построен новгородцами во время похода на Югру в 1445 г.
Казанский летописец, описывая усобицу в Казани в 1546 г.: «А Казанцы же уведавъ бежание Чюры, и гнавше за ним, и догнавша. Он же, обострожася в месте крепце, чаяся отбитися от них; и бившеся с ними долго». Описывая Казанское взятие 1552 г., летописец сообщал о вылазках в тыл осаждавших черемисов - «выеждяя из острогов лестных». Против них был совершен поход, в ходе которого «великих же и малых острогов 30».
Верней всего, это была давняя традиция, в лесном ТВД укреплять место расположения воинских отрядов «засеками», под которыми могли понимать и завалы, и вбитые в землю колья. Это тем более было актуально, что в тех условиях повозки, которыми можно было укрепляться, обычно не применялись. А в случае «судовой рати» это был единственный вариант. В 1524 г. полки «судовой рати» высадились у Казани, «стали на Цареву лугу обострожився», выдержав последовавшее затем нападение противника.
К домонгольскому времени относится прямое сообщение о стратегии использовании быстро сооружаемых укреплений для защиты коммуникация (т. е. ту саму «тактику острожков Скопина»). В 1224 г. во время очередного конфликта с князьями «новгородци же по путьм сторожи поставиша, а твьрди изделаша».
Интересно, что остроги применяли и степные соседи Руси. Во время противостояния крымского и ордынского войска на Дону в 1501 г. обе стороны укрывались в «остроге». Сразу вспоминается русские войска на Калке: «бе бо место то камянисто, и ту угоши город около себе в колех». Интересно так же сообщения Псковской летописи о польско-литовском походе на Псковщину в 1517 г. Тогда набеговый отряд Черкаса «обосторожился» в селе, и русское войско взяло «острог» внезапным нападением, захватив «пушки и пищали».
Фрагментальность источников 12-16 вв. не позволяет прямо создать цельной картины использования полевой фортификации. Можно только говорить, что, кроме вагенбурга, использовали колья и плетень. Судя по указанию, что при осаде Хлынова в 1489 г., Казани в 1552 и Полоцка в 1563 г. изготовления туров и бревен распределялось среди всех воинов, укрепление станов также было делом всего войска. При Василии III стали сооружать засечные черты на Оке. В 1535 г. начался период массового строительства в России быстро возводимых деревянных крепостей, который в связи с постоянным процессом расширения и укрепления границ не прекращался. Благодаря этому явлению должны были сформироваться устойчивые навыки по быстрому возведению укреплений, причем зачастую в условиях боевой опасности.
Развитие огнестрельного оружия должно было поставить вопрос о применение земляных укреплений. Вначале только ограничивались использованием туров при осадах. Вплоть до Казанского взятия 1552 г. не упоминания использования рвов и валов в осадных и полевых укреплениях. Зато тогда стрельцы очень оперативно сооружали окопы («закопы»), и в целом активнейшим образом велись земляные работы. Умение окапываться сближало стрельцов с янычарами, и отличало от тогдашней западноевропейской пехоты. Во 2-й пол. 16 в. имение окапываться использовалось преимущественно при осадах, но отмечено и в полевых сражениях: в 1572 г. у Молоди не только быстро соорудили гуляй-город, но и выкопали ров.
Войны Смутного времени дали широкое применение и развитие полевой фортификации. Уже в первую кампанию, согласно Маскевичу, и царские стрельцы (в битве под Добрыничами), и казаки самозванца (при подходе на выручку города Кромы) применяли возы, набитые сеном (своеобразные подвижные туры, дающие защиту не только от пуль, но и от небольших ядер и картечи - практика, нашедшая широкое применение в войнах 17 в.). Прибывшим в Кромы казакам место было мало, и они стали быстро сооружать у города полевые укрепления «обвели город рвом, насыпали вал, а под валом вырыли землянки, где скрывались, как мыши, от пушечных выстрелов. Из главного рва они прокопали несколько небольших, откуда выползали на москвитян и отражали их приступы. Если же москвитяне устремлялись к городу всеми силами, казаки немедленно уходили в свои норы и там ожидали врагов, которые однакож не осмеливались нападать на них в этом убежище». Примечательно, что ещё в 1552 г. татары во время обороны Казани активно сооружали «ямы и рвы», где отсиживались и откуда совершали вылазки («все дни и из нор якоже змеи вылазя»). «Ямы» (одиночные окопы) для вылазок применялись запорожцами во время обороны укрепленного табора под Лубнами в 1596 г. (в целом это яркий пример развития укрепленного лагеря в Восточной Европе).
Описание восстания Болотникова дает пример «острожка», состоящего из земляных укреплений. Под Москвой болотниковцы расположились «острогом» в Коломенском. «воеводы же его по острогу их биша три дни, разбити же острога их не могоша, занеже в земли учинен крепко, сами же от верхового бою огненого укрывахуся под землею, ядра же огеные удушаху кожами сырыми яловичьими». Это уже «острожек» не просто снабженный рвом и валом, но окопами-«ямами», где можно было укрываться даже от мортирного обстрела.
После Коломенского острожка упоминание об острожках встречалось не раз. В 1606 г. воевода Шереметьев, не принятый астраханцами, соорудил острог на острове, где успешно отбился. В декабре 1607 г. царский воевода Куракин прибыл деблокировать Брянск и расположился «острогом». В январе 1609 г. земское войско стало «острогом» в селе Данилове под Суздалем, но было оттуда выбито тушинцами. В декабре 1609 г. для обеспечения снабжения хлебом Москвы царь указал «по Коломенской дороге повелел острожки поставить».
Если говорить об «острожках» Скопина, то по описанию они состояли прежде всего из рогаток и кольев. Его ратникам приходилось иметь дело с конным противником, не имеющем артиллерии. В иных случаях это должны были быть более мощные укрепления. Но в целом только в небольшой части случаев есть хотя бы краткое описание укрепления. Так в 1613 г. казаки построили острожек в Рамышевском погосте Старорусского уезда. Видекинд вначале говорит, что казаки укрепили свой лагерь частоколом, но затем описывает попытку штурма этого укрепления в феврале 1614 г. «Шведы стояли перед укреплением на жестоком морозе под открытым небом в течение шести суток и обстреливали его калеными ядрами, но русские мгновенно тушили огонь мокрыми бычьими шкурами. Поэтому наши перешли в атаку и пошли на приступ: 50 человек шведов было зарублено, и Нильс Банер, честный и храбрый командир личной хоругви короля, расстался там с жизнью. Остальные, видя это, отступили». Острожек явно имел противоартиллерийские укрепления.
Земские ополчения в 1611-12 гг., осаждая Москву, располагались в острожках (впрочем, в 1611 г. в острожках располагались и осажденные). Конратий Буссов, описывая Московское восстание, называл острожки больверками, т. е. они имели круглый вид.
В целом можно представить «острожки» периода Смуты. Это были круглые укрепления. В основе были рогатки и вбитые в землю колья. При необходимости (для защиты от артиллерии) возводили ров и вал, сооружали окопы для укрытия от навесного обстрела.
«Острожки» с 1611 г. стали применяться максимально широко всеми сторонами, участвующими в Смуте. Практика имела продолжение в Смоленскую войну. Тогда на русскую фортификацию стало влиять фортификация западноевропейская, в т. ч. полевые укрепления стали приобретать соответствующую («бастионную») геометрию, что было видно на гравюрах о сражении под Смоленском. Термин "шанцы" стал входить в обиход ещё в период Смуты. Описание полевой фортификации из западноевропейских учебников было внесено в "Устав" Михайлова. С другой стороны, опыт войны в России не могло не повлиять на становление полевой фортификации в армии Густава-Адольфа.
Мориц Оранский смог широко применять полевые укрепления в Нидерландах благодаря тому, что приучил солдат к земляным работам. Русская пехота изначально могла быстро производить землекопные работы, а возведение частоколов, плетеней и туров изначально возлагалось на всю рать. Большой опыт по быстрому возведению крепостей и засечных черт давал русскому войску хороший навык. В результате ранние наработки нашили широкое воплощение в войны Смутного времени.