Конница - это не только вооружённые всадники.
Очередной пост про ориентализацию/вестернизацию. Одному Карфаген не разрушить, но…
«Пресловутые» «теория ориентализации» и «теория вестернизации» в первую очередь рассматриваем вопрос развития кавалерии. В первом случае - «создание маневренной конницы», во втором - «создании ударной конницы» (и это не только к вопросу военной истории Руси). Но ведь, вроде как, при этом нужно понимание какая сфера применения ударной/маневренной кавалерии. И вопрос на самом деле непростой, ибо есть множество «обстоятельств», а категория ударная/маневренная всегда относительны (тем более, что кавалерия является наиболее сложным родом войск, т. к. там задействованы физические и психологические параметры не только человека, но и коня). Например, в трудах Монтекукколи турецкая, татарская/валашская конница и немецкие карабинеры описаны как конница с разными боевыми возможностями, хотя всё это - лёгкая кавалерия (по сравнению с немецкими кирасирами). Или имперские кирасиры и польские гусары того же времени. Вроде и те, и те тяжелая кавалерия, и те, и те имеют корни в средневековом рыцарстве, но по боевым возможностям - это разные рода кавалерии.
Обычно не задаётся, но актуален вопрос -воюют две стороны, и если у одной вестернизации/ориентализация, то что у второй стороны? И тут мы наталкиваемся на ситуации, что ответ на превосходство противника в чём-либо может быть разным. Он обусловлен ресурсными возможностями, стартовыми позициями (традицией), объективной актуальностью ряда аспектов военного дела и пр. обстоятельства. Вот и получается, что в чём-то можно только копировать противника, а в чём-то дается «ассиметричный ответ».
«Ударной кавалерии», относительно узкой в своих профильных задачах, объективно можно дать «ассиметричный ответ» (пеший оборонительный бой, маневрирование с целью избежать лобового столкновения и атаковать в выгодных условиях). Специализированная «ударная кавалерия» требует обязательной поддержки других родов войск, т. е. саму по себе ввести её у себя не получилось бы. Вот и видим множество примеров, как продолжительные войны не приводили к заимствованию тяжёлой кавалерии по образцу противника: Крымское ханство не пыталась заимствовать латных гусар, Литва - рыцарей немецкого типа (даже если принять теорию вестернизации ВКЛ, то она началась на закате двухсотлетних войн с крестоносцами), Османы - жандармов и кирасир (причём, в этом случае были ресурсы для реформ), в Гранадском эмирате в 14-15 вв. не перенимали у испанцев современного типа рыцарей (хотя практика заимствовать оснащения тяжеловооруженной христианской конницы ранее была), да и мусульмане Леванта в 12-13 вв. не произвели коренное преобразование своей «тяжёлой конницы» по образцу крестоносцев. Причём во всех этих случаях вторая сторона вводила «манёвренную конницу» на основе образца противника (козачьи почты, конница по-кашубски, стратиоты и гусары, хинеты, туркополы).
«Манёвренная кавалерия» объективно многофункциональна, может самостоятельно решать очень многие задачи, вплоть до успешного ведения сражений «конными ратями». Тут с одной стороны - «ассиметричных ответов» просто не напасёшься (особенно в «малой войне»), с другой - к месту будут и отдельные формирования «новой лёгкой кавалерии». И практика показывает, что наличие у противника «маневренной кавалерии» требует введение её у себя (точнее, введение у себя кавалерии, приближающаяся по подвижности к кавалерии противника, с которым ведутся достаточно продолжительные и активные войны). Даже в войнах 18-19 вв., в эпоху подвижных каре и мощной маневренной артиллерии, в колониальных и восточных войнах приходилось вводить всяких восточноевропейских гусар и улан, спагов, валашцев, индийских иррегулярных кавалеристов, босняков, мамелюков, арнаутов, казаков и прочих «природных конников» (да и от половины и более своей «регулярной кавалерии» реформировали по примеру восточноевропейских гусар и улан; причем вне европейского ТВД «регулярная» кавалерия за редким исключением была представлена лёгкими полками).
Не следует забывать, что требование «уметь применять в системе» касалось и «манёвренной кавалерии». Отсюда ведь и столь различные мнения об её военных возможностях. «Манёвренная конница» - это не только удобно оснащённые всадники, ловко стреляющие, рубящие и колющие, на проворных выносливых конях. И даже не слаженные из таких наездников эскадроны, обученные быстрым маршам и «атакам-отходам». Для того, чтобы это были не вспомогательные силы, а «конная рать», способная совершать глубокие набеги стратегического уровня и эффективно вступать в крупные сражения, требовалась основательная организованность. Так, например, литовцы и пруссы в 12-15 вв. совершали глубокие и стремительные конные набеги, на что не были способны Мазовия и Пруссия-Ливония, хотя там создали такую же кавалерию «суличников» (в общем-то, традиционную кавалерия для Древней Европы). Если посмотреть на «иррегулярную» конницу Российском империи, то видим диапазон от эффективного её использования в крупных сражениях против западноевропейской армии до нелепых провалов в войсковой разведке - всё очень зависело от системы применения и управления. Венгрия, где с конца 10 в. велась целенаправленная политика по ликвидация прежней социально-политической системы, хотя и сохранила многочисленную лёгкую кавалерию (пополняемую печенегами, торками и половцами), уже не была способна на набеги, сопоставимые по размаху с прежними, да и осуществлять «манёвренную тактику степных стандартов» в сражениях уже тоже не могла. В 17 в. для Крымского ханства наиболее опасным противником в степных набегах и конных сражениях современники называли Калмыцкую орду. При этом никакого преимущества в вооружении или конском составе у калмыков современники не называли. А имеющие отличное вооружение, коней и индивидуальное мастерство черкесы подвергались безответным набегам татар. Или, Речь Посполитая тогда имела многочисленные козацкие (панцирные) хоругви, также с хорошим вооружением, конями и боевыми навыками, но самостоятельным средством против татар, в отличии от калмыков, их не считали.
К сожалению, в отличии от характеристики вооружения, и даже в отличии от описаний отдельных тактических приёмов, проблемы и практика управления в давние времена объективно очень и очень поверхностно освещены. Понятно только, что для «конной рати» это был очень важный и сложный вопрос. Замечу, что в сражении, ввиду эшелонирования боевого порядка, ключевую роль должна была играть синхронизация стремительных манёвров эскадронов и корпусов (речь даже не столько о «ложном заманивании», а о синхронизации атак-отходов и решительных атак с разных направлений, что особенно актуально было в противостоянии с «ударным» противником). Планирование и синхронизация, умение оперативно принимать управленческие решения на незнакомой местности, очень важную роль играли и при крупных глубоких набегах.
Т. е. если «вестернизация кавалерии» не может ограничиться введением рыцарей (нужно ещё вокруг них выстроить рода войск и тактическую схему), то и «ориентализация» всей кавалерии не может ограничиться «переоснащением по-татарски» и обучением пользоваться новым вооружением и снаряжением. Нужно уметь новой конницей управлять во всём спектре стоящих задач. А это совсем не быстро осваивается.
На начало войны с печенегами в 968 г. Русь ответила не только созданием полноценной кавалерии (в условиях, когда фактически единственный «ощущаемый» пример давали степняки; в Польше, Балтийском регионе «полноценная» кавалерия тогда тоже только начинала формироваться), но и дала ассиметричный ответ - созданием пограничных укреплённых линий (Змиевы валы). Сражения стратегически изначально были только оборонительные (на переправах и у городов). Первые походы против степняков (на торков в 1060 г. и на половцев в 1103 г.) были конно-судовыми. В 1109 г. был осуществлён первый конный поход против половцев. Затем до начала 13 в. их было ещё немало, т. е. русская конница (даже без помощи союзных тюрков) в 12 в. могла противостоять половцам на марше, вступать в открытое сражение. Причём нет оснований говорить, что под войну со степняками натаскивалась только южнорусская конница - сражения на степной границе, походы в Поле и участие тюрков в усобных войнах касались всех русских земель. Единая династия, представителя которой перемещались по разным столам, участие воинов из одних земель в усобицах в других, зачастую дальних, землях - всё это способствовало нивелирование военного дела, особенно на уровне войскового управления.
Татар, начиная с битвой на Калке, можно назвать противников с новым уровнем войскового управления (опять же, хотя «монгольский лук» и можно назвать более совершенным оружием, чем половецкий лук, но принципиального превосходства он дать не мог, а больше материальных преимуществ перед другими степняками и не называют - всё решали дисциплина и качества управления). Собственно, целью «ориентализации» в Ордынский и постордынский период в таком случае следует назвать способность противостоять татарскому уровню управления. Опять были и ассиметричные ответы - оборона переправ, укреплённые линии, выдвижение крепостей в Поле, водные набеги. В 16-17 вв. русская и польско-литовская конница могла успешно действовать против татар в стычках загонов и в травле-гарцах, но в случае большого боя старались действовать с опорой на укрепления и пушечно-ружейный огонь, а не пытались переиграть татар в продолжительных массированных манёврах (тысяч всадников).
Да простят меня оружиеведы и военные археологи, но связь между военными предметами и военным делом или даже только тактикой - нелинейная. Что-то вначале появляется на вооружение, а освоение, расширение тактической роли, его применения происходит со временем (в нашей тем это наглядно видно в сложном луке на Руси). Что-то новое или усовершенствованное принимается под существующую тактику. А что-то новое может в некоторой степени повлиять на боевые приёмы.
«Пресловутые» «теория ориентализации» и «теория вестернизации» в первую очередь рассматриваем вопрос развития кавалерии. В первом случае - «создание маневренной конницы», во втором - «создании ударной конницы» (и это не только к вопросу военной истории Руси). Но ведь, вроде как, при этом нужно понимание какая сфера применения ударной/маневренной кавалерии. И вопрос на самом деле непростой, ибо есть множество «обстоятельств», а категория ударная/маневренная всегда относительны (тем более, что кавалерия является наиболее сложным родом войск, т. к. там задействованы физические и психологические параметры не только человека, но и коня). Например, в трудах Монтекукколи турецкая, татарская/валашская конница и немецкие карабинеры описаны как конница с разными боевыми возможностями, хотя всё это - лёгкая кавалерия (по сравнению с немецкими кирасирами). Или имперские кирасиры и польские гусары того же времени. Вроде и те, и те тяжелая кавалерия, и те, и те имеют корни в средневековом рыцарстве, но по боевым возможностям - это разные рода кавалерии.
Обычно не задаётся, но актуален вопрос -воюют две стороны, и если у одной вестернизации/ориентализация, то что у второй стороны? И тут мы наталкиваемся на ситуации, что ответ на превосходство противника в чём-либо может быть разным. Он обусловлен ресурсными возможностями, стартовыми позициями (традицией), объективной актуальностью ряда аспектов военного дела и пр. обстоятельства. Вот и получается, что в чём-то можно только копировать противника, а в чём-то дается «ассиметричный ответ».
«Ударной кавалерии», относительно узкой в своих профильных задачах, объективно можно дать «ассиметричный ответ» (пеший оборонительный бой, маневрирование с целью избежать лобового столкновения и атаковать в выгодных условиях). Специализированная «ударная кавалерия» требует обязательной поддержки других родов войск, т. е. саму по себе ввести её у себя не получилось бы. Вот и видим множество примеров, как продолжительные войны не приводили к заимствованию тяжёлой кавалерии по образцу противника: Крымское ханство не пыталась заимствовать латных гусар, Литва - рыцарей немецкого типа (даже если принять теорию вестернизации ВКЛ, то она началась на закате двухсотлетних войн с крестоносцами), Османы - жандармов и кирасир (причём, в этом случае были ресурсы для реформ), в Гранадском эмирате в 14-15 вв. не перенимали у испанцев современного типа рыцарей (хотя практика заимствовать оснащения тяжеловооруженной христианской конницы ранее была), да и мусульмане Леванта в 12-13 вв. не произвели коренное преобразование своей «тяжёлой конницы» по образцу крестоносцев. Причём во всех этих случаях вторая сторона вводила «манёвренную конницу» на основе образца противника (козачьи почты, конница по-кашубски, стратиоты и гусары, хинеты, туркополы).
«Манёвренная кавалерия» объективно многофункциональна, может самостоятельно решать очень многие задачи, вплоть до успешного ведения сражений «конными ратями». Тут с одной стороны - «ассиметричных ответов» просто не напасёшься (особенно в «малой войне»), с другой - к месту будут и отдельные формирования «новой лёгкой кавалерии». И практика показывает, что наличие у противника «маневренной кавалерии» требует введение её у себя (точнее, введение у себя кавалерии, приближающаяся по подвижности к кавалерии противника, с которым ведутся достаточно продолжительные и активные войны). Даже в войнах 18-19 вв., в эпоху подвижных каре и мощной маневренной артиллерии, в колониальных и восточных войнах приходилось вводить всяких восточноевропейских гусар и улан, спагов, валашцев, индийских иррегулярных кавалеристов, босняков, мамелюков, арнаутов, казаков и прочих «природных конников» (да и от половины и более своей «регулярной кавалерии» реформировали по примеру восточноевропейских гусар и улан; причем вне европейского ТВД «регулярная» кавалерия за редким исключением была представлена лёгкими полками).
Не следует забывать, что требование «уметь применять в системе» касалось и «манёвренной кавалерии». Отсюда ведь и столь различные мнения об её военных возможностях. «Манёвренная конница» - это не только удобно оснащённые всадники, ловко стреляющие, рубящие и колющие, на проворных выносливых конях. И даже не слаженные из таких наездников эскадроны, обученные быстрым маршам и «атакам-отходам». Для того, чтобы это были не вспомогательные силы, а «конная рать», способная совершать глубокие набеги стратегического уровня и эффективно вступать в крупные сражения, требовалась основательная организованность. Так, например, литовцы и пруссы в 12-15 вв. совершали глубокие и стремительные конные набеги, на что не были способны Мазовия и Пруссия-Ливония, хотя там создали такую же кавалерию «суличников» (в общем-то, традиционную кавалерия для Древней Европы). Если посмотреть на «иррегулярную» конницу Российском империи, то видим диапазон от эффективного её использования в крупных сражениях против западноевропейской армии до нелепых провалов в войсковой разведке - всё очень зависело от системы применения и управления. Венгрия, где с конца 10 в. велась целенаправленная политика по ликвидация прежней социально-политической системы, хотя и сохранила многочисленную лёгкую кавалерию (пополняемую печенегами, торками и половцами), уже не была способна на набеги, сопоставимые по размаху с прежними, да и осуществлять «манёвренную тактику степных стандартов» в сражениях уже тоже не могла. В 17 в. для Крымского ханства наиболее опасным противником в степных набегах и конных сражениях современники называли Калмыцкую орду. При этом никакого преимущества в вооружении или конском составе у калмыков современники не называли. А имеющие отличное вооружение, коней и индивидуальное мастерство черкесы подвергались безответным набегам татар. Или, Речь Посполитая тогда имела многочисленные козацкие (панцирные) хоругви, также с хорошим вооружением, конями и боевыми навыками, но самостоятельным средством против татар, в отличии от калмыков, их не считали.
К сожалению, в отличии от характеристики вооружения, и даже в отличии от описаний отдельных тактических приёмов, проблемы и практика управления в давние времена объективно очень и очень поверхностно освещены. Понятно только, что для «конной рати» это был очень важный и сложный вопрос. Замечу, что в сражении, ввиду эшелонирования боевого порядка, ключевую роль должна была играть синхронизация стремительных манёвров эскадронов и корпусов (речь даже не столько о «ложном заманивании», а о синхронизации атак-отходов и решительных атак с разных направлений, что особенно актуально было в противостоянии с «ударным» противником). Планирование и синхронизация, умение оперативно принимать управленческие решения на незнакомой местности, очень важную роль играли и при крупных глубоких набегах.
Т. е. если «вестернизация кавалерии» не может ограничиться введением рыцарей (нужно ещё вокруг них выстроить рода войск и тактическую схему), то и «ориентализация» всей кавалерии не может ограничиться «переоснащением по-татарски» и обучением пользоваться новым вооружением и снаряжением. Нужно уметь новой конницей управлять во всём спектре стоящих задач. А это совсем не быстро осваивается.
На начало войны с печенегами в 968 г. Русь ответила не только созданием полноценной кавалерии (в условиях, когда фактически единственный «ощущаемый» пример давали степняки; в Польше, Балтийском регионе «полноценная» кавалерия тогда тоже только начинала формироваться), но и дала ассиметричный ответ - созданием пограничных укреплённых линий (Змиевы валы). Сражения стратегически изначально были только оборонительные (на переправах и у городов). Первые походы против степняков (на торков в 1060 г. и на половцев в 1103 г.) были конно-судовыми. В 1109 г. был осуществлён первый конный поход против половцев. Затем до начала 13 в. их было ещё немало, т. е. русская конница (даже без помощи союзных тюрков) в 12 в. могла противостоять половцам на марше, вступать в открытое сражение. Причём нет оснований говорить, что под войну со степняками натаскивалась только южнорусская конница - сражения на степной границе, походы в Поле и участие тюрков в усобных войнах касались всех русских земель. Единая династия, представителя которой перемещались по разным столам, участие воинов из одних земель в усобицах в других, зачастую дальних, землях - всё это способствовало нивелирование военного дела, особенно на уровне войскового управления.
Татар, начиная с битвой на Калке, можно назвать противников с новым уровнем войскового управления (опять же, хотя «монгольский лук» и можно назвать более совершенным оружием, чем половецкий лук, но принципиального превосходства он дать не мог, а больше материальных преимуществ перед другими степняками и не называют - всё решали дисциплина и качества управления). Собственно, целью «ориентализации» в Ордынский и постордынский период в таком случае следует назвать способность противостоять татарскому уровню управления. Опять были и ассиметричные ответы - оборона переправ, укреплённые линии, выдвижение крепостей в Поле, водные набеги. В 16-17 вв. русская и польско-литовская конница могла успешно действовать против татар в стычках загонов и в травле-гарцах, но в случае большого боя старались действовать с опорой на укрепления и пушечно-ружейный огонь, а не пытались переиграть татар в продолжительных массированных манёврах (тысяч всадников).
Да простят меня оружиеведы и военные археологи, но связь между военными предметами и военным делом или даже только тактикой - нелинейная. Что-то вначале появляется на вооружение, а освоение, расширение тактической роли, его применения происходит со временем (в нашей тем это наглядно видно в сложном луке на Руси). Что-то новое или усовершенствованное принимается под существующую тактику. А что-то новое может в некоторой степени повлиять на боевые приёмы.