Андрей Кураев на "Свободе": Есть попытка превратить церковь в казарму
Диакон Андрей Кураев о государственной идеологии и церковной вертикали, Патриархии и Украине
Диакон Андрей Кураев
Другие статьи на эту тему
Мультимедиа
Звук
Лицом к событию. Андрей Кураев: Есть попытка превратить церковь в казарму- Слушать
- Добавить в список
Михаил Соколов
Опубликовано 08.04.2015 19:05
Впрограмме "Лицом к событию" Михаил Соколов беседует с протодиаконом, богословом и философом Андреем Кураевым о государственной идеологии и церковной вертикали, митингах в Новосибирске и фриках у МХТ, иконах с Иосифом Сталиным и Григорием Распутиным, симпатиях к монархии и Крыме, Русской православной церкви и Украине, Поместном соборе и саммите в Константинополе.
Михаил Соколов: Сегодня у нас растянутое во времени событие - Страстная неделя, празднование Пасхи предстоящее. Все это располагает к беседам о духовном, но и об общественном тоже. Мы пригласили в эфир нашей передачи дьякона Андрея Кураева, доктора богословия, кандидата философских наук, автора многих книг, проповедей.
Мы действительно с вами беседуем на Страстной неделе, что это для христиан России - последняя неделя Великого поста перед Пасхой?
Андрей Кураев: Страстная неделя - это в некотором смысле отрицание предыдущего Великого поста. Великий пост - это мои такие отчасти смешные попытки достичь той великой цели, которую ставит перед человеком религия; она обозначается словом "спасение". Но как бы ни был тщателен я в инвентаризации моего холодильника, как бы ни был я напряжен в поисках своих коленопреклоненных молитв и так далее, если честно, это вряд ли сильно поможет мне достичь искомой цели.
У апостола Павла сказано: закон никого не довел до совершенства. То есть исполнение законов, обычных требований благочестия и аскетики - этого, оказывается, мало. Понадобилось, чтобы Бог сделал свои шаги навстречу человеку. Поэтому 40 дней предыдущего поста - это мои робкие переползания от лужи к луже. А для того, чтобы отправиться вверх, для этого нужно, чтобы небо спустилось к земле и подхватило нас.
Страстная седьмица - это рассказ о том, как Бог встретился с людьми на Голгофе.
Михаил Соколов: Расскажите про ваше путешествие в Новосибирск, что вас заставило перед этой трудной для православных верующих людей неделей вдруг все бросить и отправиться в Сибирь, пойти на митинг, слушать людей? Почему вы как-то изменили свой график жизни? Вы же вроде туда не собирались?
Андрей Кураев: Я не собирался. Но, честно говоря, вся моя жизнь импровизация, тем более сейчас, когда уже нет привязки к регулярным московским лекциям, то я тем более легок на подъем, когда вдруг куда-то зовут. При этом меня туда звали не политики, а журналисты. И я им сразу сказал, что в мои планы не входит выступить на митинге. Мне интересно пообщаться с людьми, посмотреть, послушать их, но митинг - это не мой формат. И те два дня, которые я там был, - это бесконечные эфиры, записи, пресс-конференции и так далее. То есть по большому счету я делал то, что должны были делать местные священники, причем не только в предыдущие два месяца, а вообще много-много лет. Но они слишком запуганы, слишком деспотичного склада там епископ, который не позволяет никому общаться с прессой.
Михаил Соколов: А сам он общается?
Андрей Кураев: И сам не общается. В итоге у журналистов и общества накопился отложенный спрос. Поэтому я был действительно востребован. Ну а митинги действительно, это не мой формат. У меня нет агарофобии. Я не боюсь площади и толпы. Мне приходилось выступать на площадях, скажем, на Майдане в Киеве, передо мной было сто тысяч человек, но это был не митинг, а концерт, и был рядом с Юрием Шевчуком. А чтобы просто без музыки выходить на митинг, который носит политическое содержание, - это не в моем вкусе. Поэтому и здесь, когда меня в конце концов притащили на саму эту площадь, я спрятался, постарался быть в таких местах, где люди по возможности не делали бы селфиков со мной, и там сидел.
Но когда митинг подходил к концу, вдруг я понял, что, наверное, я мыслю неправильно. То есть я ставлю вопрос о том, что мне удобно или неудобно. Но ведь есть еще другая постановка вопроса - что надо. Сейчас Вербное воскресенье, скоро Пасха. И вот я вижу тысячи людей, которые стоят на площади, я вижу, они готовы расслышать какое-то мое слово. Имею ли я право пройти мимо молча? Или это все-таки мой христианский долг, прежде всего миссионерский, найти несколько слов для них. И когда я понял, что это не желание, это не каприз, а это мой долг человеческий, профессиональный, в конце концов, тогда все стало на места и я пошел, сказал то, что сказал.
Михаил Соколов: Люди, которые пошли на этот митинг, они были недовольны позицией епархии, недовольны позицией Министерства культуры, которое под нажимом уволило директора театра за эту постановку, которая вызвала дискуссии. Вы ведь не об этом говорили, вы о чем-то духовном сказали?
Андрей Кураев: Я попробовал самим фактом своего присутствия, а не словами, напомнить людям простую вещь: мы живем на планете людей, мы разные, поэтому не надо ставить запрещающее клеймо. Поскольку у тех, к кому я обращался, был риск, что они перед церковной тематикой для себя поставят знак "Проезд воспрещен", "этим запрещено интересоваться", мне казалось важным пояснить, что и там, за церковным заборчиком, - тоже планета людей, и мы там тоже разные. Что все-таки церковь - это не армия. Вот об этом я говорил словами все эти два дня в Новосибирске и решил показать делом, присутствуя на митинге.
Да, страхи людей уже нельзя считать необоснованными, действительно есть попытка превратить церковь в казарму, и есть попытка превратить церковь в пристяжную лошадку госидеологии. Скандал в новосибирском театре, мне кажется, тоже с этим связан. Но это не соответствует самой сути христианства.
В конце концов, если вы, в церковном начальстве, считаете, что верующий человек такой дебил, что он не может сам выражать свои взгляды на небогословские темы, будь то культура, театр, политика и так далее, если вы считаете, что человек, крещеный в христианской церкви, после этого обязан сдать свой разум и совесть в камеру хранения в пономарку и после этого подписаться, что отныне он и его дети будут считать своими убеждениями только то, что им и за них скажет батюшка, епископ или патриарх, - пожалуйста, напишите это честно и открыто.
И повесьте это предупреждение при входе в каждый храм страны. Люди будут хотя бы знать, сколько стоит входной билет в мир православия. Для кого-то такая жертва будет посильна, для кого-то нет, но это будет честно.
Мы все время боремся с тоталитарными сектами, а один из признаков тоталитарной секты - это такой эзотерический разрыв, когда при входе вам рекламно сообщают: "У нас братская любовь, у нас полное уважение к человеческому разнообразию и вашим правам", но когда оказываешься внутри, то эти "братишки" становятся мощными контролерами каждой твоей мысли, шага, слова, контакта и так далее. Что ж, если вы ругаете тоталитарные секты за это, так посмотрите, а вы сами, случайно, не тем же самым болеете?
Михаил Соколов: А вы смогли поговорить с людьми, которые недовольны этой постановкой? Причем я имею в виду тех, кто видел ее, хотя бы в видеозаписи, предположим, не были на спектакле, но посмотрели и считают ее антихристианской, возмутительной и так далее.
Андрей Кураев: Пока я еще не видел оперы. В Новосибирске у меня не было времени и возможности. Сам я не отношусь к числу тех, кто аплодирует такого рода проектам и экспериментам. Для меня неприятно, когда так радикально осовременивается классика, неважно, религиозный сюжет или нет, и вдвойне неприятно, если походя и утилитарно используются священные символы. Точно так же мне неприятны татуировки в виде распятия или в виде храма с куполами.
Михаил Соколов: Это не очень хороший человек, который отсидевший.
Андрей Кураев: Или когда я вижу, что девушка напоказ на персях своих несет золотой крест, и понятно, для нее это просто ювелирка, а отнюдь не напоминание о страданиях Христа. Для меня это все, конечно, болезненно.
Если бы со мной советовались перед выпуском этого спектакля, может быть, я попросил найти другой способ, чтобы донести то совсем нерелигиозное содержание, которое в этот символ, в эту сцену вкладывал режиссер.
Михаил Соколов: Там же речь идет, насколько я понимаю, об афише, которую убирают по сути. То есть это нехороший поступок, нехорошая афиша, ее убирают во время спектакля. В общем, это не пропаганда чего-то неприемлемого для людей православных.
Андрей Кураев: Я постоянно в интернете в своих статьях обращаюсь именно к этим людям и пробую напомнить такое простое, хотя и не русское слово - "контекст". То есть важно не просто сразу вздрагивать, когда вам что-то показали, а посмотреть - это авторская позиция или нет, а хороший человек или, наоборот, "редиска" это произносит. Если доктор Геббельс меня похвалит, скажет - "дьякон Кураев наш человек", я этому похвалению не обрадуюсь. А если он скажет: "Он гад, личный враг Рейха и фюрера", для меня это будет как медаль. Поэтому надо смотреть на контекст, кто говорит, почему.
Михаил Соколов: Новосибирский митрополит выступал с проповедью, призывал прихожан прийти на митинг в центре Новосибирска, протестовать и даже как-то выразился о тех, кто не придет, они будут предателями Христа. В результате, как мы помним, он на этот митинг не пришел, выглядело это очень странно. Если он звал людей, если он хотел провести политическую, на мой взгляд, акцию, он должен был быть вместе с ними.
Андрей Кураев: Я тоже так думаю. Мне интересно, в какой-то момент митрополит, очевидно, получил из Москвы отмашку нажать на тормоза. За всем этим есть какой-то политтехнологический бэкграунд. Когда это произошло, я не знаю. Но когда я смотрел на фотографии митинга, который митрополит созывал… Во-первых, я представляю лица своих прихожан, наших православных людей. Тут я видел как раз накачаных бычков не из нашего огородика. Это были люди хорошо дрессированные "нашисты", скинхеды, чья задача, если надо, смести любые баррикады и так далее во славу любимого фюрера-лидера. Одно из проглядывающих за ними лиц - это депутат Госдумы от "Единой России" Евгений Федоров, он такой духовный отец национал-освободительного движения. Эти ребятки очень странные.
Михаил Соколов: Он у нас бывал. У него все время одна тема - какой-то мировой заговор, и даже Путин у него агент мировой закулисы.
Андрей Кураев: И вообще у них странно: Россия оккупирована, поэтому поддержим лидера оккупационного режима по фамилии Путин. То есть здесь у них с логикой очень плохо. И преследовали они вполне свои, а не церковные цели. На одной из недавних телевизионных дискуссий с участием Федорова я от него услышал, что главное в новосибирском митинге - это итоговая резолюция с призывом провести референдум по пересмотру конституции.
Простите, референдум по пересмотру конституции нужен не для того, чтобы еще набавить годков служения на галерах одному известному рабу; он нужен для того, чтобы вскрыть защищенные статьи конституции, которые говорят о правах человека и которые говорят прежде всего о том, что в России не может быть никакой государственной идеологии.
Далее - http://www.svoboda.org/content/transcript/26945101.html