Мифология под грифом «науки»
Обманчивость эмпиризма, или как нас вовлекали в новую веру
Когда Ньютона спрашивали: «Чем заполнено пространство Вселенной?» - он якобы отвечал: «Богом». Известно, что идею гравитации он подчерпнул из старинных алхимических трактатов. Сегодня информация об оккультных и религиозных увлечениях корифеев современного естествознания уже не вызывает сенсации, хотя данному обстоятельству пока еще не придается серьезного значения ввиду определенной инерции мышления. Ведь на протяжении двух последних столетий из чисто идеологических соображений апологеты идеалов Просвещения старались всеми силами исключить любые ассоциации науки с религией и эзотерикой.
В принципе, задача оказалась не такой уж сложной благодаря наличию особого научного языка, способного замаскировать, затушевать любой сакральный и мифологический образ, представив его в абсолютно новом свете - как творение незамутненного разума. Считается, что первое появление научной рациональности было зафиксировано в учениях представителей Милетской школы, использовавших для объяснения сущего отвлеченные понятия, а не ссылки на мифологические сюжеты. В принципе, создание чистых «мысленных образов», лишенных некой чувственной определенности, характеризует любую философскую традицию - хоть в античности, хоть в средневековье, хоть в Новое время. Особенность научной картины мира заключается в том, что здесь все понятия и умозаключения мнимо свели с эмпирическим познанием, акцентировав внимание на том, будто все утверждения базируются на опытных данных.
В результате у многих из нас возникла иллюзия объективной достоверности всех описаний и объяснений, делающихся от лица естествознания. И нам порой не приходит и в голову, что рассуждения о природе могут оказаться потоком отвлеченных умозаключений, игрой чистых понятий и воображаемых объектов и явлений, ложно выдаваемых за «факты».
В свое время Дарвину ставили на вид, что его «Природа» ведет себя как активная творческая сила, мало чем отличаясь в такой роли от всемогущего Бога-Творца. Насколько сам Дарвин давал этому обстоятельству отчет, делал ли он так сознательно или неосознанно, доподлинно неизвестно. Зато его единомышленник-эволюционист Герберт Спенсер в своей работе «О началах» прямым текстом заявлял о том, что метафизические термины необходимо заменить «простыми символами мысли» - терминами вещества и энергии. А что на самом деле будет скрываться за этими понятиями, поймет тот, кому дано. То есть позитивистская философия на самом деле не так уж однозначно упрощает реальность, как может показаться на первый взгляд. «Посвященным», так сказать, открывается более глубокий смысл, нежели тот, что понимается при буквальном, прямом истолковании терминов.
Насколько оговорка Спенсера соответствовала его реальному умонастроению, гадать не будем. Действительно ли он намекал на скрытый смысл своих творений или же просто хотел показаться оригинальным, большого значения для нас не имеет. Важным является то, что «простые символы мысли», заимствованные из физики, на самом деле способны передавать скрытый смысл, ни с какой физикой, ни с каким эмпирическим познанием не связанный. В этом случае мы сталкиваемся с тем, что что можно назвать «дискурсивным обманом», когда некая мыслительная конструкция преподносится от имени эмпирической науки, будучи на самом деле результатом отвлеченных умствований и даже произвольных фантазий. Нас вводят в заблуждения сами термины и строго «научный», академический стиль изложения, а так же и то обстоятельство, что рассуждения и описания исходят со стороны человека, формально связанного с естествознанием.
Английский философ-позитивист Герберт Спенсер (современник Чальза Дарвина) создал откровенно натурфилософскую систему в духе Эмпедокла, используя термины современной ему физики. Причем, "дискурсивный обман" был использован им совершенно сознательно.
Эффективность данного приема наглядно продемонстрировал тот же Дарвин и его видные последователи, усвоившие печальный урок своих предшественников-эволюционистов. Как известно, Ламарк чрезмерно злоупотреблял натурфилософской терминологией, от чего веяло духом позднего средневековья. Но уже у Спенсера откровенная по содержанию (именно по содержанию!) натурфилософия, содержащая отчетливые аллюзии на учение Эмпедокла, выглядит вполне «современно» и «научно» благодаря использованию «простых» терминов вещества и энергии. И никаких откровенных апелляций к таинственным силам. Дарвин шел тем же путем, спрятав архаичные натурфилософские идеи за ширмой наукообразной терминологии и грудой фактического материала.
Отметим, что эмпирическое познание так или иначе использует определенные априорные принципы и идеи, с помощью которые организуются и обобщаются эмпирические данные. Достаточно взять ньютоновскую «гравитацию», чтобы понять их продуктивность. Любая гипотеза, выстраиваемая на основе индуктивных умозаключений, нуждается в некой «продуктивной» идее, принципиально не выводимой ни из какого опыта. Если не ошибаюсь, еще Галилей обращал внимание на то, что в науке известное (в смысле - наблюдаемое) объясняется с помощью неизвестного (полученного априори). Поэтому естествознание не может существовать без определенной теоретической и методологической базы, созданной за пределами эмпирического познания и тех задач, что ставит перед собой ученый-исследователь.
Вопрос лишь в том, насколько адекватно эти задачи поставлены и насколько корректно выбран сам предмет исследований, насколько он соответствует эмпирическому познанию как таковому. В современной эпистемологии, как мы знаем, с определенных пор ведется бурная дискуссия относительно подлинно научной и псевдонаучной проблематики. То есть открыто признается, что наука ка некий современный институт, связанный с организованной деятельностью на поприще познания природы и человека, вполне могут зарождаться «плевелы». И образованному человеку надлежит обладать набором грамотных критериев для их выявления. Согласно позиции Карла Поппера, любая подлинно научная теория дает возможность для своего опровержения на основании фактических данных. Если теорию в принципе нельзя опровергнуть с помощью фактом, то есть подозрение на то, что мы имеем дело с псевдонаукой. Сам он отнес сюда «исторический материализм» Маркса и психоанализ Фрейда.
Правда, Поппер оставил лазейку для эволюционизма, объявив его некой исследовательской программой, содержащей продуктивные идеи, способные де дать импульс развитию естествознания.
В данном случае нас не интересует чисто эпистемологический аспект проблемы. Речь идет не о процессе познания природы, а о способах научного отображения мира, якобы являющегося результатом такого познания. Включает ли в себя этот мир только ту «природу», что явлена нам через органы чувств и чьи законы адекватно усваиваются на уровне рассудка? Или сюда незаметно примешивается тот самый «священный», потусторонний план бытия, чья суть неизбежно выходит за рамки рассудочного понимания?
Причем, мы не говорим сейчас о намеренном подлоге. Мы говорим сейчас об особенностях самой современной культуры, выбравшей столь специфичную форму отображения трансцендентной реальности через наложение на нее образов материального мира. Так, по сути, создавалась современная мифология,
Дурная привычка современного ума - это некритичное отношение ко всему тому, что преподносится от имени естествознания. Соответственно, любое изображение реальности, представленное якобы с научных позиций, автоматически увязывается с эмпирическими данными. Фактически, ученые, пытаясь рассуждать о том, что недоступно их непосредственному наблюдению (например, далекие геологические эпохи), сами используют маркер эмпиризма в отношении своих совершенно отвлеченных умозрительных конструкций. Как я уже отмечал выше, подобные описания объекта сродни средневековой схоластике, однако в силу упомянутого эмпирического маркера, здесь мысли облекаются в чувственно-наглядные формы. Собственно, именно так создается устойчивая ассоциация с эмпиризмом. А, кроме того, через подобные изображения («картинки») очень легко достучаться до массового сознания.
К настоящему времени благодаря таким научным дисциплинам, как космология, эволюционная биология, палеонтология, антропология, геология создан огромный цикл поистине удивительных и чудесных историй из жизни космоса, земли и первобытного человека. В современном обществе они играют примерно ту же роль, что и священные или народные предания в обществе традиционном.
Причем, что самое важное, - эти современные наукообразные «предания» абсолютно не рассматривают в стороне от самой академической науки, и на уровне массового сознания без всяких сомнений выдаются за саму науку. Примерно как в ортодоксальном христианстве массовые представления о Боге и церковных обрядах привычно ассоциируются с самим христианским учением.
Учение о зарождение и развитии жизни на Земле - от простейших до человека разумного - главный миф современности, выраженный при помощи научной терминологии.
Когда Ньютона спрашивали: «Чем заполнено пространство Вселенной?» - он якобы отвечал: «Богом». Известно, что идею гравитации он подчерпнул из старинных алхимических трактатов. Сегодня информация об оккультных и религиозных увлечениях корифеев современного естествознания уже не вызывает сенсации, хотя данному обстоятельству пока еще не придается серьезного значения ввиду определенной инерции мышления. Ведь на протяжении двух последних столетий из чисто идеологических соображений апологеты идеалов Просвещения старались всеми силами исключить любые ассоциации науки с религией и эзотерикой.
В принципе, задача оказалась не такой уж сложной благодаря наличию особого научного языка, способного замаскировать, затушевать любой сакральный и мифологический образ, представив его в абсолютно новом свете - как творение незамутненного разума. Считается, что первое появление научной рациональности было зафиксировано в учениях представителей Милетской школы, использовавших для объяснения сущего отвлеченные понятия, а не ссылки на мифологические сюжеты. В принципе, создание чистых «мысленных образов», лишенных некой чувственной определенности, характеризует любую философскую традицию - хоть в античности, хоть в средневековье, хоть в Новое время. Особенность научной картины мира заключается в том, что здесь все понятия и умозаключения мнимо свели с эмпирическим познанием, акцентировав внимание на том, будто все утверждения базируются на опытных данных.
В результате у многих из нас возникла иллюзия объективной достоверности всех описаний и объяснений, делающихся от лица естествознания. И нам порой не приходит и в голову, что рассуждения о природе могут оказаться потоком отвлеченных умозаключений, игрой чистых понятий и воображаемых объектов и явлений, ложно выдаваемых за «факты».
В свое время Дарвину ставили на вид, что его «Природа» ведет себя как активная творческая сила, мало чем отличаясь в такой роли от всемогущего Бога-Творца. Насколько сам Дарвин давал этому обстоятельству отчет, делал ли он так сознательно или неосознанно, доподлинно неизвестно. Зато его единомышленник-эволюционист Герберт Спенсер в своей работе «О началах» прямым текстом заявлял о том, что метафизические термины необходимо заменить «простыми символами мысли» - терминами вещества и энергии. А что на самом деле будет скрываться за этими понятиями, поймет тот, кому дано. То есть позитивистская философия на самом деле не так уж однозначно упрощает реальность, как может показаться на первый взгляд. «Посвященным», так сказать, открывается более глубокий смысл, нежели тот, что понимается при буквальном, прямом истолковании терминов.
Насколько оговорка Спенсера соответствовала его реальному умонастроению, гадать не будем. Действительно ли он намекал на скрытый смысл своих творений или же просто хотел показаться оригинальным, большого значения для нас не имеет. Важным является то, что «простые символы мысли», заимствованные из физики, на самом деле способны передавать скрытый смысл, ни с какой физикой, ни с каким эмпирическим познанием не связанный. В этом случае мы сталкиваемся с тем, что что можно назвать «дискурсивным обманом», когда некая мыслительная конструкция преподносится от имени эмпирической науки, будучи на самом деле результатом отвлеченных умствований и даже произвольных фантазий. Нас вводят в заблуждения сами термины и строго «научный», академический стиль изложения, а так же и то обстоятельство, что рассуждения и описания исходят со стороны человека, формально связанного с естествознанием.
Английский философ-позитивист Герберт Спенсер (современник Чальза Дарвина) создал откровенно натурфилософскую систему в духе Эмпедокла, используя термины современной ему физики. Причем, "дискурсивный обман" был использован им совершенно сознательно.
Эффективность данного приема наглядно продемонстрировал тот же Дарвин и его видные последователи, усвоившие печальный урок своих предшественников-эволюционистов. Как известно, Ламарк чрезмерно злоупотреблял натурфилософской терминологией, от чего веяло духом позднего средневековья. Но уже у Спенсера откровенная по содержанию (именно по содержанию!) натурфилософия, содержащая отчетливые аллюзии на учение Эмпедокла, выглядит вполне «современно» и «научно» благодаря использованию «простых» терминов вещества и энергии. И никаких откровенных апелляций к таинственным силам. Дарвин шел тем же путем, спрятав архаичные натурфилософские идеи за ширмой наукообразной терминологии и грудой фактического материала.
Отметим, что эмпирическое познание так или иначе использует определенные априорные принципы и идеи, с помощью которые организуются и обобщаются эмпирические данные. Достаточно взять ньютоновскую «гравитацию», чтобы понять их продуктивность. Любая гипотеза, выстраиваемая на основе индуктивных умозаключений, нуждается в некой «продуктивной» идее, принципиально не выводимой ни из какого опыта. Если не ошибаюсь, еще Галилей обращал внимание на то, что в науке известное (в смысле - наблюдаемое) объясняется с помощью неизвестного (полученного априори). Поэтому естествознание не может существовать без определенной теоретической и методологической базы, созданной за пределами эмпирического познания и тех задач, что ставит перед собой ученый-исследователь.
Вопрос лишь в том, насколько адекватно эти задачи поставлены и насколько корректно выбран сам предмет исследований, насколько он соответствует эмпирическому познанию как таковому. В современной эпистемологии, как мы знаем, с определенных пор ведется бурная дискуссия относительно подлинно научной и псевдонаучной проблематики. То есть открыто признается, что наука ка некий современный институт, связанный с организованной деятельностью на поприще познания природы и человека, вполне могут зарождаться «плевелы». И образованному человеку надлежит обладать набором грамотных критериев для их выявления. Согласно позиции Карла Поппера, любая подлинно научная теория дает возможность для своего опровержения на основании фактических данных. Если теорию в принципе нельзя опровергнуть с помощью фактом, то есть подозрение на то, что мы имеем дело с псевдонаукой. Сам он отнес сюда «исторический материализм» Маркса и психоанализ Фрейда.
Правда, Поппер оставил лазейку для эволюционизма, объявив его некой исследовательской программой, содержащей продуктивные идеи, способные де дать импульс развитию естествознания.
В данном случае нас не интересует чисто эпистемологический аспект проблемы. Речь идет не о процессе познания природы, а о способах научного отображения мира, якобы являющегося результатом такого познания. Включает ли в себя этот мир только ту «природу», что явлена нам через органы чувств и чьи законы адекватно усваиваются на уровне рассудка? Или сюда незаметно примешивается тот самый «священный», потусторонний план бытия, чья суть неизбежно выходит за рамки рассудочного понимания?
Причем, мы не говорим сейчас о намеренном подлоге. Мы говорим сейчас об особенностях самой современной культуры, выбравшей столь специфичную форму отображения трансцендентной реальности через наложение на нее образов материального мира. Так, по сути, создавалась современная мифология,
Дурная привычка современного ума - это некритичное отношение ко всему тому, что преподносится от имени естествознания. Соответственно, любое изображение реальности, представленное якобы с научных позиций, автоматически увязывается с эмпирическими данными. Фактически, ученые, пытаясь рассуждать о том, что недоступно их непосредственному наблюдению (например, далекие геологические эпохи), сами используют маркер эмпиризма в отношении своих совершенно отвлеченных умозрительных конструкций. Как я уже отмечал выше, подобные описания объекта сродни средневековой схоластике, однако в силу упомянутого эмпирического маркера, здесь мысли облекаются в чувственно-наглядные формы. Собственно, именно так создается устойчивая ассоциация с эмпиризмом. А, кроме того, через подобные изображения («картинки») очень легко достучаться до массового сознания.
К настоящему времени благодаря таким научным дисциплинам, как космология, эволюционная биология, палеонтология, антропология, геология создан огромный цикл поистине удивительных и чудесных историй из жизни космоса, земли и первобытного человека. В современном обществе они играют примерно ту же роль, что и священные или народные предания в обществе традиционном.
Причем, что самое важное, - эти современные наукообразные «предания» абсолютно не рассматривают в стороне от самой академической науки, и на уровне массового сознания без всяких сомнений выдаются за саму науку. Примерно как в ортодоксальном христианстве массовые представления о Боге и церковных обрядах привычно ассоциируются с самим христианским учением.
Учение о зарождение и развитии жизни на Земле - от простейших до человека разумного - главный миф современности, выраженный при помощи научной терминологии.