(no subject)
Дэвид Чалмерс. "Сознание и его место в природе", 2002.
4. Материализм типа A
Согласно взглядам материализма A-типа не существует эпистемологического провала между физическими и феноменальными истинами, или по крайней мере любой кажущийся провал может быть легко преодолен. Согласно этому взгляду копии существ, обладающих сознанием, но сами лишенные сознания или имеющие инвертированные состояния сознания, немыслимы. Также нет никаких феноменальных истин, которые в принципе недоступны Мери в ее черно-белой комнате (когда она покидает комнату, максимум, что она преобретает, - это новую способность). Наконец, после решения всех легких проблем объяснения разнообразных когнитивных и поведенческих функций не остается никакой "трудной проблемы" объяснения сознания.
Иногда материализм этого типа принимает форму элиминативизма, утверждая, что сознание не существует, и нет никаких феноменальных истин. В других случаях он принимает форму аналитического функционализма или логического бихевиоризма, признавая существование сознания, но определяя его полностью в функциональных терминах или терминах поведения (например, "находиться в сознании" может означать "иметь определенного вида доступ к информации" и/или "иметь определенного рода предрасположенности к продуцированию высказываний"). Для наших целей разница между этими двумя подходами может рассматриваться как терминологическая. Обе точки зрения соглашаются в том, что мы обладаем сознанием в том смысле, что у нас есть функциональные способности доступа, информирования, управления и тому подобные; они также соглашаются в том, что мы не обладаем сознанием ни в каком другом (не определенном функционально) смысле. При этом аналитические функционалисты считают, что общеупотребимые термины вроде "осознанный" следует использовать в первом смысле (для выражения функциональной концепции), в то время как элиминативисты считают, что - во втором. За исключением разногласия в отношении использования существующих терминов и концепций суть этих взглядов остается одинаковой.
Некоторые философы и ученые, которые не выражают в открытую принятие элиминативизма, аналитического функционализма и подобных взглядов, тем не менее узнаваемо являются материалистами типа A. Отличительной чертой материализма A-типа является взгляд, что при анализе в окрестности сознания не оказывается ничего, что требовало бы объяснения в дополнение или за пределами объяснения различных функций: объяснить их - значит объяснить все, что входит в круг вопросов, требующих ответа. Такие функции могут оказаться довольно сложными и хитроумными, включая, к примеру, тонкие механизмы доступа, самонаблюдения, отчета, управления и их взаимодействие. Они также могут включать всевозможные отношения со средой. Объяснение этих функций возможно в большой степени будет вовлекать нейробиологические элементы. Поэтому взгляды, которые формулируются как отрицающие функционализм на основании того, что он игнорирует биологию или роль среды, тем не менее также могут относиться к типу A.
Можно предположить, что в пространстве логических возможностей остается место для взглядов, которые отрицают функционализм даже в таком широком понимании, но по-прежнему настаивают на существовании эпистемологического провала между физическими и феноменальными истинами. В действительности же для таких взглядов оказывается мало места по причинам, которые я приведу при обсуждении типа C, и примеров такого подхода на практике встречается очень мало. Поэтому я приму как данное то, что взгляд типа A состоит в том, что полное объяснение заключается в объяснении функций, и отнесу остальные точки зрения, отрицающие существование непреодолимого эпистемологического провала, к типу C.
Явная проблема материализма типа A состоит в том, что он, по всей видимости, отрицает очевидное. Бесспорной истиной является то, что мы обладаем разнообразными функциональными способностями доступа, управления, отчета и т.д. и так же бесспорно то, что все эти феномены входят в багаж того, что требует объяснения, для науки занимающейся сознанием. Но в добавок к этому, тот факт, что у нас есть сознание, представляется дополнительной истиной, составляющей дополнительный феномен для объяснения. Именно он поднимает все те интересные проблемы сознания. Просто отказать этой дополнительной истине в существовании или отрицать без аргументации наличие трудной проблемы сознания помимо легких проблем означало бы утверждение, в сильной степени противоречащее интуиции и требующее ответов на важные вопросы. Из этого не следует, что контр-интуитивные утверждения всегда оказываются неверными, но они должны быть поддержаны очень сильными аргументами. Поэтому критическим вопросом является: есть ли какие-либо убедительные аргументы в пользу того, что объяснение функций объясняет все?
Материалист A-типа часто спорит по аналогии. Он отмечает, что в других областях науки мы принимаем, что объяснение разных функций тем самым объясняет феномен, и что мы должны то же самое принять и здесь. В ответ оппонент может вполне согласиться с тем, что в других областях функции действительно составляют все, что требует объяснения. Для объяснения жизни, например, требуется только объяснить феномены адаптации, роста, метаболизма, воспроизводства, и т.д. и нет ничего другого, что требовало бы объяснения. Но случай сознания оказывается другим, настаивает оппонент, и возможно уникальным в этом отношении, именно потому, что остается нечто еще - феноменальные переживания - что требует объяснения. Материалист A-типа должен либо отвергнуть даже видимость наличия того, что требует дополнительного объяснения ( что представляется отказом от очевидного ), либо признать, что аналогия не работает, и предоставить дополнительные существенные аргументы, почему, наперекор очевидному, объяснения требуют только функции.
Тут материалист типа-А часто прибегает к аналогии другого сорта, указывая на то, что в разные периоды прошлого мыслители также утверждали наличие эпистемологического провала для тех или иных феноменов, которые впроследствии получали физическое объяснение. Например, Деннет (1996) предполагает, что виталисты также могли бы утверждать наличие "трудной проблемы" в объяснении явления жизни помимо объяснения биологических функций, но что это уводило бы с правильного пути.
Пристальное рассмотрение подобных случаев, однако, показывает, что такие аналогии не поддерживают материализм A-типа. Виталисты в целом признавали, явно или неявно, что обсуждаемые биологические функции составляли все то, что требовало объяснения. Их витализм возник, потому что они считали, что эти функции (адаптация, рост, воспроизводство и т.д.) не получат физического объяснения. Таким образом, это сильно отличается от проблемы сознания. То, что аналогия не применима, хорошо видно на примере Ч.Брода. В проблеме феномена жизни Брод был виталистом, утверждая, что упомянутые функции потребуют немеханистического объяснения. Но одноврменно он утверждал, что в случае жизни, в отличие от случая сознания, феномен проявляет себя только через поведение, и что "быть живым" и означает демонстрировать различного рода поведение. Другие виталисты могли не формулировать это так явно, но мало кто из них утверждал необходимость объяснения чего-то более помимо функций (кроме самого сознания в некоторых случаях). Если бы какой-либо виталист утверждал подобное, очевидным ответом было бы, что нет никаких оснований верить в существование этого чего-то. Таким образом, здесь нет аналогии.
Итак, аргументы по аналогии не имеют никакой силы в защиту материализма типа A. В других случаях всегда было ясно, что объяснение структуры и функции было исчерпывающим для всех рассматриваемых явлений, кроме тех, которые имели непросредственное отношение к сознанию. Поэтому материалисту A-типа нужно прямо адресовать то очевидное, что требует дополнительного объяснения в проблеме сознания: либо наотрез отвергнуть его, либо убедительно аргументировать его иллюзорность.
Некоторые аргументы в пользу материализма типа A работают косвенно, указывая на неприятные метафизические и эпистемологические следствия, к которым ведет отказ от него: например, что такой отказ ведет к дуализму или проблемам знания о сознании. Оппонет либо соглашается с этими следствиями, либо отрицает, что они необходимо являются следствиями. Поскольку эти следствия не оказываются совершенно беспомощными (допускают возможность дальнейшей защиты), для того, чтобы двигаться дальше, материалисту типа A аргументы такого сорта необходимо дополнить существенными прямыми аргументами против необходимости дополнительного объяснения.
Такие прямые аргументы оказывается очень непросто найти. Многие аргументы в пользу материализма A-типа могут неявно допускать искомый вывод в критических моментах аргументации. Например, иногда утверждается (наприимер, Рей 1995), что нет никакого основания в постулировании qualia, поскольку в них нет необходимости при объяснении поведения; но тем самым неявно допускается, что только поведение и требует объяснения. На что оппонент возразит, что qualia требуют объяснения сами по себе, безотносительно к поведению. Похожим образом использование Деннетом "гетерофеноменологии" (вербальных отчетов) в качестве первичных данных для обоснования своей теории сознания (Деннет 1991) оказывается покоящимся на предположении, что эти отчеты и составляют то, что требует объяснения, или что только предрасположенности к реакциям и отчетам являются теми "видимостями", которые нуждаются в объяснении.
Одна возможность аргументации для материализма A-типа заключается в допущении некоторого промежуточного X такого, что (1) объяснения функций достаточно для объяснения X, и (2) объяснения X достаточно для объяснения сознания. В качестве такого X может оказаться репрезентация (представление): часто утверждается, что состояния сознания являются репрезентативными состояниями (т.е. они являются представлением вещей в окружающем мире), и что мы можем объяснить репрезентацию в функциональных терминах. Если это так, то может показаться, что отсюда следует возможность объяснения сознания в функциональных терминах. При тщательном рассмотрении, однако, видно, что этот аргумент использует неоднозначность, содержащуюся в понятии представления. Есть понятие функциональной репрезентации, при которой P является репрезентированным/представленным, если некоторая система реагирует на P и/или продуцирует поведение, соответствующее P. В этом смысле объяснение функционирования может объяснить репрезентацию, но репрезентация не объясняет сознания. Есть также понятие феноменальной репрезентации, при которой P является репрезентированным, когда некоторая система обладает осознанным переживанием, как при P. В этом смысле объяснение репрезентации может объяснить сознание, но объяснение функционирования не объясняет репрезентации. В любом случае эпистемологический провал между функциональным и феноменальным остается таким же непреодолимым. Подобная неоднозначность может быть обнаружена и при других возможных X, таких как "восприятие" или "информация".
Возможно, самые интересные аргументы в пользу материализма типа A это те, которые утверждают возможность физического объяснения наших убеждений в отношении сознания, таких как убеждения в том, что мы обладаем сознанием; убеждения, что сознание является тем, что требует дополнителного объяснения; убеждения, что сознание нефизично. С этой позиции как только мы объясним убеждения, мы в достаточной степени объясним и сам феномен, или почему нет необходимости в его дальнейшем объяснении (например, Кларк 2000, Деннет в будущей публикации). Стоит отметить, что такой подход работает, если убеждения можно анализировать в функциональных терминах; Чалмерс (2002) дает основания для отрицания такой возможности. Но даже если допустить, что убеждения в конечном счете функциональны, рассматриваемое утвреждение сводится к тому, что объяснение нашей диспозиции/предрасположенности к суждениям о сознании является полным, т.е. объясняет все. Оппонент не согласится с этим: объяснение предрасположенности к суждениям может разрешить проблему дальнейшего объяснения для третьего лица (при наблюдении других), но оно не разрешает критической проблемы первого лица (при наблюдении себя). Тем не менее эта стратегия заслуживает дальнейшего обсуждения.
В определенный момент дискуссия между материалистом типа A и его оппонентом обычно сводится к интуиции: интуиции, что сознание (в нефункциональном смысле) существует, или что есть нечто, что нуждается в дальнейшем объяснении (помимо функций). Такое утверждение не находит поддержки в аргументах (оно базируется на некоторого рода наблюдении), как и опровержения в контр-аргументах. Эта интуиция оказывается общей для значительного большинства философов, ученых и пр. и настолько сильной, что для ее отрицания материалисту типа A необходимы аргументы исключительной убедительной силы. Результатом является то, что даже среди материалистов, тип A представлен отчетливым меньшинством.
4. Материализм типа A
Согласно взглядам материализма A-типа не существует эпистемологического провала между физическими и феноменальными истинами, или по крайней мере любой кажущийся провал может быть легко преодолен. Согласно этому взгляду копии существ, обладающих сознанием, но сами лишенные сознания или имеющие инвертированные состояния сознания, немыслимы. Также нет никаких феноменальных истин, которые в принципе недоступны Мери в ее черно-белой комнате (когда она покидает комнату, максимум, что она преобретает, - это новую способность). Наконец, после решения всех легких проблем объяснения разнообразных когнитивных и поведенческих функций не остается никакой "трудной проблемы" объяснения сознания.
Иногда материализм этого типа принимает форму элиминативизма, утверждая, что сознание не существует, и нет никаких феноменальных истин. В других случаях он принимает форму аналитического функционализма или логического бихевиоризма, признавая существование сознания, но определяя его полностью в функциональных терминах или терминах поведения (например, "находиться в сознании" может означать "иметь определенного вида доступ к информации" и/или "иметь определенного рода предрасположенности к продуцированию высказываний"). Для наших целей разница между этими двумя подходами может рассматриваться как терминологическая. Обе точки зрения соглашаются в том, что мы обладаем сознанием в том смысле, что у нас есть функциональные способности доступа, информирования, управления и тому подобные; они также соглашаются в том, что мы не обладаем сознанием ни в каком другом (не определенном функционально) смысле. При этом аналитические функционалисты считают, что общеупотребимые термины вроде "осознанный" следует использовать в первом смысле (для выражения функциональной концепции), в то время как элиминативисты считают, что - во втором. За исключением разногласия в отношении использования существующих терминов и концепций суть этих взглядов остается одинаковой.
Некоторые философы и ученые, которые не выражают в открытую принятие элиминативизма, аналитического функционализма и подобных взглядов, тем не менее узнаваемо являются материалистами типа A. Отличительной чертой материализма A-типа является взгляд, что при анализе в окрестности сознания не оказывается ничего, что требовало бы объяснения в дополнение или за пределами объяснения различных функций: объяснить их - значит объяснить все, что входит в круг вопросов, требующих ответа. Такие функции могут оказаться довольно сложными и хитроумными, включая, к примеру, тонкие механизмы доступа, самонаблюдения, отчета, управления и их взаимодействие. Они также могут включать всевозможные отношения со средой. Объяснение этих функций возможно в большой степени будет вовлекать нейробиологические элементы. Поэтому взгляды, которые формулируются как отрицающие функционализм на основании того, что он игнорирует биологию или роль среды, тем не менее также могут относиться к типу A.
Можно предположить, что в пространстве логических возможностей остается место для взглядов, которые отрицают функционализм даже в таком широком понимании, но по-прежнему настаивают на существовании эпистемологического провала между физическими и феноменальными истинами. В действительности же для таких взглядов оказывается мало места по причинам, которые я приведу при обсуждении типа C, и примеров такого подхода на практике встречается очень мало. Поэтому я приму как данное то, что взгляд типа A состоит в том, что полное объяснение заключается в объяснении функций, и отнесу остальные точки зрения, отрицающие существование непреодолимого эпистемологического провала, к типу C.
Явная проблема материализма типа A состоит в том, что он, по всей видимости, отрицает очевидное. Бесспорной истиной является то, что мы обладаем разнообразными функциональными способностями доступа, управления, отчета и т.д. и так же бесспорно то, что все эти феномены входят в багаж того, что требует объяснения, для науки занимающейся сознанием. Но в добавок к этому, тот факт, что у нас есть сознание, представляется дополнительной истиной, составляющей дополнительный феномен для объяснения. Именно он поднимает все те интересные проблемы сознания. Просто отказать этой дополнительной истине в существовании или отрицать без аргументации наличие трудной проблемы сознания помимо легких проблем означало бы утверждение, в сильной степени противоречащее интуиции и требующее ответов на важные вопросы. Из этого не следует, что контр-интуитивные утверждения всегда оказываются неверными, но они должны быть поддержаны очень сильными аргументами. Поэтому критическим вопросом является: есть ли какие-либо убедительные аргументы в пользу того, что объяснение функций объясняет все?
Материалист A-типа часто спорит по аналогии. Он отмечает, что в других областях науки мы принимаем, что объяснение разных функций тем самым объясняет феномен, и что мы должны то же самое принять и здесь. В ответ оппонент может вполне согласиться с тем, что в других областях функции действительно составляют все, что требует объяснения. Для объяснения жизни, например, требуется только объяснить феномены адаптации, роста, метаболизма, воспроизводства, и т.д. и нет ничего другого, что требовало бы объяснения. Но случай сознания оказывается другим, настаивает оппонент, и возможно уникальным в этом отношении, именно потому, что остается нечто еще - феноменальные переживания - что требует объяснения. Материалист A-типа должен либо отвергнуть даже видимость наличия того, что требует дополнительного объяснения ( что представляется отказом от очевидного ), либо признать, что аналогия не работает, и предоставить дополнительные существенные аргументы, почему, наперекор очевидному, объяснения требуют только функции.
Тут материалист типа-А часто прибегает к аналогии другого сорта, указывая на то, что в разные периоды прошлого мыслители также утверждали наличие эпистемологического провала для тех или иных феноменов, которые впроследствии получали физическое объяснение. Например, Деннет (1996) предполагает, что виталисты также могли бы утверждать наличие "трудной проблемы" в объяснении явления жизни помимо объяснения биологических функций, но что это уводило бы с правильного пути.
Пристальное рассмотрение подобных случаев, однако, показывает, что такие аналогии не поддерживают материализм A-типа. Виталисты в целом признавали, явно или неявно, что обсуждаемые биологические функции составляли все то, что требовало объяснения. Их витализм возник, потому что они считали, что эти функции (адаптация, рост, воспроизводство и т.д.) не получат физического объяснения. Таким образом, это сильно отличается от проблемы сознания. То, что аналогия не применима, хорошо видно на примере Ч.Брода. В проблеме феномена жизни Брод был виталистом, утверждая, что упомянутые функции потребуют немеханистического объяснения. Но одноврменно он утверждал, что в случае жизни, в отличие от случая сознания, феномен проявляет себя только через поведение, и что "быть живым" и означает демонстрировать различного рода поведение. Другие виталисты могли не формулировать это так явно, но мало кто из них утверждал необходимость объяснения чего-то более помимо функций (кроме самого сознания в некоторых случаях). Если бы какой-либо виталист утверждал подобное, очевидным ответом было бы, что нет никаких оснований верить в существование этого чего-то. Таким образом, здесь нет аналогии.
Итак, аргументы по аналогии не имеют никакой силы в защиту материализма типа A. В других случаях всегда было ясно, что объяснение структуры и функции было исчерпывающим для всех рассматриваемых явлений, кроме тех, которые имели непросредственное отношение к сознанию. Поэтому материалисту A-типа нужно прямо адресовать то очевидное, что требует дополнительного объяснения в проблеме сознания: либо наотрез отвергнуть его, либо убедительно аргументировать его иллюзорность.
Некоторые аргументы в пользу материализма типа A работают косвенно, указывая на неприятные метафизические и эпистемологические следствия, к которым ведет отказ от него: например, что такой отказ ведет к дуализму или проблемам знания о сознании. Оппонет либо соглашается с этими следствиями, либо отрицает, что они необходимо являются следствиями. Поскольку эти следствия не оказываются совершенно беспомощными (допускают возможность дальнейшей защиты), для того, чтобы двигаться дальше, материалисту типа A аргументы такого сорта необходимо дополнить существенными прямыми аргументами против необходимости дополнительного объяснения.
Такие прямые аргументы оказывается очень непросто найти. Многие аргументы в пользу материализма A-типа могут неявно допускать искомый вывод в критических моментах аргументации. Например, иногда утверждается (наприимер, Рей 1995), что нет никакого основания в постулировании qualia, поскольку в них нет необходимости при объяснении поведения; но тем самым неявно допускается, что только поведение и требует объяснения. На что оппонент возразит, что qualia требуют объяснения сами по себе, безотносительно к поведению. Похожим образом использование Деннетом "гетерофеноменологии" (вербальных отчетов) в качестве первичных данных для обоснования своей теории сознания (Деннет 1991) оказывается покоящимся на предположении, что эти отчеты и составляют то, что требует объяснения, или что только предрасположенности к реакциям и отчетам являются теми "видимостями", которые нуждаются в объяснении.
Одна возможность аргументации для материализма A-типа заключается в допущении некоторого промежуточного X такого, что (1) объяснения функций достаточно для объяснения X, и (2) объяснения X достаточно для объяснения сознания. В качестве такого X может оказаться репрезентация (представление): часто утверждается, что состояния сознания являются репрезентативными состояниями (т.е. они являются представлением вещей в окружающем мире), и что мы можем объяснить репрезентацию в функциональных терминах. Если это так, то может показаться, что отсюда следует возможность объяснения сознания в функциональных терминах. При тщательном рассмотрении, однако, видно, что этот аргумент использует неоднозначность, содержащуюся в понятии представления. Есть понятие функциональной репрезентации, при которой P является репрезентированным/представленным, если некоторая система реагирует на P и/или продуцирует поведение, соответствующее P. В этом смысле объяснение функционирования может объяснить репрезентацию, но репрезентация не объясняет сознания. Есть также понятие феноменальной репрезентации, при которой P является репрезентированным, когда некоторая система обладает осознанным переживанием, как при P. В этом смысле объяснение репрезентации может объяснить сознание, но объяснение функционирования не объясняет репрезентации. В любом случае эпистемологический провал между функциональным и феноменальным остается таким же непреодолимым. Подобная неоднозначность может быть обнаружена и при других возможных X, таких как "восприятие" или "информация".
Возможно, самые интересные аргументы в пользу материализма типа A это те, которые утверждают возможность физического объяснения наших убеждений в отношении сознания, таких как убеждения в том, что мы обладаем сознанием; убеждения, что сознание является тем, что требует дополнителного объяснения; убеждения, что сознание нефизично. С этой позиции как только мы объясним убеждения, мы в достаточной степени объясним и сам феномен, или почему нет необходимости в его дальнейшем объяснении (например, Кларк 2000, Деннет в будущей публикации). Стоит отметить, что такой подход работает, если убеждения можно анализировать в функциональных терминах; Чалмерс (2002) дает основания для отрицания такой возможности. Но даже если допустить, что убеждения в конечном счете функциональны, рассматриваемое утвреждение сводится к тому, что объяснение нашей диспозиции/предрасположенности к суждениям о сознании является полным, т.е. объясняет все. Оппонент не согласится с этим: объяснение предрасположенности к суждениям может разрешить проблему дальнейшего объяснения для третьего лица (при наблюдении других), но оно не разрешает критической проблемы первого лица (при наблюдении себя). Тем не менее эта стратегия заслуживает дальнейшего обсуждения.
В определенный момент дискуссия между материалистом типа A и его оппонентом обычно сводится к интуиции: интуиции, что сознание (в нефункциональном смысле) существует, или что есть нечто, что нуждается в дальнейшем объяснении (помимо функций). Такое утверждение не находит поддержки в аргументах (оно базируется на некоторого рода наблюдении), как и опровержения в контр-аргументах. Эта интуиция оказывается общей для значительного большинства философов, ученых и пр. и настолько сильной, что для ее отрицания материалисту типа A необходимы аргументы исключительной убедительной силы. Результатом является то, что даже среди материалистов, тип A представлен отчетливым меньшинством.