Судиславль: визитка
Со школьной скамьи нам известно, какие за Костромой бывают леса и болота. Даже тот, кто за Костромой отродясь не бывал - в курсе, что где-то там завело ляхов в трясины «то самое историческое лицо, которое положило свою жизнь за царя и впоследствии было воспето оперой Глинки». Меж густых лесов тянутся ниточки дорог, на которые через длинные промежутки нанизаны бисерины городов. И первая бусинка в ожерелье костромского Заволжья - Судиславль.
Маленький городок является откуда ни возьмись, как озарение, как чудо. Неожиданно расступается занавес природы - и возникает впереди свечка колокольни, что на соборном холме. На нее ориентируются все четыре ведущие в город дороги, по сторонам света: западная - от Костромы, северная - от Галича, восточная - от Макарьева-на-Унже и южная - непонятно откуда, хвост ее теряется в приволжских лесах с их вымершими до последнего человека деревеньками, за пригородным судиславским пляжем - запрудой с романтическим названием Лель.
Мал Судиславль, а стар - камень у собора, обещающий, что городу 650 лет, по общему мнению ошибается: XIV век - это первое упоминание о городе, а основание его связывают с князем Судиславом, сыном аж Владимира Красно Солнышко. Однажды в своей истории маленькая крепость северного порубежья сыграла в истории роль просто-таки эпохальную: в 1613 году семнадцатилетний Миша Романов, будущий царь Михаил Федорович, а тогда еще просто претендент на Российский престол, скрывался в том числе здесь; да легендарный Сусанин геройствовал чуть севернее, в Буйском уезде. В остальном Судиславлю чужды шум и пафос, ему к лицу глухая провинциальность, не зря же был он известным в России центром старообрядчества - уж они-то шума лишнего не любят. Надо думать, и лишение статуса уездного города с переводом в заштатные при матушке Екатерине Судиславль перенес безболезненно, словно так ему того и хотелось. И промышленностью в советские годы оброс несильно, да все больше «естественной»: меховая фабрика, да древообрабатывающая фабрика, да леспромхоз… Не зря и герб у Судиславля не столько городской, сколько сельский - с соснами, и не одной, а целыми четырьмя.