Вначале было слово
Мы не всегда это помним, но всякое слово однажды услышано нами впервые. Или прочитано.
Сумка, школа, циферблат - до их корней не докопаться. Бакалея, соки-воды, союзпечать, аптека правильная и аптека с двумя ошибками - оптика - их по частям оторвал жадный до чтения глаз с уличных вывесок. Я хочу повести речь об иных словах, коренных, небесхозных - тех, что подарили нам книжки. Мои первые книжки.
Я вспоминаю одну такую - с радужным семицветиком и развеселым зайчишкой. Совсем детская, ее, верно, читала мама, но одно слово с обложки до сих пор сияет магическим ореолом в памяти - Пустомеля. Читать его приходилось долго, водя пальцем по незнакомым буквам. В те левополушарные годы слова еще не распадались на значимые корни и воспринимались целиком, на слух. По созвучию Пустомеля представлялся братцем сказочного Емели. Таким он и остался сейчас.
Постепенно ты превращался в читателя, и глаз требовал пищи. Первыми под прицел попадали слова с корешков и обложек. Папина "Ликуя и скорбя" превращалась в "ликУю и скОрбю" - двух волшебниц вроде Сциллы и Харибды или Правды и Кривды. "Загадки цинхоны" звучали вдвойне загадочно, а "Чертог для гурманов" - и вовсе магически: "Что-то для кого-то".
Вот ты уже читатель. Словарь пополняется каждый день, каждый час. Новые слова встречаются реже, они четче выделяются на фоне уже прирученных, но тем памятнее встреча с ними. Сказка Ершова дарит Чудо-юдо, сонных тетерь, малахай, даже наготу. (Или она была предложена учительницей в Пушкинском музее - для описания "голых" статуй?), стихи Михалкова услужливо знакомят с разлагающимся западом: лодыри, дельцы, атташе, министры. Рассказы Носова открывают фантазеров, эскалатор и имя Боба. Незнайка дополняет коллекцию: касторка, инкубатор, радиолярия, каталажка. Муми тролли: грот и комета, мемуары, вкусла молокусла, Морра... Но мы с вами говорим не об именах собственных, а об именах общих. Есть конечно и имена, точнее прозвища, которые оказываются названиями реальных вещей или существ - взять Ондатру, например. Это как муфта или полботинка - которые в наборе с моховой бородой. Буратино - холст, очаг и харчевня. Как текли слюнки от от этой "харчевни"! Вообще названия блюд в книгах звучали особенно аппетитно: буженина и ситро, шербет и рахат лукум, имбирное пиво и пудинги... Кажется, я отвлекся.
Сказки 1001 ночи ломятся от самородков: калиф, визирь, падишах. Книжки Гайдара - как звуки горна, звучат зычно и торжественно. Сама фамилия - Гай-дар, кажется двумя слогами, как Чук и Гек. Слова у него такие же строгие и справедливые: салют (оказывается, это не только праздничные цветочки в небе), дредноут, дезертир, но чудеснее всех - ультиматум, он по справедливости дал название целой главе "Тимура и его команды".
Школьная классика огорошивает неожиданными заменами на месте обычных слов: либо вместо или, подле вместо возле, всякий вместо каждый, отнюдь вместо не-а, пустое вместо глупостей.
После сказок и стишков ты добираешься до Библиотеки приключений, где ждут поистине чудесные открытия. Каждая из них как новый мир. "Шерлок Холмс" погружает в невиданный смог Лондона: кэб, констебль, соверен, Скотланд-Ярд. Название рассказов о лучшем сыщике в мире по сей день отзываются в памяти сладостным щемлением: "Москательщик на покое", "Рейгетские сквайры" (тут проще: сквайр Трелони был уже в "Острове сокровищ", или еще не был?), "Приключение клерка", "Берилловая диадема" (Дюдюка Барбидокская?), "Голубой карбункул" ("Голубому понравилось", "Голубой карбункул снова"), "Медные буки (и бяки)". "Собака Баскервилли (билли, дилли)" познакомила с гатями (или до того они были в "Бронзовой птице"?).
Стивенсон сыплет за шиворот целый сундук сокровищ: трактир, кок, фок-грот-бизань и прочие брамсели. Хорошо, что знакомство с ним началось с диафильма - кадры помогают понять - о радость! - этимологию частокола. Дюма шел труднее, (Мушкетеры скорее знакомы по фильмам, даже Монте-Кристо не дочитан), но слова подхвачены и даже вставляются в анекдоты и дворовые песни: Дартаньян, гвалдейцы калдинала, миледи, красавица Икубку... Сетон-Томпсон рассказал о невиданных зверях: королевская аналастанка, мустанг-иноходец. Майн Рид и Бичер-Стоу - о невиданных людях: могикане, делавэры, квартероны, мулаты. Свои пласты вскрывают Морис Дрюон, Рэй Брэдбери, Рони-младший, Валентин Пикуль, Джоан Роулинг...
И знаете что: этот процесс непрерывен. Вчера ты узнал, что Канзас, где жила Элли, это штат США, сегодня - что Гудвин это маг, а завтра - что мараны, у которых огненный бог, - крещеные евреи. Слово было в начале, слово будет и в конце. Такие дела, ребза.