Пусть здесь лежит...
Синь-синь или Пламя Судьбы
Сильнее всего в этот момент ему хотелось со всей накопившейся злобы хлопнуть дверью. Желательно так, что бы эта самая пафосная дверь тонированного стекла в бронзовой раме разлетелась мелкими брызгами. Однако, доводчик погасил его усилие и неторопливо поместил полотно в дверной блок, столь же пафосно отделанный под старую бронзу. Гремящая внутри музыка резко превратилась в еле слышимый, невнятный ритм.
Сергей несколько раз втянул носом сухой морозный воздух, выдыхая сквозь сжатые зубы пока не отступила ярость, и разжал наконец сведенные челюсти.
- Ну и все! Ну и хватит! - Звук собственного голоса окончательно помог ему овладеть собой, - С наступающим вас, Сергей Борисыч.
Сбежав по гранитным ступеням элитного пансионата, Сергей подошел к своей припаркованной Q8 и нашарил в кармане брелок. Машина негромко пискнула, приветливо моргнув габаритами. И тут Сергей осознал, что имеется в наличии небольшая проблема, в виде совсем недавно принятых нескольких шотов коньяка. В памяти немедленно всплыла насмешливая Маринкина гримаска: «Ты, Санин, даже коньяк пить не умеешь. Хлещешь как водку».
- Да уж где нам, Мария Александровна, быдло-с…
Сергей вновь ощутил накатывающее раздражение, в этот раз на себя. Ну, вот почему подходящий ответ приходит в голову тогда, когда в нем уже нет ни какой необходимости? Однако надо что-то решать. Под алкоголем он за руль не сядет это точно. Когда-то Санин вывел для себя несколько непреложных правил, одним из которых было - ни при каких обстоятельствах не садиться за руль под мухой. Ну, или хотя бы пока не наступила глобальная задница в виде ядерной войны.
iPhone сообщил Сергею еще одну новость - сети не было. Корпоративная мода на отдых вот в таких, свеже-отгроханных в лесной глуши, пансионатах имела свои особенности, так что про такси можно было забыть. Навигатор обрадовал Санина наличием в окрестностях железнодорожной станции с красивым названием «Снежная» и огорчил расстоянием до нее в десять километров по прямой.
- А, где наша не пропадала. - Вслух решил Санин, набросил на голову капюшон, сунул руки в карманы и двинул по дороге в сторону ворот пансионата.
Странный переливчатый звон настиг Серегу, когда он уже отшагал пару километров по удивительно хорошо накатанной в этой глуши дороге. Странный такой был звон - не металлический, не стеклянный, как будто льдинки весной на реке, только ритмично так - синь-синь, синь-синь… Санин остановился и обернулся на приближающийся звук. В свете полной луны на безоблачном небе, прямо на него размашисто бежал рысак, запряженный… В сани? Дровни? Розвальни?.. Уж в чем точно Серега не разбирался так это в видах гужевых транспортных средств, но красоту коня оценить смог. Снежно-белый рысак мощно выбрасывал передние ноги, гулко вбивая копыта в накатанную дорогу. Длинная грива, заплетенная в косы, сверкала инеем в лунном свете. На богатой, отделанной серебром упряжи, тем самым переливчатым звоном звучали бубенцы.
Сергей отошел к обочине, давая дорогу, но конь вдруг перешел на шаг и сани (он наконец определился для себя с названием экипажа) замерли как раз напротив него.
- Куда, человече, путь держишь? - обратился к Сереге возница.
«Надо же какой бас, прямо Поль Робсон», мелькнуло у Санина в голове, хотя возница походил на кого угодно только не на чернокожего американского певца. Кряжистый, закутанный в тулуп мужик, до глаз, заросший светлой бородой. Хоть он и сидел в санях, но абсолютно не вызывало сомнения, что ростом он намного выше Серегиных ста девяноста сантиметров.
- На станцию. Здравствуйте. - Запоздало поздоровался Санин.
- И ты здравствуй пока, - непонятно поприветствовал Сергея мужик, - пешком то почто?
- Так вышло, - Серега развел руками, - выпил малость, за руль нельзя.
- Молодец, уважаю. - Мужик поднялся в санях во весь рост, так что Санин аж запрокинул голову, - Садись коли не прочь.
Сергей залез в сани и устроился на, крытом темно синим ковром, сидении.
- Спасибо.
- Не чем ему. - Санин удивился ответу, но мало ли в русском языке диалектов, Россия большая.
Мужик присел полубоком напротив Сергея на облучок и обернулся к рысаку. «Хо!», прозвучала резкая команда и еще раз: «Хо!.. Хо!..». Ни каких возжей Санин не заметил. Сани резко тронулись, Серегу качнуло, опять зазвучал переливчатый звон.
- Рассорился, значит со своей? Чего так? - Вновь повернулся к Сергею мужик.
- А откуда вы, собственно...
- Ха! Тоже мне невидаль. Чего бы тебе еще в новогоднюю ночь пешим, да за десять верст? Ясно дело! Баба аль полюбовница?
- Да… ни то не другое. - Сергею совсем не хотелось вдаваться в подробности их с Маринкой странных отношений.
- Понятно. Это… как ее, - мужик звонко щелкнул пальцами и, в абсолютный диссонанс со своей архаичной лексикой, выдал, - френдзона.
Санин промолчал. Внезапно взяла досада на то, что даже этот незнакомый мужик с двух слов прочитал его как открытую книгу. Каким же тогда посмешищем он выглядит в глазах всех остальных. Глупо. Мерзко.
- Сам-то каких будешь? - Спросил мужик и, видя что Сергей не понял, уточнил, - Живешь с чего?
- Да так… менеджер. Управление региональными поставками. - Заветная должность, полученная две недели назад, вдруг показалась мелким и никчемным занятием. А ведь пять лет, пять гребаных лет к ней шел.
- О как. - Непонятно чему удивился мужик. - Это где ж такому учат?
- Ну, вообще-то я физик по образованию. - Досадуя на себя и как-бы оправдываясь, сказал Сергей, - Газодинамика.
- Гармонические колебания в сверхзвуковом потоке. Условия возникновения и удержания стоячей волны. - Вдруг процитировал мужик название так и не законченной Санинской диссертации.
Сердце у Сергея вдруг сделало перебой, а потом редко и гулко застучало в груди, отдаваясь гулом во вдруг ставшей пустой голове. Руки и ноги заледенели. Он со страхом посмотрел на мужика и вдруг отчетливо увидел, что глаза у него неестественно синего цвета, а при дыхании изо рта не парок идет, а дрожит возле губ марево какое бывает над незажжённой газовой горелкой.
- Почто напугался то? Рано еще пока. О, да ты зазяб совсем. Ну-ка я тебя полостью укрою. - Мужик поднес ко рту ладонь и подул на нее, как будто сдувая с нее что-то невидимое. С ладони на Серегу полетели сверкающие в лунном свете снежинки. Через секунду он весь был покрыт толстым слоем снега. Сердце последний раз трепыхнулось в груди и встало.
Синь-синь, синь-синь, звенели бубенцы. Смотрели на Санина равнодушная луна и яркие звезды, мерцающая полоса млечного пути пересекала небосвод. Неподвижным истуканом сидел в санях Серега, уже оставив отчаянные попытки подчинить себе задеревеневшее тело. Все так же полубоком сидел на облучке… кто? Пропал давешний тулуп, в место него на вознице была роскошная песцовая шуба крытая синим шелком в серебряном шитье, и подпоясанная, сверкающим алмазной россыпью, кушаком. Такая же синяя, как и шуба, шапка, отороченная драгоценным горностаем. Борода стала намного длиннее и совершенно седой. Густые седые брови нависли над глазницами, в глубине которых полыхали, мертвенным синим светом, глаза.
- Знаю, что спросить хочешь. Все вы об одном и том же спрашиваете. Тебя тоже уважу. Много у меня имен. Лют, Трескуч, Хлад…так меня словени называют. Чысхаан, Саган Убугун, на востоке… да-а-а, много имен, всех и не перечислить. Иные и забыты давно, иных еще и не придумали. Сейчас все больше Мороз, иногда пытаются уважение выказать, Мороз Иваныч. А какой я вам Иваныч?! - В друг рявкнул возница и синие глаза яростно полыхнули под седыми бровями. - Ране говорили, вот придет Корочун, а ныне… Добрый дедушка Мороз, с мешком подарков. А я не добрый!
Хлад зло сплюнул, Санин невольно скосил глаза в том же направлении и успел увидеть, как где-то внизу тронулась и понеслась по горному склону лавина в направлении, расцвеченной по случаю новогодних праздников, горнолыжной трассы. Заметались крошечные фигурки людей.
- Люди… Ну, вот хоть тебя взять. Ведь о чем мечтал? Пространство человечеству открыть. Луну и Марс колонизировать, пояс астероидов разрабатывать, спутники Юпитера и Сатурна исследовать. А теперь что? Управление региональными поставками, менеджер, тьфу! Три тысячи американских денег в месяц. Доволен? И ведь из-за кого? Вертихвостка пустопорожняя, прости вселенная.
И все у вас так. Хирурги, мирозданием отмеченные, вместо того что бы жизни спасть, морды да задницы правят. Поэты непотребство матерное несут. Журналисты, политики, попы, эти… как их, блогеры…пена людская, на человека, который их трудом своим кормит, как на грязь под ногами смотрят. А, да что там… - Лют махнул рукой и вниз с его пальцев с гулом устремился снежный заряд, он проводил его взглядом - От ведь, померзнут людишки. Не хотел.
Лют вновь обратил пылающие синью глаза на Санина.
- Сотню лет назад подумалось: «Вот наконец». Ведь кровью умылись за счастье всеобщее, за справедливость. А вы опять. Чего ради то?
Лют замолк и долго молчал, глядя куда-то в сторону. Сергей попытался было, невзирая на свое одеревеневшее состояние, хотя бы мысленно сформулировать хоть какое-то возражение и не смог. Действительно, ради чего? Что бы чувствовать свое превосходство над другими? Дом побольше, да машину получше? Уровень дохода как мерило собственной значимости? Что бы что?
Бежит рысак, звенят бубенцы на упряжи. Синь-синь, синь-синь...
- Давно это было. - Вдруг произнес Лют, - Даже для меня давно, задолго до того как вы от Рода отреклись. Перуну то что, он силу свою от солнца да от ядра земного черпает, а Род от людей. Берег он еще людей пару тысяч лет, но силы то откуда брать, истаял. А тогда он еще силен был, благословил нас с Ладой дочерью. Ладная дочка получилась, ласковая да любознательная. Все за вами наблюдать любила. И вдруг говорит нам, хочу мол, среди людей жить. Отговаривали мы ее с матерью, отговаривали, да бестолку. Стоит на своем, в меня характером на свою беду пошла. Сдалась Лада, соткала из света солнечного тело людское, девичье и искру дочери нашей в него поместила. Не смог я ей помешать, да и не мое время в ту пору было. И был тогда у людей того племени вождем некий Снегирь…
- Мизгирь, отец. - прозвучал откуда то из пространства мелодичный девичий голос.
В пространстве над облучком как-бы соткалась из снежной пыли фигура девушки в легкой тунике. На красивом, но неподвижном как у скульптуры белом лице загорелись изумрудного цвета глаза. У Сергея в груди слабо трепыхнулось и вновь остановилось сердце.
- Зачем ты его так? - девушка качнула головой в сторону Санина.
- А что бы глупостей не наделал. Отпусти если хочешь. - Лют равнодушно пожал плечами.
Девушка, небрежно махнула рукой. У Сергея в груди бухнуло сердце, потом еще раз и вдруг бешено забилось как после стометровки преодоленной на пределе возможностей. Скрутило жгучей болью мышцы. Он с хрипом втянул воздух в легкие и закашлялся, треснуло, и осыпалась с тела снежное покрывало.
- Снегурочка? - хрипло спросил Санин. Персонажей сказки Островского он знал.
Девушка кивнула, заливисто рассмеялась и вдруг в мгновение ока оказалась с ним лицом к лицу.
- Хочешь узнать как было на самом деле? - ее ледяное дыхание обожгло Сергею и без того онемевшее лицо.
Санин хотел было сказать, что ни будь вроде «я знаю» или «мне не интересно», или вообще «отпустите меня пожалуйста, клянусь я никому не расскажу», но вместо этого просто кивнул.
- Тогда смотри.
И Санин увидел. Бревенчатый тын окружал десяток вросших в землю изб на три-четыре венца мощных, потемневших от времени бревен, крытых дранкой. Достаточно обширное свободное место в центре поселения, на котором толпилось несколько десятков человек, в серых, мешковато сидящих одеждах. Мужчины в длинных, до колена рубахах, подпоясанные какими-то плохо скрученными веревками. Кто-то в лаптях с онучами поверх портов, большинство босиком. У женщин стоящих позади мужчин, странные двусторонние фартуки поверх рубах. Как-то совсем не так представлял себе Санин сарафан. Худые, закопченные лица. Грязные, узловатые, натруженные руки. Раздался, было, детский плач и тут же смолк. Молчат все, смотрят куда-то Сергею за спину. Санин обернулся.
Да. Эти ребята не голодают. Рослые, в добротных кожаных штанах, сапогах с короткими голенищами, рубахах тонкого полотна, подпоясанных широкими кожаными ремнями, разнообразно вооруженные. Один так вообще в ярко алой, шелковой по виду, рубахе и меч в ножнах на поясе у него единственного, не иначе предводитель. Похоже, местная ОПГ за данью прибыла.
- Последний раз добром прошу. Пойдешь? - язык совсем не знакомый, но смысл фразы сам собой возникает в сознании.
И тут наконец Санин увидел ее. В таком же сером, мешковатом, вот только лицо в обрамлении двух пшеничного цвета кос чистое и светлое. Не больше шестнадцати. Качает головой, мол нет. У этого в красной рубахе аж морду бородатую перекосило. Кивает своим: «Давай». Те споро так, явно дело привычное, хватают девчонку, привязывают ее к свежеврытому в землю столбу и закидывают ей ноги хворостом... до пояса почти навалили.
Хочет Серега крикнуть: «Что ж вы творите, суки?!», а не может. Кинулся, было, к этим сытым и не с места, смотрит на руки свои и не видит их. Дух он бестелесный. А те уже огонь высекли и костерок растопочный разожгли. Запалил этот в красной рубахе факел, повернулся к толпе:
- Слово мое Закон! - и сунул факел в кучу хвороста.
Взметнулось пламя, похоже полили еще чем-то сверху. Заволновалась толпа, колыхнулись мужики навстречу огню и тут закричала девчонка, страшно закричала. Сгорели в миг косы пшеничные, бьется у столба черно-красная тень человеческая, и не крик уже вой звериный, гул пламени заглушает. И запах…
Вдруг кончилось все, вывалился Санин из видения, стоит на снегу на коленях, задыхается. И вдруг стошнило фонтаном, потом еще и еще. Рвало мучительно, уже одной желчью. Кое-как отдышался, зачерпнул ладонями колючего снега, отер лицо. Встал на дрожащие ноги, огляделся. Поляна в лесу, белое пламя костра прямо на снегу пляшет в рост человека. Мороз и Снегурочка возле него стоят, две пары глаз прямо в душу смотрят, синяя и изумрудная. У Снегурочки рука отставлена в сторону, на руке сидит снегирь и тоже на Серегу смотрит.
- Можно такое простить? - спрашивает Снегурочка.
- Нельзя! - Серега не колеблется ни секунды, - Нельзя! Это… это за гранью.
- Не простили тебя, Мизгирь. - тряхнула Снегурочка рукой, и как не было птицы с красной грудью.
- Иди теперь, - показывает Лют на пламя костра, - это Пламя Судьбы в нем сгорят все твои тщеты, останется лишь главное. А нам с дочерью пора.
- Погодите, - голос у Санина дрожит, - а что если во мне нет главного?
- Решай сам! - Пожимает плечами Лют, - Костер горит пока бьют часы.
«Какие часы?» хочет спросить Сергей, но Мороз и Снегурочка рассыпаются в воздухе снежной пылью, а над поляной раздается перезвон кремлевских курантов. Санин походит к пламени, протягивает к нему руку и не ощущает жара. Оглядывается, все та же поляна в окружении темных елей. Только он один и Пламя Судьбы. Куранты отзвенели в третий раз, Санин вздохнул и, задержав дыхание, с первым ударом колокола шагнул в костер.
***
- Градани-ин, гражданин!
- А? Что? - вскинулся Санин, недоуменно оглядывая незнакомое помещение.
- С Новым годом! - Улыбающийся железнодорожник прекратил трясти Серегу за плечо, - давай быстрее, стоянка три минуты.
- Стоянка?
- Ох ты господи, да проснись ты уже. Вот же у тебя билет в руке. Давай быстрее.
Очумевший Санин вышел на платформу, огляделся, на востоке светлело. С лязгом открылась серо-красная дверь вагона. Заспанная проводница хмуро посмотрела на Серегу.
- Ну ты едешь или нет?
- А? Да, извините.
- Извините, - передразнила проводница, - билет давай… Третье купе.
- Спасибо. - Санин вошел в вагон, дошел до своего купе, откатил дверь и замер.
На него смотрела очень симпатичная девушка в белой водолазке. Две пшеничные косы, изумрудные глаза.
- Здравствуйте. Вы до Москвы? - Протянула ладошку - Я Снежана.
Сильнее всего в этот момент ему хотелось со всей накопившейся злобы хлопнуть дверью. Желательно так, что бы эта самая пафосная дверь тонированного стекла в бронзовой раме разлетелась мелкими брызгами. Однако, доводчик погасил его усилие и неторопливо поместил полотно в дверной блок, столь же пафосно отделанный под старую бронзу. Гремящая внутри музыка резко превратилась в еле слышимый, невнятный ритм.
Сергей несколько раз втянул носом сухой морозный воздух, выдыхая сквозь сжатые зубы пока не отступила ярость, и разжал наконец сведенные челюсти.
- Ну и все! Ну и хватит! - Звук собственного голоса окончательно помог ему овладеть собой, - С наступающим вас, Сергей Борисыч.
Сбежав по гранитным ступеням элитного пансионата, Сергей подошел к своей припаркованной Q8 и нашарил в кармане брелок. Машина негромко пискнула, приветливо моргнув габаритами. И тут Сергей осознал, что имеется в наличии небольшая проблема, в виде совсем недавно принятых нескольких шотов коньяка. В памяти немедленно всплыла насмешливая Маринкина гримаска: «Ты, Санин, даже коньяк пить не умеешь. Хлещешь как водку».
- Да уж где нам, Мария Александровна, быдло-с…
Сергей вновь ощутил накатывающее раздражение, в этот раз на себя. Ну, вот почему подходящий ответ приходит в голову тогда, когда в нем уже нет ни какой необходимости? Однако надо что-то решать. Под алкоголем он за руль не сядет это точно. Когда-то Санин вывел для себя несколько непреложных правил, одним из которых было - ни при каких обстоятельствах не садиться за руль под мухой. Ну, или хотя бы пока не наступила глобальная задница в виде ядерной войны.
iPhone сообщил Сергею еще одну новость - сети не было. Корпоративная мода на отдых вот в таких, свеже-отгроханных в лесной глуши, пансионатах имела свои особенности, так что про такси можно было забыть. Навигатор обрадовал Санина наличием в окрестностях железнодорожной станции с красивым названием «Снежная» и огорчил расстоянием до нее в десять километров по прямой.
- А, где наша не пропадала. - Вслух решил Санин, набросил на голову капюшон, сунул руки в карманы и двинул по дороге в сторону ворот пансионата.
Странный переливчатый звон настиг Серегу, когда он уже отшагал пару километров по удивительно хорошо накатанной в этой глуши дороге. Странный такой был звон - не металлический, не стеклянный, как будто льдинки весной на реке, только ритмично так - синь-синь, синь-синь… Санин остановился и обернулся на приближающийся звук. В свете полной луны на безоблачном небе, прямо на него размашисто бежал рысак, запряженный… В сани? Дровни? Розвальни?.. Уж в чем точно Серега не разбирался так это в видах гужевых транспортных средств, но красоту коня оценить смог. Снежно-белый рысак мощно выбрасывал передние ноги, гулко вбивая копыта в накатанную дорогу. Длинная грива, заплетенная в косы, сверкала инеем в лунном свете. На богатой, отделанной серебром упряжи, тем самым переливчатым звоном звучали бубенцы.
Сергей отошел к обочине, давая дорогу, но конь вдруг перешел на шаг и сани (он наконец определился для себя с названием экипажа) замерли как раз напротив него.
- Куда, человече, путь держишь? - обратился к Сереге возница.
«Надо же какой бас, прямо Поль Робсон», мелькнуло у Санина в голове, хотя возница походил на кого угодно только не на чернокожего американского певца. Кряжистый, закутанный в тулуп мужик, до глаз, заросший светлой бородой. Хоть он и сидел в санях, но абсолютно не вызывало сомнения, что ростом он намного выше Серегиных ста девяноста сантиметров.
- На станцию. Здравствуйте. - Запоздало поздоровался Санин.
- И ты здравствуй пока, - непонятно поприветствовал Сергея мужик, - пешком то почто?
- Так вышло, - Серега развел руками, - выпил малость, за руль нельзя.
- Молодец, уважаю. - Мужик поднялся в санях во весь рост, так что Санин аж запрокинул голову, - Садись коли не прочь.
Сергей залез в сани и устроился на, крытом темно синим ковром, сидении.
- Спасибо.
- Не чем ему. - Санин удивился ответу, но мало ли в русском языке диалектов, Россия большая.
Мужик присел полубоком напротив Сергея на облучок и обернулся к рысаку. «Хо!», прозвучала резкая команда и еще раз: «Хо!.. Хо!..». Ни каких возжей Санин не заметил. Сани резко тронулись, Серегу качнуло, опять зазвучал переливчатый звон.
- Рассорился, значит со своей? Чего так? - Вновь повернулся к Сергею мужик.
- А откуда вы, собственно...
- Ха! Тоже мне невидаль. Чего бы тебе еще в новогоднюю ночь пешим, да за десять верст? Ясно дело! Баба аль полюбовница?
- Да… ни то не другое. - Сергею совсем не хотелось вдаваться в подробности их с Маринкой странных отношений.
- Понятно. Это… как ее, - мужик звонко щелкнул пальцами и, в абсолютный диссонанс со своей архаичной лексикой, выдал, - френдзона.
Санин промолчал. Внезапно взяла досада на то, что даже этот незнакомый мужик с двух слов прочитал его как открытую книгу. Каким же тогда посмешищем он выглядит в глазах всех остальных. Глупо. Мерзко.
- Сам-то каких будешь? - Спросил мужик и, видя что Сергей не понял, уточнил, - Живешь с чего?
- Да так… менеджер. Управление региональными поставками. - Заветная должность, полученная две недели назад, вдруг показалась мелким и никчемным занятием. А ведь пять лет, пять гребаных лет к ней шел.
- О как. - Непонятно чему удивился мужик. - Это где ж такому учат?
- Ну, вообще-то я физик по образованию. - Досадуя на себя и как-бы оправдываясь, сказал Сергей, - Газодинамика.
- Гармонические колебания в сверхзвуковом потоке. Условия возникновения и удержания стоячей волны. - Вдруг процитировал мужик название так и не законченной Санинской диссертации.
Сердце у Сергея вдруг сделало перебой, а потом редко и гулко застучало в груди, отдаваясь гулом во вдруг ставшей пустой голове. Руки и ноги заледенели. Он со страхом посмотрел на мужика и вдруг отчетливо увидел, что глаза у него неестественно синего цвета, а при дыхании изо рта не парок идет, а дрожит возле губ марево какое бывает над незажжённой газовой горелкой.
- Почто напугался то? Рано еще пока. О, да ты зазяб совсем. Ну-ка я тебя полостью укрою. - Мужик поднес ко рту ладонь и подул на нее, как будто сдувая с нее что-то невидимое. С ладони на Серегу полетели сверкающие в лунном свете снежинки. Через секунду он весь был покрыт толстым слоем снега. Сердце последний раз трепыхнулось в груди и встало.
Синь-синь, синь-синь, звенели бубенцы. Смотрели на Санина равнодушная луна и яркие звезды, мерцающая полоса млечного пути пересекала небосвод. Неподвижным истуканом сидел в санях Серега, уже оставив отчаянные попытки подчинить себе задеревеневшее тело. Все так же полубоком сидел на облучке… кто? Пропал давешний тулуп, в место него на вознице была роскошная песцовая шуба крытая синим шелком в серебряном шитье, и подпоясанная, сверкающим алмазной россыпью, кушаком. Такая же синяя, как и шуба, шапка, отороченная драгоценным горностаем. Борода стала намного длиннее и совершенно седой. Густые седые брови нависли над глазницами, в глубине которых полыхали, мертвенным синим светом, глаза.
- Знаю, что спросить хочешь. Все вы об одном и том же спрашиваете. Тебя тоже уважу. Много у меня имен. Лют, Трескуч, Хлад…так меня словени называют. Чысхаан, Саган Убугун, на востоке… да-а-а, много имен, всех и не перечислить. Иные и забыты давно, иных еще и не придумали. Сейчас все больше Мороз, иногда пытаются уважение выказать, Мороз Иваныч. А какой я вам Иваныч?! - В друг рявкнул возница и синие глаза яростно полыхнули под седыми бровями. - Ране говорили, вот придет Корочун, а ныне… Добрый дедушка Мороз, с мешком подарков. А я не добрый!
Хлад зло сплюнул, Санин невольно скосил глаза в том же направлении и успел увидеть, как где-то внизу тронулась и понеслась по горному склону лавина в направлении, расцвеченной по случаю новогодних праздников, горнолыжной трассы. Заметались крошечные фигурки людей.
- Люди… Ну, вот хоть тебя взять. Ведь о чем мечтал? Пространство человечеству открыть. Луну и Марс колонизировать, пояс астероидов разрабатывать, спутники Юпитера и Сатурна исследовать. А теперь что? Управление региональными поставками, менеджер, тьфу! Три тысячи американских денег в месяц. Доволен? И ведь из-за кого? Вертихвостка пустопорожняя, прости вселенная.
И все у вас так. Хирурги, мирозданием отмеченные, вместо того что бы жизни спасть, морды да задницы правят. Поэты непотребство матерное несут. Журналисты, политики, попы, эти… как их, блогеры…пена людская, на человека, который их трудом своим кормит, как на грязь под ногами смотрят. А, да что там… - Лют махнул рукой и вниз с его пальцев с гулом устремился снежный заряд, он проводил его взглядом - От ведь, померзнут людишки. Не хотел.
Лют вновь обратил пылающие синью глаза на Санина.
- Сотню лет назад подумалось: «Вот наконец». Ведь кровью умылись за счастье всеобщее, за справедливость. А вы опять. Чего ради то?
Лют замолк и долго молчал, глядя куда-то в сторону. Сергей попытался было, невзирая на свое одеревеневшее состояние, хотя бы мысленно сформулировать хоть какое-то возражение и не смог. Действительно, ради чего? Что бы чувствовать свое превосходство над другими? Дом побольше, да машину получше? Уровень дохода как мерило собственной значимости? Что бы что?
Бежит рысак, звенят бубенцы на упряжи. Синь-синь, синь-синь...
- Давно это было. - Вдруг произнес Лют, - Даже для меня давно, задолго до того как вы от Рода отреклись. Перуну то что, он силу свою от солнца да от ядра земного черпает, а Род от людей. Берег он еще людей пару тысяч лет, но силы то откуда брать, истаял. А тогда он еще силен был, благословил нас с Ладой дочерью. Ладная дочка получилась, ласковая да любознательная. Все за вами наблюдать любила. И вдруг говорит нам, хочу мол, среди людей жить. Отговаривали мы ее с матерью, отговаривали, да бестолку. Стоит на своем, в меня характером на свою беду пошла. Сдалась Лада, соткала из света солнечного тело людское, девичье и искру дочери нашей в него поместила. Не смог я ей помешать, да и не мое время в ту пору было. И был тогда у людей того племени вождем некий Снегирь…
- Мизгирь, отец. - прозвучал откуда то из пространства мелодичный девичий голос.
В пространстве над облучком как-бы соткалась из снежной пыли фигура девушки в легкой тунике. На красивом, но неподвижном как у скульптуры белом лице загорелись изумрудного цвета глаза. У Сергея в груди слабо трепыхнулось и вновь остановилось сердце.
- Зачем ты его так? - девушка качнула головой в сторону Санина.
- А что бы глупостей не наделал. Отпусти если хочешь. - Лют равнодушно пожал плечами.
Девушка, небрежно махнула рукой. У Сергея в груди бухнуло сердце, потом еще раз и вдруг бешено забилось как после стометровки преодоленной на пределе возможностей. Скрутило жгучей болью мышцы. Он с хрипом втянул воздух в легкие и закашлялся, треснуло, и осыпалась с тела снежное покрывало.
- Снегурочка? - хрипло спросил Санин. Персонажей сказки Островского он знал.
Девушка кивнула, заливисто рассмеялась и вдруг в мгновение ока оказалась с ним лицом к лицу.
- Хочешь узнать как было на самом деле? - ее ледяное дыхание обожгло Сергею и без того онемевшее лицо.
Санин хотел было сказать, что ни будь вроде «я знаю» или «мне не интересно», или вообще «отпустите меня пожалуйста, клянусь я никому не расскажу», но вместо этого просто кивнул.
- Тогда смотри.
И Санин увидел. Бревенчатый тын окружал десяток вросших в землю изб на три-четыре венца мощных, потемневших от времени бревен, крытых дранкой. Достаточно обширное свободное место в центре поселения, на котором толпилось несколько десятков человек, в серых, мешковато сидящих одеждах. Мужчины в длинных, до колена рубахах, подпоясанные какими-то плохо скрученными веревками. Кто-то в лаптях с онучами поверх портов, большинство босиком. У женщин стоящих позади мужчин, странные двусторонние фартуки поверх рубах. Как-то совсем не так представлял себе Санин сарафан. Худые, закопченные лица. Грязные, узловатые, натруженные руки. Раздался, было, детский плач и тут же смолк. Молчат все, смотрят куда-то Сергею за спину. Санин обернулся.
Да. Эти ребята не голодают. Рослые, в добротных кожаных штанах, сапогах с короткими голенищами, рубахах тонкого полотна, подпоясанных широкими кожаными ремнями, разнообразно вооруженные. Один так вообще в ярко алой, шелковой по виду, рубахе и меч в ножнах на поясе у него единственного, не иначе предводитель. Похоже, местная ОПГ за данью прибыла.
- Последний раз добром прошу. Пойдешь? - язык совсем не знакомый, но смысл фразы сам собой возникает в сознании.
И тут наконец Санин увидел ее. В таком же сером, мешковатом, вот только лицо в обрамлении двух пшеничного цвета кос чистое и светлое. Не больше шестнадцати. Качает головой, мол нет. У этого в красной рубахе аж морду бородатую перекосило. Кивает своим: «Давай». Те споро так, явно дело привычное, хватают девчонку, привязывают ее к свежеврытому в землю столбу и закидывают ей ноги хворостом... до пояса почти навалили.
Хочет Серега крикнуть: «Что ж вы творите, суки?!», а не может. Кинулся, было, к этим сытым и не с места, смотрит на руки свои и не видит их. Дух он бестелесный. А те уже огонь высекли и костерок растопочный разожгли. Запалил этот в красной рубахе факел, повернулся к толпе:
- Слово мое Закон! - и сунул факел в кучу хвороста.
Взметнулось пламя, похоже полили еще чем-то сверху. Заволновалась толпа, колыхнулись мужики навстречу огню и тут закричала девчонка, страшно закричала. Сгорели в миг косы пшеничные, бьется у столба черно-красная тень человеческая, и не крик уже вой звериный, гул пламени заглушает. И запах…
Вдруг кончилось все, вывалился Санин из видения, стоит на снегу на коленях, задыхается. И вдруг стошнило фонтаном, потом еще и еще. Рвало мучительно, уже одной желчью. Кое-как отдышался, зачерпнул ладонями колючего снега, отер лицо. Встал на дрожащие ноги, огляделся. Поляна в лесу, белое пламя костра прямо на снегу пляшет в рост человека. Мороз и Снегурочка возле него стоят, две пары глаз прямо в душу смотрят, синяя и изумрудная. У Снегурочки рука отставлена в сторону, на руке сидит снегирь и тоже на Серегу смотрит.
- Можно такое простить? - спрашивает Снегурочка.
- Нельзя! - Серега не колеблется ни секунды, - Нельзя! Это… это за гранью.
- Не простили тебя, Мизгирь. - тряхнула Снегурочка рукой, и как не было птицы с красной грудью.
- Иди теперь, - показывает Лют на пламя костра, - это Пламя Судьбы в нем сгорят все твои тщеты, останется лишь главное. А нам с дочерью пора.
- Погодите, - голос у Санина дрожит, - а что если во мне нет главного?
- Решай сам! - Пожимает плечами Лют, - Костер горит пока бьют часы.
«Какие часы?» хочет спросить Сергей, но Мороз и Снегурочка рассыпаются в воздухе снежной пылью, а над поляной раздается перезвон кремлевских курантов. Санин походит к пламени, протягивает к нему руку и не ощущает жара. Оглядывается, все та же поляна в окружении темных елей. Только он один и Пламя Судьбы. Куранты отзвенели в третий раз, Санин вздохнул и, задержав дыхание, с первым ударом колокола шагнул в костер.
***
- Градани-ин, гражданин!
- А? Что? - вскинулся Санин, недоуменно оглядывая незнакомое помещение.
- С Новым годом! - Улыбающийся железнодорожник прекратил трясти Серегу за плечо, - давай быстрее, стоянка три минуты.
- Стоянка?
- Ох ты господи, да проснись ты уже. Вот же у тебя билет в руке. Давай быстрее.
Очумевший Санин вышел на платформу, огляделся, на востоке светлело. С лязгом открылась серо-красная дверь вагона. Заспанная проводница хмуро посмотрела на Серегу.
- Ну ты едешь или нет?
- А? Да, извините.
- Извините, - передразнила проводница, - билет давай… Третье купе.
- Спасибо. - Санин вошел в вагон, дошел до своего купе, откатил дверь и замер.
На него смотрела очень симпатичная девушка в белой водолазке. Две пшеничные косы, изумрудные глаза.
- Здравствуйте. Вы до Москвы? - Протянула ладошку - Я Снежана.