Отчаянный поступок
Анна Сергеевна стояла у плиты, колдуя над супом. А у нее за спиной сидел на стуле Федор Петрович, и корчил Анне Сергеевне зверские рожи.
В какой-то момент Анна Сергеевна спиной почувствовала что-то не ладное, и резко развернулась на каблуках. И как раз в тот момент, когда увлекшийся Федор Петрович скорчил нечто совершенно немыслимое, присовокупив к роже скрюченные руки и ноги.
От неожиданности Анна Сергеевна вскрикнула и, выронивши половник, грохнулась в обморок.
А Федор Петрович вскочил со стула, метнулся к кастрюле с супом, и шипя и дуя на пальцы, принялся вылавливать мясо. И выловивши все подчистую, немедленно с урчанием сожрал, икнул и дал деру, так как Анна Сергеевна стала приходить в себя.
Расплата наступила только к вечеру, когда Анне Сергеевне удалось таки при помощи швабры и веника выкурить Федора Петровича из-под дивана. После чего Федор Петрович был нещадно бит тапком, лишен всех регалий и выдворен из квартиры во двор.
Впрочем, Федор Петрович не сильно расстроился, и поглаживая наеденное пузо, отправился к дворнику Митрофану, с которым и пропьянствовал всю ночь в теплой пахучей каморке.
В какой-то момент Анна Сергеевна спиной почувствовала что-то не ладное, и резко развернулась на каблуках. И как раз в тот момент, когда увлекшийся Федор Петрович скорчил нечто совершенно немыслимое, присовокупив к роже скрюченные руки и ноги.
От неожиданности Анна Сергеевна вскрикнула и, выронивши половник, грохнулась в обморок.
А Федор Петрович вскочил со стула, метнулся к кастрюле с супом, и шипя и дуя на пальцы, принялся вылавливать мясо. И выловивши все подчистую, немедленно с урчанием сожрал, икнул и дал деру, так как Анна Сергеевна стала приходить в себя.
Расплата наступила только к вечеру, когда Анне Сергеевне удалось таки при помощи швабры и веника выкурить Федора Петровича из-под дивана. После чего Федор Петрович был нещадно бит тапком, лишен всех регалий и выдворен из квартиры во двор.
Впрочем, Федор Петрович не сильно расстроился, и поглаживая наеденное пузо, отправился к дворнику Митрофану, с которым и пропьянствовал всю ночь в теплой пахучей каморке.