Сельвинский. Стихотворение.

[oldblackcat2012]

И. Сельвинский

ЧИТАЯ СТАЛИНА

«Все равно будет так, как Сталин сказал!»
(Из солдатских разговоров)

В двухъярусном доте на поле брани,
У дымных костров ли в кругу рядовых,
Как жизнь свою, мы читаем собранье
Военных приказов, Сталин, твоих.
Она - между этих походных страничек,
Этих докладов и интервью...

Я помню обвалы зданий столичных,
Статуи, рухнувшие на траву;
Я помню на улицах школьные парты;
Атласы, падавшие в цене;
Пустошь географической карты,
Где Польши нет,
где Франции нет;
И споры, споры под третье июля:
Иным бесконечной казалась борьба -
Все ближе, ближе в огромном гуле
Германский слышался барабан.
Включаешь радио - черноорлиный
Мерещится отовсюду мираж:
Говорит Осло - марш из Берлина,
Говорит Прага - берлинский марш.
Гент,
Копенгаген,
Белград,
Варшава...

Стрелка плывет по деленьям - и вот
Немецкие вальсы, немецкие «славы»,
Немецкий гавот.
Со шкафа глядит одичалый глобус,
Не узнавая свой кабинет.
И вдруг
из рупора
слышится
голос:
«Непобедимых армий нет!»

Сталин!
Над вороньем и крестами,
Над линией фронта, где беглая мгла,
История бронзовыми устами
Гибель фашизму произрекла.
И сразу тенью большой и суровой
С полками, одетыми в дым и сталь,
За этим
голосом
встал
Суворов,
Кутузов
за этим голосом
встал.

Германцы еще наступали, как прежде,
Все дальше свою простирая власть;
Еще лелеял бюргер надежды
Отъесться угодьями нашими всласть;
Еще трещали в берлине и Риме
Реляции победоносных газет -
Но сталинский голос
стоял
перед ними,
Как горный хребет в весенней грозе.

Я помню пролив. Туманная осень.
От взрывов подводных - за смерчем смерч.
Небритые. Черные. Усталые. (Очень!)
Мы
оставляли
Керчь.
Печальным взором месяц двурогий
Глядел, как покинутый с той стороны...
Куда ж ты уходишь, наша дорога?
В какие пути-перепутья страны?
Мы шли по листовкам
враждебных правительств,
Уже говоривших, как Геродот.
И вдруг
опять
этот голос-провидец
С грядущим
как равный
беседу ведет.

Сталин! Все тот же, спокойно-суровый
В простые слова перекатный гром:
«Германия стала перед катастрофой,
И неминуем ее разгром».

Разгром? Катастрофа? Но за собой
Мы ж оставляли Керчь.
Разгром? Но громыхание боя
Наплывом окутало эту речь...
Кто думал тогда среди грая ворон-то,
Клевавших
солдата
живьем,
Что все четыре
украинских фронта
Вынашивал Сталин в сердце своем?
Что, уступая степи да пущи,
Он знал уже,
чем
врага превозмочь.

Он видел Войну, на дыбы встающей
И круто копыта кидающей прочь;
Чем где-то за милями стонов и дыма
Бедствия вдруг претворит в торжество
Горящий,
обваленный,
непобедимый
Город, носящий имя его.

Кто мог это знать в нашей участи дымной?
И все же
И все ж,
по войскам
проносясь,
Великое «Сталин», как волны гимна,
Почти из могил подымало нас.

Здесь вера водила на штурмы зданий!
Но, обостряя пытливый ум,
За битвой битвы в нашем сознаньи
Вскрывали пророчества сталинских дум.
И перелистывая страницы,
И вспоминая терзанья свои,
Я вижу, как Время сквозь книгу струится
Через походы, через бои;
Как,
точно лев,
огрызаясь тяжко.
На укротителя своего,
Зло, неохотно, со всякой оттяжкой
Оно покоряется воле его.
И в важные сроки сливаются числа...
Бряцая знаменами, сталью звуча,
Идут полки, как могучие мысли
Глядящего
в будущее
вождя.