Доска Одоакра
Холодным и ветреным днём 12 февраля 1535 года, под Лайбницом, на середине руки Зульм перевернулась лодка с монахами зальцбургского монастыря святого Петра, возвращавшимися из инспекционной поездки по винокурням Нижней Штирии. Поскольку февральская погода в тех местах никак не располагает к купанию в по-зимнему агрессивной реке (которая в обычное время и судоходной не бывала) и должными физическими кондициями святые отцы явно не обладали, в сложившейся ситуации им пришлось туго. Пока подоспела помощь, аббат Килиан Пютрихер захлебнулся, а его спутников вытащили из воды продрогшими до костей и перепуганными до полусмерти. Тело аббата удалось достать из реки и келарь Георг Ойлер, чихая и крестясь, повёз своего бездыханного настоятеля в Зальцбург. Удручённые случившимся событием монахи с почестями погребли безвременно почившего (без покаяния) аббата и наскоро выбрали ему взамен самого Георга, несмотря на его далеко не блестящее физическое и психологическое состояние, однако ещё до сороковин Килиана острая форма плеврита отправила аббата Ойлера вслед за его предшественником и товарищем по несчастью. Они погребены под одной плитой на кладбище Святого Петра в часовне святого Вита, ранее известный как часовня Святой Марии [Walz 1871: 187] ...
От аббата Килиана осталась две связки латинских и немецких рукописей и документов, книжка "De mensuris syllabarum" [Horawitz 1886: 340] и мраморная плита размером 56 на 58 сантиметров в верхней пещере Эрмитория святого Максима на склоне горы Мёнхсберг, о которой далее и пойдёт речь. Если письма и сочинения характеризуют Килиана как гуманиста, педагога и ритора, отличавшегося хорошим литературным стилем, то мраморный артефакт показывает его как креативного менеджера. Служители монастыря святого Петра ранее относили воздвижение плиты к 1521 году, когда Килиан, в те времена приор, вернулся из двухгодичной (1519-1521) командировки в Рим, где он находился в качестве прокурора при папской курии, обеспечивая защиту прав монастыря святого Петра и, видимо, приобрёл определённый опыт реализации эффективной презентации своей обители. Известно, что всякий уважающий себя старый монастырь должен быть основан никак иначе, как на костях мучеников, и надпись гласила, что во времена падения Римской империи, могильщик её, Одоакр, свирепствуя против Церкви Божией во главе орды самых разных варваров, помимо прочих злодейств, побросал со скалы спасавшуюся в пещере общину местных христиан (50 душ) вместе с их священником Максимом.
«Anno Domini CCCCLXXVII Odoacer Rex Rhutenorum Geppidi Gothi Ungari et Heruli contra Ecclesiam Dei sevientes Beatum Maximum cum sociis suis quinquaginta in hoc speleo latitantibus ob confessionem Fidei trucidatos precipitarunt Noricorum quoque provinciam ferre et igne demoliti sunt»
Поскольку сюжет надписи имеет очевидную и издавна известную параллель в "Житии святого Северина" Евгиппия [Житие св. Северина: 257]1, надпись, с содержательной стороны, не рассматривалась в качестве проблемной и необычной, однако Одоакр в ней назван "предводителем рутенов", именем, которое в Средние века употреблялось в источниках по отношению к русским, что привело к некоторому возбуждению среди последних, когда они случайно узнали о существовании плиты.
1Речь идёт о главе XXIV сочинения Евгиппия, которую здесь и приведём, поскольку текст этот важен для иллюстрации дальнейших рассуждений: 1. После этого послал человек Божий к жителям города, что назывался Иовиаком (Ioviaco) и отстоял от Батавия на расстоянии более чем в двадцать миль, певчего по имени Модерат, дабы предостеречь, по обыкновению своему через Божественное откровение, и повелеть всем обитателям этого места без промедления оставить его, иначе их ожидает скорая погибель, если они пренебрегут данным советом. 2. И когда одни усомнились в таком предсказании, а другие вообще не поверили, Северин вторично послал некоего жителя Квинтания, сказав ему со слезами: «Иди скорее и передай им, что если в эту ночь они там останутся, то наверняка будут пленены». Столь же настоятельно Северин увещевал святого Максимиана (Maximianum), пресвитера духовного образа жизни, дабы тот, в крайнем случае оставив презренных отступников, поспешил спастись сам. О нем, как говорил сам слуга Божий, он испытывал большую тревогу, чтобы случайно не подвергся достопочтенный пресвитер грозящей всем опасности, отвергнув спасительный совет. 3. Итак, упомянутый посланец, выйдя в путь, благополучно передал повеление человека Божьего. Но напрасно пресвитер, не поверивший вместе со всеми остальными усомнившимися, пытался задержать посланника человека Божьего у себя подольше, тем самым призывая явить благодарность за оказанное гостеприимство. И вот той же ночью герулы (Heruli), неожиданно быстро захватив город и разграбив его, увели с собой много пленных, а упомянутого пресвитера повесили. Узнав об этом, раб Божий глубоко скорбел о том, что люди не послушались его предостережения.
Году в 1933 пожилому русскому эмигранту Г.Е. Янушевскому, некогда генерал-лейтенанту русской армии, а в то время бухгалтеру в технической конторе инженера Л. Долценга в городе Бресте, весьма озабоченному тем, как "заставить народ любить свою страну, свой язык, своё прошлое", и в меру сил трудившемуся над этим [Янушевскiй 1923, 1934], попался в руки путеводитель по катакомбам зальцбургского монастыря святого Петра [Ebner 1900], из которого он и узнал о сущестовании Одоакра, князя русинов. Янушевский сделал из этого совершенно очевидные для него выводы, которые предал перу, а затем и печати: Первое извѣстное доселѣ несомнѣнное свидѣтельство о существовании в средней Европѣ народа Руси относится V вѣку по Р. Хр. Это - сохранившаяся еще и доселѣ в городѣ Зальцбургѣ (древнем Ювава) в катакомбах при церкви св. Петра древняя мраморная доска с латинскою надписью, что в 477 году князь Русинов Одоакр (Оdоасеr гех Rhuthenorum), в союзѣ со своими сосѣдями на среднем Дунаѣ Остготами, Герулами, Геппидами и Гуннами, опустошил пограничную римскую провинцию Норик на правом берегу Дуная. Еще в половине XVII вѣка на югѣ нынѣшней Россiи сохранялась память о том, что эти древнiе Русы были предками Кiевской Руси. [Янушевскiй 1934: 74] Яшушевский также пишет [Янушевскiй 1934: 16], что доска с текстом поставлена епископом Рупертом, летописцем(?), который около 560 года построил церковь св. Петра и привёл в порядок катакомбы при ней. Неясно, откуда он это взял, если его источник, Ансельм Эбнер ожидаемо относит время установки плиты ко временам аббата Килиана, да и Руперта относит к рубежу VII-VIII веков.
Двадцать лет спустя на путеводитель Эбнера, вероятно узнав о нём из книжки Янушевского, обратил внимание другой русский эмигрант, энтомолог из университета Канберры С.Я. Парамонов, специалист по систематике двукрылых Австралии. Он выписал брошюру Эбнера и даже связался с самим монастырём святого Петра, чтобы получить подтверждение информации и дополнительные сведения [Парамонов 1955: 337]. Понятно, что "князь русинов" вызвал у Парамонова неудержимый прилив энтузиазма и даже указание источника на позднее происхождение плиты его не смутило: ... современная плита существует только с первой четверти XVI века, т. е. является весьма поздней. На первый взгляд это значительно понижает документальную ценность сообщения, однако это не так. Прежде всего, Эбнер отмечает, что сначала плита была в нижней пещере, а затем, по непонятным причинам, перенесена наверх. Вместе с тем мы знаем из истории монастыря, что останки мучеников переносились, для них был сооружен так называемый Arcosolium и т. д.). Вполне естественно, что с 477 года утекло так много воды, что даже в тихом монастыре были переделки. Мы знаем, что дожившая до нашего времени плита переносилась из нижней пещеры в верхнюю. Однако позволительно спросить: неужели останки мучеников не были отмечены никакой надписью с начала основания монастыря в VII веке и до XVI века, когда мы имеем непрерывную традицию? Совершенно естественно предположить, что и до XVI века была уже какая-то плита или надпись (и, возможно, не одна сменяла другую в ходе изменений в монастыре), она была только скопирована на новую плиту в XVI столетии [Парамонов 1955: 341].
Далее автор долго рассуждает как из самого текста надписи следует его древность, забывая однако задать себе простой, но, кажется, необходимый в сложившейся ситуации вопрос: откуда он взял, что путеводитель Эбнера и служители монастыря являются единственными и исчерпывающими источниками информации о плите? Равно, не задавался этим вопросом читатель и почитатель трудов "Сергея Лесного" болгарский эмигрант и канадский филолог-славист Георги Сотиров, профессор лингвистики из университета Лаваль в Квебеке, обратившийся к теме ещё через двадцать лет. Сотиров прикладывает известные усилия, чтобы прояснить некоторые второстепенные нюансы, касающиеся перечисленных Парамоновым источников [Sotiroff 1974: 166-167], однако в в главном полностью с ним солидарен, хотя и не так многословен: In the absence of fuller information, we may assume that the present inscription represents a copy, a paraphrase, or a summary of a previous one, which had become time-worn, or which was broken up. Or there was no earlier inscription, but only church records, on the authority of which Abbot Kilian ordered the 1521 -inscription made. What is certain is that the abbot was well placed to know the records of St. Peter's at Salzburg. It is also certain that he had no reason for bestowing the name Ruthenians on a people which did not deserve it. [Sotiroff 1974: 167]. Резюмируя сказанное, поклонник славянства Юстиниана Великого решительно заявляет One thing stands out : European scholars have been remarkably slow in studying the problems raised by the Salzburg inscription, бросая тем самым коллегам упрёк в своём собственном невежестве ...
Дело в том, что уже к моменту выхода первого издания брошюры Эбнера в 1900 году, о Maximuslegende было известно гораздо больше написанного у Эбнера, поскольку он просто следовал сложившейся в монастрыре традиции представления легенды без каких либо обращений к истории изучения проблемы и критике текста предания. В частности, было известно, что описанные у Евгиппия события, судя по наиболее старым рукописям, были отнесены к Зальцбургу ошибочно, только в XII веке, а в действительности, произошли совсем в другом месте Подунавья (таковым считали римский форт Шлёген). Ещё в 1661 году, аббат Аманд Пэхлер в сочинении об истории монастыря явно указал на источник "рутенства" Одоакра. Кроме того, на плите представлен лишь один из нескольких вариантов Maximuslegende, бытовавших в Баварии и Зальцбурге в XVI веке в сочинениях разных писателей.
Первым автором, изложившим Maximuslegende в своей книге был, судя по всему, баварский историограф и классик немецкой филологии Иоганн Авентин (Турмейр) написавший в 1519-1521 годах труд "Анналы князей Баварии" [Aventinus 1554]. Неизвестно, пользовался ли автор какой-либо рукописью сочинения Евгиппия. В качестве имени города Авентин указывает Юваву, а Максима называет епископом: Sed Iuuauensis, Maximum quoq, Pontificem. Убийство его приписывает неким Germani, однако выше поясняет Vidomarus sub idetempus, patruus Theodorici Regis Ostrogetarum, cum Gotis, Herulis, Turogis, Alemannianis, Nariscis, & aliae Germanorum nationes, Noricorum incursant prouincias, также упоминает Gibuldus rex Alemannorum; тот же текст будет использован у Хунда (см. ниже). Ясно, что указание на Видомара, как на главу Germanorum nationes могло рассматриваться, как намёк на его ответственность, так в дальнейшем и случилось. Авентин пишет также, что Maximum in crucem agunt истолковывая повешение у Евгиппия как распятие; вслед за этим следует оригинальное добавление не имеющее параллелей в сочинении Евгиппия: Amplius quinquaginta quinque cum ipso symmystas contrucidant, e rumpiumque cavernis, quo fugerant, sicut adhuc monstratur, praecipites agunt. Humati esse referentur in aede D. Amandi, quae nunc est D. Margaritae [Aventinus 1554: 138]. Этот текст в дальнейшем стал неотъемлимой частью Maximuslegende, отразившись в более поздних текстах и образах. Хотя сочинение Авентина было опубликовано только в 1554 году, оно было достаточно широко известно в рукописях и цитировалось разными гуманистами ещё до этой даты.
В 1551 году Вольфганг Лазиус отождествляет с Зальцбургом Iuvavia, Ioviaco, Lauiaco очевидно используя античный дорожник Августина [Antoninus Augustus 1735]; Alemanis duce Gibolpho назван виновником гибели Максима, Iuuauia episcopu, очевидно на основании ошибки: в соседней главе 25 у Евгиппия некий Максим из Норика выступает в качестве вестника Северина другому городу, на который нападут именно алеманны; Лазиус не пишет о погибших с Максимом LV мучениках, что соответствует Евгиппию, и указывает, что память о пресвитере была установлена при Руперте в 640 году [Lazius 1551: 1245].
Вольфганг Хунд [Hund 1582: 111-112] пользовавшийся сочинением Авентина без обиняков заявляет, что Максима вместе с LV мучениками сбрасывает со скалы Vidomaro, duce Ostrogetarum & Herulis. Повешение Максима Хунд никак не отмечает. Следует заметить, что Авентин, Лазиус и Хунд вообще не упоминают имени Одоакра в тексте, близко расположенном к сообщению о Максиме.
В 1595 годe Маркус Вельзер издал сочинение Евгиппия по одной из Мюнхенских рукописей (видимо Мюнхенский кодекс 14031, см. ниже) с обширными комментариями2. Место действия, согласно рукописи, именуется Iopia и издатель в комментарии возлагает ответственность за отождествление города с Ювавой на Авентина и Лазиуса (поскольку в рукописи и Ювава писалась как Iuba, у Вельзера были основания доверять этому отождествлению), равно как и за аттестацию Максима епископом. Вельзер понимает Авентина в смысле явного обвининения последним Видомара в убийстве и указывает, что Лазиус взял алеманна Гибульфа из главы 19. Приводя описание Авентином обстоятельств гибели и погребения Максима и его сотоварищей, Вельзер замечает Haec cum ex Eugippio hausta non sint, side ecclesiae Salisburgensis prodita existima, с чем вполне можно согласиться [Welser 1595: 67-68]. В 1602 году Вельзер в своём сочинении Rerum boicarum libri quinque [Welser 1602: 179-180] согласно с изданием 1595 указывает иное имя города Iopiae sive Iuuaiae; следует Евгиппию, говоря, что Максим убит герулами, но добавляет о его сотоварищах sodalibus supra quinquaginta, ut est cuium narratio, которые погребёны в часовне святого Аманда, ссылаясь при этом на Хунда. Вельзер первым упоминает Одоакра сразу следом за сообщением о смерти Максима, но совершенно в другом контексте [Welser 1602: 179-180].
2Излагавшие ранее житие св. Северина в своих трудах Лоренц Сауэр (1570) и Цезарь Бароний (1595) не останавливаются на сюжетах глав 24 и 25 сочинения Евгиппия.
В 1604 году голландский правовед и историк Генрих Канизий издал очередной том публикуемых им материалов под названием "Antiquæ Lectionis", в котором находилось несколько текстов, связанных с зальбургской епархией, включая житие св. Руперта. Текст, опубликованный Канизием3, представляет собой шестую версию жития святого Руперта (Sanctus Rudbertus, sanctae Salisburgensis ecclesiae antistes), составленную, по мнению исследователей [MGH 1913: 157] не раньше XV века (автор текста явно выражает свой страх перед нашествием турок: Adiuva nos, pater alme; terreat Theucer Mahomet, ne tuam disperdat hereditatem). Текст о мученичестве Максиима начинается выпиской из Готтфрида из Витербо (см. ниже) про Одоакра, natione Rutenus Rex Rugorum cum Herulis и Северина, episcopus Rauennencis. Согласно житию, Норик разоряют Gepidae, Goti, Vngari, Heruli. Как и у Евгиппия, Модерат предупреждает Максима в Iuuaia. Далее пресвитера Максима вешают, а более пятидесяти его сотоварищей убивают в пещере и сбрасывают со скалы некие Barbari, мученики погребёны затем в часовне святого Аманда [Canisius 1604: 1115]. Последняя часть текста видимо восходит к монастырскому преданию и возможно послужила источником для Авентина, который по традиции указывается в ссылках на этот сюжет.
3Житие было переиздано болландистами в 1645 году [MGH 1913: 157].
В 1615 году вышел первый том "Святой Баварии" иезуита Маттеуса Радера [Rader 1615: 32-33], богато иллюстрированное издание кратких биографий южногерманских святых. Автор ссылается на Авентина и Лазиуса критикуя епископский статус Максима, произвольно присвоенный ими. Биография Максима заимствована из 24 главы сочинения Евгиппия, о его сотоварищах Радер пишет согласно Авентину: пресвитер Максим и LV мучеников убиты герулами, погребёны в часовне святого Аманда. Впервые публикуется изображение пещеры и надписи4 (автор гравюры, видимо, Рафаэль Саделер Старший, создавший остальные гравюры тома), которую автор не обсуждает, ограничившись поддписью к гравюре: Hi quinq et quinquaginta Martyres Salisburgi infra arcem in crypta subterranea ad prasentem forma cum inscriptione expressa seruantur et cosuntur. Conditorium enim consecratum est, et ara sacra, vti coram cernis, instructum.
4Ситуация с первым изображением пещеры св. Максима довольна любопытна. Дело в том, что существуют экземпляры издания 1615 года в которых гравюры нет, а нижнюю половину листа 33 (содержащего сведения о LV мучениках) занимает виньетка, как и на листе 32 (содержащем сведения о самом Максиме). Кроме того, изображение пещеры, единственная гравюра в томе, расположенная подобным образом, все остальные гравюры занимают отдельный лист между главами, однако они отличаются и тематически. В экземплярах с гравюрой также заменено или отредактировано последнее предложение на листах 32 и 33, с целью дать ссылки на изображение. Поскольку доступный экземпляр издания с гравюрой из Баварской государственной библиотеки не имеет оригинальной обложки и титульного листа, можно было предположить, что речь идёт о переиздании книги, осуществлённом в 1704 году, однако Болланд и Пахлер явным образом цитируют подпись Радера к гравюре со ссылкой на источник, что однозначно указывает на наличие гравюры в первом издании "Святой Баварии". В таком случае, изображение пещеры было получено уже после того, как книга была набрана и часть тиража отпечатана и изменения, видимо, вносились уже в типографии.
В 1626 году Андреас Бруннер, сотрудник Радера, собиравший для него материалы, а затем самостоятельный автор, опубликовал первый том своих Annales Virtutis Et Fortunae Boiorum. Автору известно имя города по доступной рукописи - Iopia, он указывает, что пресвитер Максим и LV мучеников убиты герулами в пещере, сброшены со скалы и погребёны в часовне святого Аманда. Вместе в тем, Бруннер, прямо инкриминирует это убийство Одоакру и ссылается на надпись в подземелье монастыря, которую, надо полагать, видел в материалах Радера [Brunner 1626: 489].
В 1643 году Жан Болланд приступил к изданию систематизированных им житий святых, собранных ранее Гербертом Росвейдом. Воторой том издания содержал критическое (по тем временам) издание сочинения Евгиппия по одной из Мюнхенских рукописей, использованной ранее Вельзером. В тексте в качестве основного названия города даётся Jopia, указывается на различные написания имени святого - Максим и Максимиан, его статуса - епископ или пресвитер. Содержится ссылка на Авентина, описывающего обстоятельства смерти и место погребения мучеников, а также на Бруннера, отмечающего роль Одоакра [Acta Sanctorum II 1643: 458, 492].
В 1646 году в первом издании биографий аббатов монастыря святого Петра в Зальцбурге, о Максиме упоминается в биографии Руперта [Kueslin 1646: 4]. Говорится, что в 478 году в часовне святого Аманда погребены Maximus Presbyter cum Sociis suis plusquàm L., убитые в пещере герулами и сброшенные со скалы.
В 1657 году аббатом монастыря св. Петра стал сравнительно молодой доктор теологии и философии, профессор университета Зальцбурга историк Аманд Пахлер, который начал обширную реконструкцию аббатства при поддержке архиепископа Гвидобальда Туна. Среди прочего, в 1659 году им были проведены восстановительные работы в Эрмитории и, в частности, вырублены 36 ступеней между часовнями св. Гертруды и Максима, что значительно облегчило доступ к последней, поскольку ранее до неё приходилось добираться по узкой и крутой тропке. Три года спустя было издано сочинение, подводящее результаты работ аббата Аманда по реконструкции Эрмитория (1657-1661) и описывающее его историю, иллюстрированную четырьмя гравюрами Бартоломея Килиана Младшего [Pachler 1661]. Сама по себе история, занимающая всего пять страниц составлена в 1659 из сочинений уже упоминаемых выше авторов и гораздо больший интерес представляют обширные примечания к этому тексту и иллюстрации, показывающие вид Эрмитория и его часовен в те времена. Начиная свои примечания, аббат Аманд обращает внимание на то, что Одоакр награждён эпитетом Ruthenorum вместо Rugorum и сразу же указывает на источник этого эпитета - Готтфрида из Витербо цитируя соответствующее место: Interea Odoacer, natione Rutenus, ex ultimis finibus Pannonie cum Turcilingis et Cyris et Erulis gentibus ad invasionem Romanorum movit exercitum5[Pachler 1661: 6-7].
5Благодаря популярности сочинений Готтфрида, natione Rutenus получило в дальнейшем некоторое распространение среди хронистов. Natione Ruthenus повторяют Джованни Бокаччо и Бонинконтро Мориджа из Монцы (последний, однако, знает: natione Ruthenus cum Rugis), ruthenus genere пишут Мартин Опавский, Бартоломео ди Лукка, Андреа Дандоло ... Odonatus Мартина попался Яну Длугошу (odouacer ruthenus) и из его сочинения распространился в польском историописании XVI столетия, включая Бельского и Стрыйковского, и, в конце концов, в 1648 году оказался в универсале Богдана Хмельницкого, что весьма впечатлило Янушевского и Парамонова [Фраза универсала, в том виде, как она приводится у Величко (он не единственный источник текста универсала), скорее всего, происходит из "Польской хроники" Мартина Бельского].
Перечисляя далее источники легенды о мученичестве св. Максима, Аманд называет ipse Lapis hoc loquitur, qui Speluncae superiori infixus и приводит саму надпись. Очевидно, что у него не было определённых данных о том, когда плита появилась в часовне и он осторожно пишет Hunc autem lapidem esse satis antiquum constat ex charactere. Следовательно, при Аманде мраморную плиту не связывали с Килианом явно. Далее аббат пишет, что в часовне укреплена ещё и деревянная доска, содержащая более обширный текст, излагающий историю этого места в те же времена, и подписанная 1529 годом (olim etiam tabula quaedam lignea historiam Originis huius loci breviter continens in hac Spelunca appensa erat; quae idem tempus designat; quae adhuc adest, scripta anno 1529.). Несмотря на некоторые различия в написании отдельных слов и незначительные редакторские правки (скажем, Romam сum Herulis вместо Rex Rugorum cum Herulis или "варвары, венгры, готы и герулы" вместо просто "варваров") нет сомнений в том, что текст надписи [Pachler 1661: 7-8] представляет собой обширный отрывок из жития св. Руперта, опубликованного Канизием [Canisius 1604: 1115-1116], находящийся в оригинале между стихотворных вставок. Странно, что Пахлер, несколько раз ссылавшийся на Канизия, не сделал этого вывода или не счёл нужным о нём упоминать. Дата размещения доски указывает именно на Килиана Пюттрихера, который начиная с 1529 года проводил перестройки галереи у подножия Мёнхсберга [Martin 1964: 79].
В тексте "деревянной" надписи (и, соответственно, отрывке жития) явным образом выделяются три части: краткие выписки из Пантеона (главы 17 и 19, сюда относится и упоминание Одоакра) или происходящего от него сочинения; отрывок из 24 главы сочинения Евгиппия; сообщение об обстоятельствах смерти LV мучеников и часовне св. Аманда, впервые появляющееся у Авентина. Границей первой части служит упоминание Северина в качестве епископа Равенны, границей второй - повешение пресвитера Максима. Последняя часть текста, видимо, и составляет монастырское предание о тех событиях. Одоакр прямо не называется виновником гибели пресвитера, однако замена Barbari на Barbari, Hungari, Gothi & Heruli очевидным образом позволяет указать на него. На мой взгляд, наличие деревянной доски с надписью в 1529 году свидетельствует, что мраморной надписи в то время ещё не было6, а деревянная представляет собой своего рода черновик. Рискну предложить отрывок из текста "деревянной" надписи, в котором выделены фразы, использованные при изготовлении мраморной доски.
Quo [Atthyla] mortuo, regnante Zenone Imperatore Anno Domini 477. Odoacer natione Rhutenus, Romam сum Herulis ingreditur, Latinos annis 14. opprimens. Interеa Geppidi, Gothi, Hungari, et Heruli Noricorum Provintiam atroci perturbant praelio, Civitates Нуstro adjacentes depopulando; etiam сontra Iuvaviam, qua inter civitates Bavaricas eminebat nobilissima, atiem dirigunt; quod Vir DEl Severinus Episcopis Ravennensis, qui tune in Norico Ripensi inferiori Verbum DEI predicans, in Spiritu cognovit, per Moderatum Discipulum suum Iuvavenses, praecipue S. Maximum Presbyter urn Spirituals Vita Zelatorem, qui tune tum alijs devotis Viris vitam ibidem agebat Eremiticam, ut locum protinus deserant, admonet; illis vero tardantibus eádem nocte Barbari, Hungari, Gothi & Heruli insperato irruentes civitatem diripium, plures captivos ducentes, Prasbyterum vera Maximum Patíbulo suspenderunt, cateris circiter 50. in Spelaeo Petra latentibus trucidatis, et de monte praecipitatis; [Pachler 1661: 8].
О причинах, по которым в мраморе был высечен не весь текст "образца" можно только гадать, хотя избыточность его для такого рода памятной надписи представляется очевидной. Любопытно, что в надписи в конечном итоге совершенно не отразился текст первоисточника - сочинения Евгиппия, а Odoacer natione Rhutenus не имеет отношения ни к житию Северина, ни к монастрыскому преданию ...
6Зальцбургский краевед Макс Пушей пишет, что Im oberen Raume, der Maximuskapelle, ist der Sarkophag bemerkenswert, die Inschrifttafel stammt erst von zirka 1530 [Martin 1964: 82]. То же говорит и Роберт Месснер, в очередной раз опубликовавший надпись: um 1530 [Messner 1990: 285]. Судя по публикациям в зальбургской прессе, такую дату указывают сейчас и монастырские экскурсоводы. Аргументы неясны, полагаю, что источником даты является сочинение Пахлера.
Электронные ресурсы монастыря предлагают, вместе в тем, иную известную дату - 1521 год. Первое упоминание её, которое мне удалось найти, относится к 1880 году: Die Inschrift über dem Katakombengrabe in der obern Höhle wurde erst 1521 angefertigt [Brunner 1880: 345]. Оно содержится в очерке истории монастыря, подписанном Von einem Mitgliede des Klosters [Brunner 1880: 349], следовательно, представляет собственно внутримонастырскую традицию. Пояснений относитиельно причин появления этой даты найти не удалось, неясно и то, насколько конкретный характер она носит и не подразумевает ли просто "не ранее". Дело в том, что, если не иметь в виду завершённую в 1521 году книгу Авентина, косвенно свидетельствующую об отсутствии надписи до этого года, то события того времени в самом монастыре менее всего могли способствовать подобному творчеству. В 1519 году разгорается конфликт между новым архиепископом Маттеусом Лангом и новым же аббатом св. Петра Симоном Гарчанцем, карантанским славянином по происхождению, по поводу привилегий и обязательств монастыря. Именно в ходе этого конфликта Симон отправил приора Килиана в Рим. Ко времени возвращения Пюттрихера домой в 1521 году конфликт достиг своего апогея: архиепископ своей властью отстранил Симона от поста настоятеля и попытался назначить на это место своего придворного проповедника Иоганна фон Штаупица, приятеля и покровителя Лютера, влиятельного религиозного деятеля, вынужденного за два года перед тем оставить должность вице-генерала ордена августинцев и руководителя Виттенбергского университета из-за религиозных разногласий. Чтобы иметь возможность назначить Штаупица настоятелем, Ланг добился от папы разрешения на перевод Иоганна из ордена августинцев в орден бенедиктинцев, к которому принадлежал монастырь св. Петра. Всё это вызвало яростное негодование монахов, которые длительное время отказывались принимать нового настоятеля, пока кардинал Ланг не заставил их подчиниться тюремным заключением и запретом на поставку продуктов в монастырь. Штаупиц вступил в должность настоятеля только в августе 1522 года и тогда же Килиан был назначен келарем и экономом монастыря. Несмотря на то, что новый аббат внёс в монастырь свою богатую библиотеку, был опытным и авторитетным руководителем, конфликт не был исчерпан, репутация реформиста и обстоятельства вступления в должность провели резкую границу между Штаупицем и большинством монашеской общины, которое группировалось вокруг Килиана Пюттрихера и демонстрировало свою преданность папе. После скоропостижной смерти Иоганна фон Штаупица в декабре 1524 года Килиан был безоговорочно избран настоятелем обители. Возможно, что 1521 год указывает лишь на время, с которого Килиан стал играть ведущую роль в монастыре.
Мне осталась недоступной книга Андреаса Госснера, посвящённая эпиграфическим надписям Зальцбурга, в содержании которой надпись из Maximuskapelle охарактеризована как Humanisteninschrift von 1521 [Gößner 2008: 76]. Неясно, впрочем, анализирует ли автор саму дату надписи.
Интересна дальнейшая судьба доски, поскольку никто из последующих авторов, приводивших "мраморную" надпись ни пишет о "деревянной" ни слова [Marangoni 1733: 349, Seeauer 1772: 31-32, Schultes 1809: 137, Trollope 1838: 145-146]. Особенно говорящим является молчание со стороны Беды Зееауэра, автора обширного труда о настоятелях монастыря св. Петра. Зееауэр в длинной биографии Руперта подробно цитирует историю Эрмитория аббата Пахлера, приводит написанную "древними буквами" надпись из верхней пещеры, но про "деревянную" надпись ничего не говорит. Впрочем, за несколько лет до выхода его книги, в 1769 году, проводилась очередная реконструкция монастырских сооружений. В то же время нет никаких оснований предполагать выдумку со стороны аббата Аманда, особенно с учётом указанной на доске даты. Про wooden tablet, со ссылкой на работу Пахлера, вспоминает Томас Ходжкин в своём труде "Italy and her invaders" [Hodgkin 1896: 174-175] указывая что, доска now, I think, removed to the Museum, о чём, однако, ничего не известно. Ходжкин полагает, что In spite of the minuteness of their details, and of the very interesting place with which they are connected, these two inscriptions are of no historical value. И приводит в качестве аргументов анахроничность использования эры Дионися Малого и этнонимов "венгры" и "рутены": Both of them give the date according to the computation of Dionysius Exiguus, from the birth of our Lord; that fact alone makes it impossible that they could be in any sense contemporary documents. (The Dionysian computation was not adopted even in Italy till about 530.) Nor, if the date were treated as an alteration of later times, will the substance of the inscriptions stand the test of criticism any better. Both introduce the Hungarians into the list of the assailants of Juvavia, and the Hungarians did not appear in Europe till the ninth century. Both make Odovacar a Ruthene instead of a Rugian, the Ruthenians having apparently emerged not long before the Hungarians. Ходжкин говорит далее, что надписи могли появиться не раньше разгрома аварского каганата франками, а возможно и значительно позднее. В союзники себе Ходжкин приглашает зальбургского историка Шумана, ссылаясь на его монографию "Juvavia" [Schumann 1842: 247-261], который, помимо прочего, указывал, что Одоакр не иностранный правитель-захватчик, а, скорее, главарь мятежных солдат на жалованье Империи. Ходжкин защищает репутацию и Одоакра, и Видомара: it may be said positively that Odovacar had nothing to do with this massacre, and it may be almost as strongly asserted that ' the heretic Widemir ' (the Ostrogoth), whom the MS. ' de Origine ' tries to connect with it, was also guiltless, and very likely entirely ignorant of the cruel deed.
Последнее в замечание содержит в себе один из значительных, на мой взгляд, аргументов в пользу позднего происхождения самого текста "мраморной" надписи. Действительно, из работ перечисленных выше авторов XVI столетия следует, что никакой определённости относительно имени виновника смерти мучеников до конца столетия и не было, разграбление города приписывалось германцам, а предводитель их получал имя в силу тех или иных предпочтений конкретного автора. Строго говоря, это полностью соответствует первоисточнику легенды - житию св. Северина, где вина за гибель Максимиана приписывается герулам, как таковым (или алеманнам, если читать невнимательно). Можно предполагать, что во времена Авентина (следовательно, до 1521 года), собиравшего информацию на месте, мраморной плиты в пещере ещё не было, между тем как информацию из ренессанского жития Руперта Авентин передаёт корректно. Болланд замечает [Acta Sanctorum II 1643: 492], что немецкий поэт и историк Гаспар Бруш, проживавший в 1551 году в Пассау, рассказвал о демонстрации в то время паломникам пещер в монастыре св. Петра, надо полагать, что так было и во времена Авентина. Но и после появления плиты, известность к ней, судя по всему, пришла не сразу. Одним из первых, а может быть и первым произведением, в котором была использована надпись является хранящаяся в библиотеке университета Зальцбурга (спец. коллекция H.567) акварель 1600-1602 года "Erstürmung der Maximus-Kapelle". Судя по подписи на акварели, злодеем выступает Reüſʒiſsen Ksönig Odoacrum вместе с Geppios, Gotses, Vngaros et Herulos. Учитывая, что Odoacer Rex Rhutenorum Geppidi Gothi Ungari et Heruli присутствует только в надписи из пещеры, а в житии Руперта фраза построена иначе, не приходится сомневаться, что источником подписи была именно надпись из пещеры. В пользу этого говорит и то, что характер смерти мучеников в подписи однообразен, как и в надписи, между тем как сама акварель изображает реальную традицию: пресвитера вешают, а его сотоварищей убивают в пещере и сбрасывают со скалы; традицию, которая объединяет первоисточник - сочинение Евгиппия и монастырское предание о мученичестве в пещере. Именно так гибель мучеников изображалась и в дальнейшем [Pachler 1661: Tabula IV]. На мой взгляд, отсутствие в надписи указания на специфические обстоятельства смерти пресвитера, на которые обращали внимания большинство авторов, включая и анонимного автора ренессанского жития св. Руперта, также не свидетельствует в пользу её гипотетической древности, в конце концов, первоисточник, житие св. Северина вообще ничего не знает о сотоварищах Максима ...
(Продолжение)
БИБЛИОГРАФИЯ