Университетские святые
статья для книги
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА
ВЛАДИМИРА ЛОЗИНА-ЛОЗИНСКОГО
Чем дальше река времени уносит нас от страшного большевицкого лихолетья, тем явственней из Вечности проступают святые имена и лики тех, чьей мученической кровью омылась наша православная Церковь, чьими молитвами еще жива Россия...
Среди новомучеников Российских - лучшие представители образованного класса из дворянства и интеллигенции, кто, осознав свою ответственность за постигшие народ бедствия, внял призывному гласу Матери-Церкви. С горячей верой обратились они ко Христу-Спасителю, готовые пострадать за Него даже до смерти. Этим тернистым путем прошел мч.Юрий, профессор Петроградского университета, убиенный вместе со священномучеником Вениамином, митрополитом Петроградским, и одним из первых прославленный Русской православной Церковью в лике новомучеников.
Мученического венца сподобился и настоятель Университетской церкви тех времен, выпускник Петербургского университета, протоиерей Владимир Любич-Ярмолович-Лозина-Лозинский.
Будущий священномученик Владимир родился 26 мая 1885 года в г.Духовщина Смоленской губернии, в семье земских врачей (1). Столь необычная его фамилия объясняется происхождением из древнего дворянского разветвленного рода Лозинских, одной из ветвей которого - чтобы отличить ее от остальных, указом Сената получила приложение "Любич-Ярмолович-Лозина". Род этот по происхождению польский, католический, постепенно обрусел, многие его представители перешли в православие. Среди них появились и священники - брат деда о.Владимира служил настоятелем Брацлавского собора в Подольской губернии(3).
Отец о. Владимира, Константин Степанович, был убежденным народником, что во многом определило его карьеру и судьбу. В молодости Константин Степанович увлекался народовольческим движением, но, по его словам, "не проникся необходимой для борьбы озлобленностью" и не стал членом террористической организации. Мать, Варвара Карловна (урожд. Шейдеман) - дочь генерал-лейтенанта, героя Крымской войны, командующего артиллерией при штурме Евпатории (4). Происходя из богатой немецкой обрусевшей семьи, она во многом разделяла взгляды мужа на служение народу и одной из первых женщин России получила высшее медицинское образование, окончив Женские врачебные курсы при Николаевском военном госпитале (5).Варвара Карловна самоотверженно и жертвенно трудилась в земской больнице. Там она заразилась тифом и умерла в 1888 году. По свидетельству родных, ее даже не в чем было хоронить, так как многое из своего платья она раздала бедным пациентам (6).
Овдовевший Константин Степанович с двумя малолетними сыновьями - Владимиром и Алексеем, вернулся в Петербург. Здесь он получил место врача на Путиловском заводе и женился на Ольге Владимировне Сверчковой, заменившей - насколько это возможно - осиротевшим братьям мать.
Большая семья, в которой родилось еще трое детей, была такой дружной, что и в годы тяжких испытаний, за тюремными стенами и лагерными ограждениями, за тысячи верст от своих родных о. Владимир всегда ощущал их близость и горячее участие. В свою очередь и он никогда о них не забывал и в дни последнего ареста тревожился лишь о судьбе своих близких. Владимир рос очень болезненным и впечатлительным ребенком, отличаясь необыкновенной добротой и бескорыстностью. "Владимир всем старался выразить сочувствие, любовь и заботу, был душой общества, умел всех объединить и развеселить" - так вспоминала о нем сестра Ирина(10). Ему органично был присущ утонченный аристократизм, прекрасно говорил он на европейских языках, писал стихи (некоторые даже по-французски). Особым благочестием семья Лозина-Лозинских не отличалась. По обычаю того времени, все (кроме отца) говели Великим постом, исповедовались и причащались на Страстной, ходили к Пасхальной заутрени.
В 1904 году Владимир успешно окончил гимназию Императорского Человеколюбивого общества на Крюковом канале(7) и сразу же поступил на юридический факультет университета. В отличие от своего брата Алексея его - вопреки некоторым опубликованным сведениям - из университета никогда не отчисляли и в студенческих волнениях он не участвовал (8). Только имея безупречную репутацию и политическую благонадежность, он смог в 1910 поступить на службу в такое государственное учреждение как Правительствующий Сенат. Одновременно молодой юрист продолжал изучать историю права и архивного дела и через два года окончил Археологический институт.
К 1916 году он - уже помощник обер-секретаря Второго (Крестьянского) департамента, титулярный советник, кавалер ордена Станислава 3-степени. Впрочем, эту награду Лозина-Лозинский получил "за труды, понесенные при условиях военного времени", когда в 1914 году добровольно был командирован в Российское Общество Красного Креста. Как многие патриотически-настроенные люди, Владимир Константинович стремился на фронт, но имея "белый билет", не был взят на действительную службу по состоянию здоровья. В должности помощника начальника Петроградской Санитарной автомобильной колонны он руководил перевозкой раненых со всех вокзалов и распределял их по лазаретам (9). Работая самозабвенно целыми сутками, Владимир Константинович проявлял редкую доброту, сострадание и милосердие, не раз отмеченные в воспоминаниях современников. Когда большевики закрыли Сенат, в голодном 1917 году он вынужден поступить на работу статистиком на Московско-Рыбинскую железную дорогу.
Желание принять священнический сан, по-видимому, вызревало в Лозина-Лозинском постепенно под влиянием русской катастрофы. Большим потрясением для Владимира Константиновича было и самоубийство любимого брата Алексея, поэта "серебряного века", члена партии меньшевиков. Будучи уже взрослыми людьми, братья подолгу жили вместе, при этом Владимир Константинович все общие бытовые заботы брал на себя. Он не разделял многих "левых" взглядов и увлечений брата, а тот посмеивался над его "религиозностью". Бывало, что после горячих споров, они расставались, но ненадолго. Когда Алексей Константинович был изгнан из университета и поселился на Капри, под крылом "пролетарского" писателя Максима Горького, старший брат в очередной свой отпуск отправился к нему на свидание. Это трагедия, происшедшая в 1916 году, укрепила его веру в Спасителя, заставила глубже задуматься об ответственности за ближнего и о своем истинном предназначении. В предсмертной записке Алексей написал брату: "Пусть мама заступится передо мной перед Богом, а за тебя мы с ней заступимся". Но Господь судил иначе - заступником пред Ним за своих близких и за всех нас, грешных, стал священномученик Владимир.
Впервые о своем решении стать священником Владимир Константинович заявил в дни, когда начались открытые гонения на Церковь. Случилось так, что на его глазах в 1918 году арестовали, а затем расстреляли близкого Лозина-Лозинским священника - о.Александра Васильева, последнего духовника святых Царственных страстотерпцев перед их арестом, настоятеля Феодоровского собора в Царском Селе (11). Одно время о.Александр служил в храме Крестовоздвиженской общины сестер милосердия, где Лозина-Лозинские были прихожанами. Незадолго до своей мученической кончины о.Александр стал настоятелем церкви св.вмц.Екатерины (Екатерингофской) и должен был занять ту квартиру в приходском доме на Рижском проспекте, в которой тогда жили Лозина-Лозинские.
Владимир Константинович пережил это событие как призыв к священническому служению и в глубине сердца возжелал такой же славной мученической участи. Способность к героическому жертвенному служению народу, унаследованная им от родителей, воспитанная средой, чудесным образом претворилась в его душе в подлинно жертвенное подвижничество ради Христа, готовность "душу свою положить за други своя" (Ин.15:13). В глазах родных такое решение Владимира Константиновича казалось безумием, все отговаривали его от столь опасного в то время шага, но безуспешно.
Духовная академия, где можно было получить соответствующее образование, была уже закрыта, но едва в 1920 году организовался Петроградский Богословский Институт, Владимир Константинович был зачислен на первый его курс. 18 ноября этого же года он "подал прошение о рукоположении в священника и 14 декабря назначен к рукоположению с причислением к бывшей университетской церкви святых апостолов Петра и Павла"(12). Настоятелем этой церкви в то время служил о.Николай Чуков, ректор Богословского института, впоследствии высокопреосвященный Григорий, митрополит Ленинградский и Новгородский. Старостой и чтецом - был академик Борис Александрович Тураев, востоковед, в основном, египтолог с мировым именем.
К сожалению, не удалось точно выяснить, когда и кем был рукоположен о.Владимир. Известно однако, что уже 23 января 1921 года он вместе с настоятелем служил панихиду по старосте храма академике Б.А.Тураеве, спустя полгода после его кончины. Предположительно, с августа 1921 года (13) и вплоть до своего первого ареста 4 февраля 1924 года священник Владимир был настоятелем этой церкви, вынуждено перемещенной из Главного здания в один из соседних домов на Биржевой линии и освященной в честь Всех Святых в земле Российской просиявших. При этом о.Владимир не оставляет учебу и в 1923 году получает диплом об окончании Богословского института.
Став священником на тридцать шестом году жизни, он не был женат. Чуткий, открытый, искушенный в светских науках, батюшка всецело отдался священническому служению, легко нашел путь к сердцу своей непростой паствы, снискал ее доверие и любовь. Как относились прихожане Университетской церкви к о.Владимиру свидетельствуют следующие строчки из адресованного ему письма:
"Ваши всегда теплые и глубокие слова пастыря дают мне прилив энергии и сил. Особенно теперь, когда я ...совершенно духовно переродился и решил идти в жизнь освеженный и вдохновленный идеей возрождения крепкой, могучей России, Святой Руси..." (14)
У родственников о.Владимира Лозина-Лозинского хранится икона с изображением св.блгв.кн.Владимира, подаренная ему в день именин с надписью на обороте:
"Глубокоуважаемому и любимому пастырю отцу Владимиру Лозина-Лозинскому от первых прихожан скромной Университетской церкви Всех Святых, просиявших в церкви Российской, с горячим пожеланием ему навсегда сохранить в душе тот священный огонь, которым он привлек сердца своей паствы. Гор.Петроград. 15 июля 1921 г."
Это молитвенное пожелание сбылось - священный огонь в душе пронес о.Владимир сквозь все испытания, выпавшие на его долю. Свой исповеднический путь он начал, когда впервые был арестован 4 февраля 1924 года по сфабрикованному ОГПУ следующему, после суда над священномучеником Вениамином и с ним пострадавших, крупному петроградскому "церковному делу" - о "православных братствах". Эти братства, коих в Петрограде насчитывалось два десятка, занимались благотворительной, миссионерской, просветительской деятельностью (15). Многие из них были созданы по постановлению Поместного собора 1917-1918 "в целях ограждения от расхищения церковного достояния, возвращения уже отобранного и защиты гонимых ... из преданных Церкви людей"(16).
Братства были реальной церковной силой и их разгром, по замыслу властей, должен был укрепить обновленцев и ослабить Церковь. Следствие объявило православные братства "контрреволюционной Мануиловской организацией" (17), ибо именно епископ Мануил (Лемешевский), в тот момент управляющий епархией, провел успешную борьбу с обновленцами. Владыка также возглавлял одно из городских братств - Спасское.
Трудно сказать, принадлежал ли формально о.Владимир Лозина-Лозинский к какому-либо братству, так как на допросах он отрицал и существование Спасского братства. Но, безусловно, будущий священномученик относился к числу самых преданных Церкви людей. Известно также, что ему несколько месяцев довелось служить вторым священником в церкви Космы и Дамиана (18), где настоятельствовал еп.Мануил, окормляя Спасское братство. В свою очередь, сам епископ иногда служил в университетском храме, одном из немногих в Петрограде не ставших обновленческим (19). О.Владимира арестовали одновременно с еп.Мануилом, однако, благодаря хлопотам родных и "острому душевному расстройству заключенного", как сказано в медицинском заключении, вскоре (17 мая) освободили. Насколько серьезно и неложною было подтвержденное врачами психическое заболевание о.Владимира, теперь судить трудно. Все его показания, зафиксированные следователями, отличаются глубокой продуманностью, осторожностью и взвешенностью юридически образованного человека, не желающего никого предать.
Возможно, в это время обострились нервозность и возбудимость - некоторые проявления базедовой болезни, которой давно страдал заключенный. Кажется, именно это обстоятельство, чтобы спасти о.Владимира, использовали его родные - отец, известный в рабочей среде доктор, и сестра Ирина, врач нервной клиники. Сестра отправилась в Москву и добивалась приема в Комиссариате юстиции у П.А.Красикова, хорошо знавшего по партии Алексея, о брата о.Владимира, и, понаслышке, его самого. Красиков неожиданно сочувственно подсказал выход: "Как же, как же - говорят, он стал священником, вот сумасшедший, вот сумасшедший... Напишите Вашим родителям, чтобы они получили справку от врача о том, что Владимир Константинович нервнобольной, и принесите ее мне"(20).
Подали властям соответствующие ходатайства, и университетские профессора, среди которых юрист А.А.Жижиленко, выступавший общественным защитником священномученика Вениамина (21). Хлопоты родных и близких увенчались относительным успехом - о.Владимир был освобожден и взят на поруки отцом(22). Следует, однако, заметить, что никто из хорошо знавших о.Владимира Лозина-Лозинского никогда серьезно не считал его психически ненормальным человеком.
Ровно через год, 15 февраля 1925 года, батюшка вновь арестован, сей раз - вместе с группой выпускников Императорского Александровского лицея. Планомерно осуществлялся сословный и профессиональный геноцид: уничтожался цвет аристократии и юриспруденции. Формально они обвинялись в монархическом заговоре и служении панихид с поминанием Императорской семьи. Службы проходили в Космодемьяновской церкви, прихожанами которой стали многие бывшие лицеисты, в том числе директор Лицея В.А.Шильдер и его сын, лицеист М.В. Шильдер, член церковной "двадцатки", впоследствии расстрелянный (23).После закрытия собственного домового храма лицеисты выбрали бывшую при лейб-гвардии Саперном батальоне церковь, отчасти потому, что именно там был захоронен командир лейб-гвардии Саперного батальона генерал-адъютант К.А. Шильдер - родственник директора Лицея (24).
В обвинении, предъявленном священнику Лозина-Лозинскому, говорится:
"...достаточно изобличается в причастности к деятельности монархической организации, выразившейся в том, что он по поручению представителей организации служил открыто панихиды по бывшим царям, в том числе по расстрелянному Николаю Второму, также служил панихиды по расстрелянным и умершим при советской власти, чем вносил возбуждение в темные массы, посещающие церковь" (25). О.Владимира в числе 34 человек приговаривают к расстрелу, но затем, в окончательном приговоре от 29 июня 1925 года, высшую меру наказания заменили заключением на десять лет в Соловецкий концлагерь, куда его отправляют 8 июля.
Яркая личность о.Владимира запомнилась многим его соузникам-соловчанам. "Изящный с небольшой красивой остриженной бородкой, он уже по внешности отличался от общего типа русского духовенства..." Аристократизм породы, наклонностей и привычек не исчезал даже тогда, "когда он отвешивал вонючую воблу" в продовольственном ларьке, разносил посылки или мыл управленческие уборные. Но врожденный такт "и, главное, светившаяся в нем глубокая любовь к человеку сглаживали внешние различия с окружающими", делали о.Владимира своим в среде духовенства. Он был "так воздушно-светел, так легко-добр, что кажется воплощением безгрешной чистоты, которую ничто не может запятнать" (26).
Лагерную жизнь о.Владимир принимал смиренно и безропотно, "покорясь велению Божьему", как писал он в одном из своих стихотворений. Он со всеми был приветлив, ласков и весел; любил шутку и острое словцо. С мирянами часто заводил разговор о вере, используя примеры из художественной литературы и новейшей философии. Из священников был дружен со сщмч. Иоанном Стеблин-Каменским и о.Михаилом Яворским, арестованными по "делу о православных братствах" и прибывшими на Соловки раньше. Впоследствии они также приняли мученическую кончину (27). Группа этих питерских священников поддерживала близкие отношения с епископом Мануилом (Лемешевским).
На Соловках о.Владимира часто посещали родные, которые вскоре добились смягчения приговора: в ноябре 1928 году заключение в лагере заменили пятилетней ссылкой в Сибирь. Пробыв несколько месяцев в пересыльной тюрьме Ленинграда, о.Владимир был отправлен в глухую деревню Пьяново в 150 километрах от Братска (28). Здесь в суровых условиях, несмотря на тяжкие телесные болезни, он продолжает свой исповеднический подвиг. Одновременно с о.Владимиром в той же деревне отбывал ссылку отправленный с Соловков сщмч.Василий (Зеленцов), епископ Прилукский, непримиримый противник политики митрополита Сергия (Страгородского).
Из деревни Пьяново владыка шлет свое последнее послание Патриаршему Местоблюстителю не только с требованием отказаться от Декларации 1927 года и с угрозой в противном случае проклясть его, но и с призывом бороться с советской властью всеми способами - вплоть до террора и вооруженных восстаний. Вскоре после отравления этого письма, епископ Василий мученически погиб: арестован и расстрелян (29). Возможно о.Владимир обсуждал с живущим по соседству еп.Василием сложнейшие вопросы церковной жизни того времени, но вряд ли разделял его радикальные взгляды.
В августе 1933 года, отбыв срок, о.Владимир возвратился в Ленинград, но в прописке ему отказали, и он был вынужден поселиться в Новгороде, где получил место священника в церкви Успения Пресвятой Богородицы в Волотово, знаменитой своими древними фресками.
С 1935 батюшка стал настоятелем кафедрального Михайло-Архагельского собора на Прусской улице. Правящим архиереем Новгородской епархии в то время являлся архиепископ Венедикт (Плотников), знакомый о.Владимиру по совместному служению в Петрограде.
14 мая 1936 протоиерей Владимир Лозина-Лозинский - снова в застенках НКВД, откуда 26 мая отправлен на обследование в областную психиатрическую больницу. Сухие строчки из медицинского заключения для нас являются свидетельством исповеднической жизни о.Владимира:
"...Высокого роста, правильного телосложения, пониженного питания, кожа дряблая морщинистая. Анемичен... Имеется небольшой зоб с правой стороны. На левой ноге не хватает среднего пальца. На правом плече спереди след от бывшей операции. Под левой лопаткой втянутый рубец от бывшего пролежня. Отсутствие многих зубов. Сердце - миокардит. Легкие - выдох на левой верхушке, рассеянные хрипы".
О психическом состоянии сказано: "Сознание ясное, ориентировался точно во времени и пространстве. Память на все события хорошо сохранена... Считает себя здоровым... Его идеи страха вращаются, главным образом, вокруг его семьи, которая якобы "терпит страдания и мучения из-за него"(30).
По "заключению конференции врачей больницы" от 25 ноября 1937 о.Владимир признан вменяемым и 8 декабря вновь арестован. Обвиняли его по известной 58 статье вместе с несколькими прихожанами. Один из них на допросах признал, что организовал и руководит контрреволюционной группой с программой "Народная демократия на основе неогосударственного капитализма". В числе членов этой группы был назван и о.Владимир. Материалы архивного дела (31) свидетельствуют о том, что "протоиерей Лозина-Лозинский" (так он подписывал показания), несмотря на жесткое давление следователей, и на последнем допросе виновным себя не признал и существование этой группы не подтвердил. При этом он никого не оговорил, чего нельзя, к сожалению, сказать об остальных обвиняемых, никто из которых не был расстрелян.
Заседанием "Особой Тройки" 19 декабря 1937 года о.Владимир Лозина-Лозинский приговорен к расстрелу. Через неделю, 26 декабря Исполнение приговора последовало незамедлительно - 26 декабря, в Новгороде приговор был приведен в исполнение. Так завершился полный страданий и лишений исповеднический земной путь новомученика о.Владимира. Место захоронения его св. мощей, в земле Новгородской, Господь оставил сокровенным.
"Бодрый и необыкновенно сильный духом, он живет, как подвижник, святой Божий человек, забывая о себе и своей плоти исключительно для ближнего своего и для любви к страждущим. Нельзя не удивляться и не преклоняться перед такой силой духа при совершенно истощенном и слабом организме"(32) - таким предстает в глазах современников о.Владимир Лозина-Лозинский незадолго до своей мученической кончины.
Таким видится и нам его освященный мученичеством облик.
СВЯТЫЙ СВЯЩЕННОМУЧЕНИЧЕ ВЛАДИМЕРЕ,
МОЛИ БОГА О НАС.
* * *
Приводимое ниже стихотворение сщмч. Владимир написал в Соловецком концлагере и посвятил "А.И" - сщмч. Илариону, архиепископу Верейскому, своему соузнику. Это - настоящий гимн всем новомученикам Российским, убиенным большевиками, христианский ответ на их "Интернационал".
Над этим полным праха строем,
Где грех, и ложь, и суета -
Мы свой надмирный город строим,
Наш мир под знаменем креста.
Настанет день, и час расплаты
За годы крови и тревог,
Когда-то на земле распятый
На землю снова снидет Бог.
С крестом как символом спасения,
Он воззовет и рай, и ад:
И, се, расторгнутся каменья,
Се, бездны тайны возвестят.
Полярные растают льдины,
Погаснет солнце навсегда,
И первозданные глубины
Откроет каждая звезда.
Тогда из тьмы времен сметенных
В последнем ужасе угроз,
Восстанут души убиенных
За имя вечное - Христос.
И Бог страдавший, Бог распятый,
Он примет подвиг их земной:
Его посол шестокрылатый
Их позовет своей трубой.
И в град Грядущего, ликуя,
Они войдут, как в некий храм,
И вознесется "Аллилуия"
Навстречу бурям и громам.
Тогда, о Боже, к смерти, к ранам,
Ко всей их скорби мировой,
Теперь Тобою осиянным
Мы, люди, бросимся гурьбой.
Твоя любовь есть бесконечность;
И ради их нас не кляня,
Ты, Господи, введешь нас в вечность
Невечереющего дня.
П Р И М Е Ч А Н И Я
(*) Норма написания, употребляемая А.И.Солженицыным, более естественная для русского языка, чем «большевистский»
1. Российский Государственный Исторический Архив (РГИА) ф.1344, оп.315,ед.хр.333,л.12
2. Список дворян, внесенных в дворянскую родословную книгу Подольской губернии. Каменец-Подольск. 1897. С.391; РГИА ф.1343, оп.36, ч.1
3. Русский биографический словарь. т.10. СПб., 1914. С.586
4. Тарле В.Е. Крымская война. т.II . М-Л., 1950. С.331-333
5. Российский медицинский список на 1883 год. СПб., 1883. С.455
6. Лозина-Лозинский В., протоиерей. Из соловецких тетрадей /Вступительная статья и подготовка текстов Ф.Погодина/. Ученые записки Российского православного университета ап. Иоанна Богослова. Вып.1. М., 1995. С.189
7. РГИА ф.768, оп.2, ед.хр.886, л.6
8. РГИА ф.733, оп.201, ед.хр.207, л.39,63
9. РГИА ф.1344, оп.315,ед.хр.335, л.1-40
10. Лозина-Лозинский В., протоиерей. Указ. соч. С.189
11. "Письма святых Царственных мучеников из заточения" СПб., 1996. С.451
12. Бовкало А.А. Последний год существования Петроградского Богословского Института. Минувшее /Исторический альманах. Вып.24. СПб., 1998. С.535
13. Центральный Государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб) ф.1001, оп.7, ед.хр.4, л.180
14. Архив Управления ФСБ по Санкт-Петербургу. (АУ ФСБ СПб) Архивное дело П-85538, т.4, л.122-123
15. Антонов В.В. Приходские православные братства в Петербурге (1920-е). Минувшее / Исторический альманах. Вып.15. СПб., 1994. С.424-445.15.
16. Собрание определений и постановлений Священного собора Православной Российской Церкви 1917-1918 г.. Вып.3.М., 1918.С.56
17. АУ ФСБ СПб. Архивное дело П-82582, т.1, л.4,5
18. Там же, л.18
19. Мещерский Н.А. Отрывки воспоминаний. Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 3/4. 1991. С.81
20. Лозина-Лозинский В., протоиерей. Указ.соч. С.192.
21. АУ ФСБ СПб Архивное дело П.82582, Т.1, л.167
22. Там же л.732
23. Телетова Н.Н. Дело лицеистов 1925 года. Звезда. N6.
1998. C.122
24. Антонов А.А., Кобак А.В. Святыни Санкт-Петербурга. т.2. СПб., 1996. С.64
25. АУ ФСБ СПб. Архивное дело П.85538, т.2, л.10
26. "Русская мысль". N 190. Париж, 1949. С.1; Розанов М. "Соловецкий лагерь в монастыре" 1922-1939 гг. Факты, домыслы, "параши". Обзор воспоминаний соловчан соловчанами. Кн.2. 1980. С.50; Казачков В.А. Устное сообщение. 1991. Архив СПб НИЦ "Мемориал"; Андреев Г. Соловецкие острова. Грани. N 8 Посев. 1950. С.48; Ширяев Б. Неугасимая лампада. М., 1991. С.304
27. Осипова И.И. Сквозь огнь мучений и море слез". М., 1998. С.328,335
28. Казачков В.А. Устное сообщение. 1991. Архив СПб НИЦ "Мемориал"
29. Шкаровский М.В. Иосифлянское течение в Русской Православной Церкви. СПб. 1999. С.114-115, 278-279
30. Архив управления ФСБ по Новгородской области. Архивное дело 1А/12.179, л.51,52
31. АУ ФСБ Новгородской области. Архивное дело 1А/12.179
32. Семья Лозина-Лозинских. Рукопись, представленная Инной Львовной Максимовой, племянницей сщмч.Владимира. Переписана 19 марта 1967 г. в Париже М.А.Орбек с оригинала воспоминаний Леониды Степановны Веселовской (урожденной Лозина-Лозинской) и воспоминаний Варвары Борисовны Соферлен (Веселовской). Исправил и дополнил сведениями Лев Константинович Лозина-Лозинский.
Любовь Карпычева (Л.А.Карпычева), член православной общины Санкт-Петербургского государственного университета
ЖИЗНЕОПИСАНИЕ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА
ВЛАДИМИРА ЛОЗИНА-ЛОЗИНСКОГО
Чем дальше река времени уносит нас от страшного большевицкого лихолетья, тем явственней из Вечности проступают святые имена и лики тех, чьей мученической кровью омылась наша православная Церковь, чьими молитвами еще жива Россия...
Среди новомучеников Российских - лучшие представители образованного класса из дворянства и интеллигенции, кто, осознав свою ответственность за постигшие народ бедствия, внял призывному гласу Матери-Церкви. С горячей верой обратились они ко Христу-Спасителю, готовые пострадать за Него даже до смерти. Этим тернистым путем прошел мч.Юрий, профессор Петроградского университета, убиенный вместе со священномучеником Вениамином, митрополитом Петроградским, и одним из первых прославленный Русской православной Церковью в лике новомучеников.
Мученического венца сподобился и настоятель Университетской церкви тех времен, выпускник Петербургского университета, протоиерей Владимир Любич-Ярмолович-Лозина-Лозинский.
Будущий священномученик Владимир родился 26 мая 1885 года в г.Духовщина Смоленской губернии, в семье земских врачей (1). Столь необычная его фамилия объясняется происхождением из древнего дворянского разветвленного рода Лозинских, одной из ветвей которого - чтобы отличить ее от остальных, указом Сената получила приложение "Любич-Ярмолович-Лозина". Род этот по происхождению польский, католический, постепенно обрусел, многие его представители перешли в православие. Среди них появились и священники - брат деда о.Владимира служил настоятелем Брацлавского собора в Подольской губернии(3).
Отец о. Владимира, Константин Степанович, был убежденным народником, что во многом определило его карьеру и судьбу. В молодости Константин Степанович увлекался народовольческим движением, но, по его словам, "не проникся необходимой для борьбы озлобленностью" и не стал членом террористической организации. Мать, Варвара Карловна (урожд. Шейдеман) - дочь генерал-лейтенанта, героя Крымской войны, командующего артиллерией при штурме Евпатории (4). Происходя из богатой немецкой обрусевшей семьи, она во многом разделяла взгляды мужа на служение народу и одной из первых женщин России получила высшее медицинское образование, окончив Женские врачебные курсы при Николаевском военном госпитале (5).Варвара Карловна самоотверженно и жертвенно трудилась в земской больнице. Там она заразилась тифом и умерла в 1888 году. По свидетельству родных, ее даже не в чем было хоронить, так как многое из своего платья она раздала бедным пациентам (6).
Овдовевший Константин Степанович с двумя малолетними сыновьями - Владимиром и Алексеем, вернулся в Петербург. Здесь он получил место врача на Путиловском заводе и женился на Ольге Владимировне Сверчковой, заменившей - насколько это возможно - осиротевшим братьям мать.
Большая семья, в которой родилось еще трое детей, была такой дружной, что и в годы тяжких испытаний, за тюремными стенами и лагерными ограждениями, за тысячи верст от своих родных о. Владимир всегда ощущал их близость и горячее участие. В свою очередь и он никогда о них не забывал и в дни последнего ареста тревожился лишь о судьбе своих близких. Владимир рос очень болезненным и впечатлительным ребенком, отличаясь необыкновенной добротой и бескорыстностью. "Владимир всем старался выразить сочувствие, любовь и заботу, был душой общества, умел всех объединить и развеселить" - так вспоминала о нем сестра Ирина(10). Ему органично был присущ утонченный аристократизм, прекрасно говорил он на европейских языках, писал стихи (некоторые даже по-французски). Особым благочестием семья Лозина-Лозинских не отличалась. По обычаю того времени, все (кроме отца) говели Великим постом, исповедовались и причащались на Страстной, ходили к Пасхальной заутрени.
В 1904 году Владимир успешно окончил гимназию Императорского Человеколюбивого общества на Крюковом канале(7) и сразу же поступил на юридический факультет университета. В отличие от своего брата Алексея его - вопреки некоторым опубликованным сведениям - из университета никогда не отчисляли и в студенческих волнениях он не участвовал (8). Только имея безупречную репутацию и политическую благонадежность, он смог в 1910 поступить на службу в такое государственное учреждение как Правительствующий Сенат. Одновременно молодой юрист продолжал изучать историю права и архивного дела и через два года окончил Археологический институт.
К 1916 году он - уже помощник обер-секретаря Второго (Крестьянского) департамента, титулярный советник, кавалер ордена Станислава 3-степени. Впрочем, эту награду Лозина-Лозинский получил "за труды, понесенные при условиях военного времени", когда в 1914 году добровольно был командирован в Российское Общество Красного Креста. Как многие патриотически-настроенные люди, Владимир Константинович стремился на фронт, но имея "белый билет", не был взят на действительную службу по состоянию здоровья. В должности помощника начальника Петроградской Санитарной автомобильной колонны он руководил перевозкой раненых со всех вокзалов и распределял их по лазаретам (9). Работая самозабвенно целыми сутками, Владимир Константинович проявлял редкую доброту, сострадание и милосердие, не раз отмеченные в воспоминаниях современников. Когда большевики закрыли Сенат, в голодном 1917 году он вынужден поступить на работу статистиком на Московско-Рыбинскую железную дорогу.
Желание принять священнический сан, по-видимому, вызревало в Лозина-Лозинском постепенно под влиянием русской катастрофы. Большим потрясением для Владимира Константиновича было и самоубийство любимого брата Алексея, поэта "серебряного века", члена партии меньшевиков. Будучи уже взрослыми людьми, братья подолгу жили вместе, при этом Владимир Константинович все общие бытовые заботы брал на себя. Он не разделял многих "левых" взглядов и увлечений брата, а тот посмеивался над его "религиозностью". Бывало, что после горячих споров, они расставались, но ненадолго. Когда Алексей Константинович был изгнан из университета и поселился на Капри, под крылом "пролетарского" писателя Максима Горького, старший брат в очередной свой отпуск отправился к нему на свидание. Это трагедия, происшедшая в 1916 году, укрепила его веру в Спасителя, заставила глубже задуматься об ответственности за ближнего и о своем истинном предназначении. В предсмертной записке Алексей написал брату: "Пусть мама заступится передо мной перед Богом, а за тебя мы с ней заступимся". Но Господь судил иначе - заступником пред Ним за своих близких и за всех нас, грешных, стал священномученик Владимир.
Впервые о своем решении стать священником Владимир Константинович заявил в дни, когда начались открытые гонения на Церковь. Случилось так, что на его глазах в 1918 году арестовали, а затем расстреляли близкого Лозина-Лозинским священника - о.Александра Васильева, последнего духовника святых Царственных страстотерпцев перед их арестом, настоятеля Феодоровского собора в Царском Селе (11). Одно время о.Александр служил в храме Крестовоздвиженской общины сестер милосердия, где Лозина-Лозинские были прихожанами. Незадолго до своей мученической кончины о.Александр стал настоятелем церкви св.вмц.Екатерины (Екатерингофской) и должен был занять ту квартиру в приходском доме на Рижском проспекте, в которой тогда жили Лозина-Лозинские.
Владимир Константинович пережил это событие как призыв к священническому служению и в глубине сердца возжелал такой же славной мученической участи. Способность к героическому жертвенному служению народу, унаследованная им от родителей, воспитанная средой, чудесным образом претворилась в его душе в подлинно жертвенное подвижничество ради Христа, готовность "душу свою положить за други своя" (Ин.15:13). В глазах родных такое решение Владимира Константиновича казалось безумием, все отговаривали его от столь опасного в то время шага, но безуспешно.
Духовная академия, где можно было получить соответствующее образование, была уже закрыта, но едва в 1920 году организовался Петроградский Богословский Институт, Владимир Константинович был зачислен на первый его курс. 18 ноября этого же года он "подал прошение о рукоположении в священника и 14 декабря назначен к рукоположению с причислением к бывшей университетской церкви святых апостолов Петра и Павла"(12). Настоятелем этой церкви в то время служил о.Николай Чуков, ректор Богословского института, впоследствии высокопреосвященный Григорий, митрополит Ленинградский и Новгородский. Старостой и чтецом - был академик Борис Александрович Тураев, востоковед, в основном, египтолог с мировым именем.
К сожалению, не удалось точно выяснить, когда и кем был рукоположен о.Владимир. Известно однако, что уже 23 января 1921 года он вместе с настоятелем служил панихиду по старосте храма академике Б.А.Тураеве, спустя полгода после его кончины. Предположительно, с августа 1921 года (13) и вплоть до своего первого ареста 4 февраля 1924 года священник Владимир был настоятелем этой церкви, вынуждено перемещенной из Главного здания в один из соседних домов на Биржевой линии и освященной в честь Всех Святых в земле Российской просиявших. При этом о.Владимир не оставляет учебу и в 1923 году получает диплом об окончании Богословского института.
Став священником на тридцать шестом году жизни, он не был женат. Чуткий, открытый, искушенный в светских науках, батюшка всецело отдался священническому служению, легко нашел путь к сердцу своей непростой паствы, снискал ее доверие и любовь. Как относились прихожане Университетской церкви к о.Владимиру свидетельствуют следующие строчки из адресованного ему письма:
"Ваши всегда теплые и глубокие слова пастыря дают мне прилив энергии и сил. Особенно теперь, когда я ...совершенно духовно переродился и решил идти в жизнь освеженный и вдохновленный идеей возрождения крепкой, могучей России, Святой Руси..." (14)
У родственников о.Владимира Лозина-Лозинского хранится икона с изображением св.блгв.кн.Владимира, подаренная ему в день именин с надписью на обороте:
"Глубокоуважаемому и любимому пастырю отцу Владимиру Лозина-Лозинскому от первых прихожан скромной Университетской церкви Всех Святых, просиявших в церкви Российской, с горячим пожеланием ему навсегда сохранить в душе тот священный огонь, которым он привлек сердца своей паствы. Гор.Петроград. 15 июля 1921 г."
Это молитвенное пожелание сбылось - священный огонь в душе пронес о.Владимир сквозь все испытания, выпавшие на его долю. Свой исповеднический путь он начал, когда впервые был арестован 4 февраля 1924 года по сфабрикованному ОГПУ следующему, после суда над священномучеником Вениамином и с ним пострадавших, крупному петроградскому "церковному делу" - о "православных братствах". Эти братства, коих в Петрограде насчитывалось два десятка, занимались благотворительной, миссионерской, просветительской деятельностью (15). Многие из них были созданы по постановлению Поместного собора 1917-1918 "в целях ограждения от расхищения церковного достояния, возвращения уже отобранного и защиты гонимых ... из преданных Церкви людей"(16).
Братства были реальной церковной силой и их разгром, по замыслу властей, должен был укрепить обновленцев и ослабить Церковь. Следствие объявило православные братства "контрреволюционной Мануиловской организацией" (17), ибо именно епископ Мануил (Лемешевский), в тот момент управляющий епархией, провел успешную борьбу с обновленцами. Владыка также возглавлял одно из городских братств - Спасское.
Трудно сказать, принадлежал ли формально о.Владимир Лозина-Лозинский к какому-либо братству, так как на допросах он отрицал и существование Спасского братства. Но, безусловно, будущий священномученик относился к числу самых преданных Церкви людей. Известно также, что ему несколько месяцев довелось служить вторым священником в церкви Космы и Дамиана (18), где настоятельствовал еп.Мануил, окормляя Спасское братство. В свою очередь, сам епископ иногда служил в университетском храме, одном из немногих в Петрограде не ставших обновленческим (19). О.Владимира арестовали одновременно с еп.Мануилом, однако, благодаря хлопотам родных и "острому душевному расстройству заключенного", как сказано в медицинском заключении, вскоре (17 мая) освободили. Насколько серьезно и неложною было подтвержденное врачами психическое заболевание о.Владимира, теперь судить трудно. Все его показания, зафиксированные следователями, отличаются глубокой продуманностью, осторожностью и взвешенностью юридически образованного человека, не желающего никого предать.
Возможно, в это время обострились нервозность и возбудимость - некоторые проявления базедовой болезни, которой давно страдал заключенный. Кажется, именно это обстоятельство, чтобы спасти о.Владимира, использовали его родные - отец, известный в рабочей среде доктор, и сестра Ирина, врач нервной клиники. Сестра отправилась в Москву и добивалась приема в Комиссариате юстиции у П.А.Красикова, хорошо знавшего по партии Алексея, о брата о.Владимира, и, понаслышке, его самого. Красиков неожиданно сочувственно подсказал выход: "Как же, как же - говорят, он стал священником, вот сумасшедший, вот сумасшедший... Напишите Вашим родителям, чтобы они получили справку от врача о том, что Владимир Константинович нервнобольной, и принесите ее мне"(20).
Подали властям соответствующие ходатайства, и университетские профессора, среди которых юрист А.А.Жижиленко, выступавший общественным защитником священномученика Вениамина (21). Хлопоты родных и близких увенчались относительным успехом - о.Владимир был освобожден и взят на поруки отцом(22). Следует, однако, заметить, что никто из хорошо знавших о.Владимира Лозина-Лозинского никогда серьезно не считал его психически ненормальным человеком.
Ровно через год, 15 февраля 1925 года, батюшка вновь арестован, сей раз - вместе с группой выпускников Императорского Александровского лицея. Планомерно осуществлялся сословный и профессиональный геноцид: уничтожался цвет аристократии и юриспруденции. Формально они обвинялись в монархическом заговоре и служении панихид с поминанием Императорской семьи. Службы проходили в Космодемьяновской церкви, прихожанами которой стали многие бывшие лицеисты, в том числе директор Лицея В.А.Шильдер и его сын, лицеист М.В. Шильдер, член церковной "двадцатки", впоследствии расстрелянный (23).После закрытия собственного домового храма лицеисты выбрали бывшую при лейб-гвардии Саперном батальоне церковь, отчасти потому, что именно там был захоронен командир лейб-гвардии Саперного батальона генерал-адъютант К.А. Шильдер - родственник директора Лицея (24).
В обвинении, предъявленном священнику Лозина-Лозинскому, говорится:
"...достаточно изобличается в причастности к деятельности монархической организации, выразившейся в том, что он по поручению представителей организации служил открыто панихиды по бывшим царям, в том числе по расстрелянному Николаю Второму, также служил панихиды по расстрелянным и умершим при советской власти, чем вносил возбуждение в темные массы, посещающие церковь" (25). О.Владимира в числе 34 человек приговаривают к расстрелу, но затем, в окончательном приговоре от 29 июня 1925 года, высшую меру наказания заменили заключением на десять лет в Соловецкий концлагерь, куда его отправляют 8 июля.
Яркая личность о.Владимира запомнилась многим его соузникам-соловчанам. "Изящный с небольшой красивой остриженной бородкой, он уже по внешности отличался от общего типа русского духовенства..." Аристократизм породы, наклонностей и привычек не исчезал даже тогда, "когда он отвешивал вонючую воблу" в продовольственном ларьке, разносил посылки или мыл управленческие уборные. Но врожденный такт "и, главное, светившаяся в нем глубокая любовь к человеку сглаживали внешние различия с окружающими", делали о.Владимира своим в среде духовенства. Он был "так воздушно-светел, так легко-добр, что кажется воплощением безгрешной чистоты, которую ничто не может запятнать" (26).
Лагерную жизнь о.Владимир принимал смиренно и безропотно, "покорясь велению Божьему", как писал он в одном из своих стихотворений. Он со всеми был приветлив, ласков и весел; любил шутку и острое словцо. С мирянами часто заводил разговор о вере, используя примеры из художественной литературы и новейшей философии. Из священников был дружен со сщмч. Иоанном Стеблин-Каменским и о.Михаилом Яворским, арестованными по "делу о православных братствах" и прибывшими на Соловки раньше. Впоследствии они также приняли мученическую кончину (27). Группа этих питерских священников поддерживала близкие отношения с епископом Мануилом (Лемешевским).
На Соловках о.Владимира часто посещали родные, которые вскоре добились смягчения приговора: в ноябре 1928 году заключение в лагере заменили пятилетней ссылкой в Сибирь. Пробыв несколько месяцев в пересыльной тюрьме Ленинграда, о.Владимир был отправлен в глухую деревню Пьяново в 150 километрах от Братска (28). Здесь в суровых условиях, несмотря на тяжкие телесные болезни, он продолжает свой исповеднический подвиг. Одновременно с о.Владимиром в той же деревне отбывал ссылку отправленный с Соловков сщмч.Василий (Зеленцов), епископ Прилукский, непримиримый противник политики митрополита Сергия (Страгородского).
Из деревни Пьяново владыка шлет свое последнее послание Патриаршему Местоблюстителю не только с требованием отказаться от Декларации 1927 года и с угрозой в противном случае проклясть его, но и с призывом бороться с советской властью всеми способами - вплоть до террора и вооруженных восстаний. Вскоре после отравления этого письма, епископ Василий мученически погиб: арестован и расстрелян (29). Возможно о.Владимир обсуждал с живущим по соседству еп.Василием сложнейшие вопросы церковной жизни того времени, но вряд ли разделял его радикальные взгляды.
В августе 1933 года, отбыв срок, о.Владимир возвратился в Ленинград, но в прописке ему отказали, и он был вынужден поселиться в Новгороде, где получил место священника в церкви Успения Пресвятой Богородицы в Волотово, знаменитой своими древними фресками.
С 1935 батюшка стал настоятелем кафедрального Михайло-Архагельского собора на Прусской улице. Правящим архиереем Новгородской епархии в то время являлся архиепископ Венедикт (Плотников), знакомый о.Владимиру по совместному служению в Петрограде.
14 мая 1936 протоиерей Владимир Лозина-Лозинский - снова в застенках НКВД, откуда 26 мая отправлен на обследование в областную психиатрическую больницу. Сухие строчки из медицинского заключения для нас являются свидетельством исповеднической жизни о.Владимира:
"...Высокого роста, правильного телосложения, пониженного питания, кожа дряблая морщинистая. Анемичен... Имеется небольшой зоб с правой стороны. На левой ноге не хватает среднего пальца. На правом плече спереди след от бывшей операции. Под левой лопаткой втянутый рубец от бывшего пролежня. Отсутствие многих зубов. Сердце - миокардит. Легкие - выдох на левой верхушке, рассеянные хрипы".
О психическом состоянии сказано: "Сознание ясное, ориентировался точно во времени и пространстве. Память на все события хорошо сохранена... Считает себя здоровым... Его идеи страха вращаются, главным образом, вокруг его семьи, которая якобы "терпит страдания и мучения из-за него"(30).
По "заключению конференции врачей больницы" от 25 ноября 1937 о.Владимир признан вменяемым и 8 декабря вновь арестован. Обвиняли его по известной 58 статье вместе с несколькими прихожанами. Один из них на допросах признал, что организовал и руководит контрреволюционной группой с программой "Народная демократия на основе неогосударственного капитализма". В числе членов этой группы был назван и о.Владимир. Материалы архивного дела (31) свидетельствуют о том, что "протоиерей Лозина-Лозинский" (так он подписывал показания), несмотря на жесткое давление следователей, и на последнем допросе виновным себя не признал и существование этой группы не подтвердил. При этом он никого не оговорил, чего нельзя, к сожалению, сказать об остальных обвиняемых, никто из которых не был расстрелян.
Заседанием "Особой Тройки" 19 декабря 1937 года о.Владимир Лозина-Лозинский приговорен к расстрелу. Через неделю, 26 декабря Исполнение приговора последовало незамедлительно - 26 декабря, в Новгороде приговор был приведен в исполнение. Так завершился полный страданий и лишений исповеднический земной путь новомученика о.Владимира. Место захоронения его св. мощей, в земле Новгородской, Господь оставил сокровенным.
"Бодрый и необыкновенно сильный духом, он живет, как подвижник, святой Божий человек, забывая о себе и своей плоти исключительно для ближнего своего и для любви к страждущим. Нельзя не удивляться и не преклоняться перед такой силой духа при совершенно истощенном и слабом организме"(32) - таким предстает в глазах современников о.Владимир Лозина-Лозинский незадолго до своей мученической кончины.
Таким видится и нам его освященный мученичеством облик.
СВЯТЫЙ СВЯЩЕННОМУЧЕНИЧЕ ВЛАДИМЕРЕ,
МОЛИ БОГА О НАС.
* * *
Приводимое ниже стихотворение сщмч. Владимир написал в Соловецком концлагере и посвятил "А.И" - сщмч. Илариону, архиепископу Верейскому, своему соузнику. Это - настоящий гимн всем новомученикам Российским, убиенным большевиками, христианский ответ на их "Интернационал".
Над этим полным праха строем,
Где грех, и ложь, и суета -
Мы свой надмирный город строим,
Наш мир под знаменем креста.
Настанет день, и час расплаты
За годы крови и тревог,
Когда-то на земле распятый
На землю снова снидет Бог.
С крестом как символом спасения,
Он воззовет и рай, и ад:
И, се, расторгнутся каменья,
Се, бездны тайны возвестят.
Полярные растают льдины,
Погаснет солнце навсегда,
И первозданные глубины
Откроет каждая звезда.
Тогда из тьмы времен сметенных
В последнем ужасе угроз,
Восстанут души убиенных
За имя вечное - Христос.
И Бог страдавший, Бог распятый,
Он примет подвиг их земной:
Его посол шестокрылатый
Их позовет своей трубой.
И в град Грядущего, ликуя,
Они войдут, как в некий храм,
И вознесется "Аллилуия"
Навстречу бурям и громам.
Тогда, о Боже, к смерти, к ранам,
Ко всей их скорби мировой,
Теперь Тобою осиянным
Мы, люди, бросимся гурьбой.
Твоя любовь есть бесконечность;
И ради их нас не кляня,
Ты, Господи, введешь нас в вечность
Невечереющего дня.
П Р И М Е Ч А Н И Я
(*) Норма написания, употребляемая А.И.Солженицыным, более естественная для русского языка, чем «большевистский»
1. Российский Государственный Исторический Архив (РГИА) ф.1344, оп.315,ед.хр.333,л.12
2. Список дворян, внесенных в дворянскую родословную книгу Подольской губернии. Каменец-Подольск. 1897. С.391; РГИА ф.1343, оп.36, ч.1
3. Русский биографический словарь. т.10. СПб., 1914. С.586
4. Тарле В.Е. Крымская война. т.II . М-Л., 1950. С.331-333
5. Российский медицинский список на 1883 год. СПб., 1883. С.455
6. Лозина-Лозинский В., протоиерей. Из соловецких тетрадей /Вступительная статья и подготовка текстов Ф.Погодина/. Ученые записки Российского православного университета ап. Иоанна Богослова. Вып.1. М., 1995. С.189
7. РГИА ф.768, оп.2, ед.хр.886, л.6
8. РГИА ф.733, оп.201, ед.хр.207, л.39,63
9. РГИА ф.1344, оп.315,ед.хр.335, л.1-40
10. Лозина-Лозинский В., протоиерей. Указ. соч. С.189
11. "Письма святых Царственных мучеников из заточения" СПб., 1996. С.451
12. Бовкало А.А. Последний год существования Петроградского Богословского Института. Минувшее /Исторический альманах. Вып.24. СПб., 1998. С.535
13. Центральный Государственный исторический архив Санкт-Петербурга (ЦГИА СПб) ф.1001, оп.7, ед.хр.4, л.180
14. Архив Управления ФСБ по Санкт-Петербургу. (АУ ФСБ СПб) Архивное дело П-85538, т.4, л.122-123
15. Антонов В.В. Приходские православные братства в Петербурге (1920-е). Минувшее / Исторический альманах. Вып.15. СПб., 1994. С.424-445.15.
16. Собрание определений и постановлений Священного собора Православной Российской Церкви 1917-1918 г.. Вып.3.М., 1918.С.56
17. АУ ФСБ СПб. Архивное дело П-82582, т.1, л.4,5
18. Там же, л.18
19. Мещерский Н.А. Отрывки воспоминаний. Санкт-Петербургские епархиальные ведомости. 3/4. 1991. С.81
20. Лозина-Лозинский В., протоиерей. Указ.соч. С.192.
21. АУ ФСБ СПб Архивное дело П.82582, Т.1, л.167
22. Там же л.732
23. Телетова Н.Н. Дело лицеистов 1925 года. Звезда. N6.
1998. C.122
24. Антонов А.А., Кобак А.В. Святыни Санкт-Петербурга. т.2. СПб., 1996. С.64
25. АУ ФСБ СПб. Архивное дело П.85538, т.2, л.10
26. "Русская мысль". N 190. Париж, 1949. С.1; Розанов М. "Соловецкий лагерь в монастыре" 1922-1939 гг. Факты, домыслы, "параши". Обзор воспоминаний соловчан соловчанами. Кн.2. 1980. С.50; Казачков В.А. Устное сообщение. 1991. Архив СПб НИЦ "Мемориал"; Андреев Г. Соловецкие острова. Грани. N 8 Посев. 1950. С.48; Ширяев Б. Неугасимая лампада. М., 1991. С.304
27. Осипова И.И. Сквозь огнь мучений и море слез". М., 1998. С.328,335
28. Казачков В.А. Устное сообщение. 1991. Архив СПб НИЦ "Мемориал"
29. Шкаровский М.В. Иосифлянское течение в Русской Православной Церкви. СПб. 1999. С.114-115, 278-279
30. Архив управления ФСБ по Новгородской области. Архивное дело 1А/12.179, л.51,52
31. АУ ФСБ Новгородской области. Архивное дело 1А/12.179
32. Семья Лозина-Лозинских. Рукопись, представленная Инной Львовной Максимовой, племянницей сщмч.Владимира. Переписана 19 марта 1967 г. в Париже М.А.Орбек с оригинала воспоминаний Леониды Степановны Веселовской (урожденной Лозина-Лозинской) и воспоминаний Варвары Борисовны Соферлен (Веселовской). Исправил и дополнил сведениями Лев Константинович Лозина-Лозинский.
Любовь Карпычева (Л.А.Карпычева), член православной общины Санкт-Петербургского государственного университета