Венгрия в картинках. 17
СТИХИ И МУЗЫКА
Хей-хей, Сомбатхей! И тучи куда-то сморгнули, и вокзал красивый и самое главное - старейший город в Венгрии. Его основали, когда до рождения карапуза Иисуса оставалось еще 45 лет. Основали и назвали красивым женским именем - Савария. С тех пор, как Савария сменила имя на мужское, она поменяла и пол: абсолютно мужской город, к чему особенно приложили не то что бы руку, а железный кулак господа немцы во время Второй мировой, развалив городок до основания. Но кое-что осталось, кое-что отстроилось. Например, вокзальчик.
Тут же на вокзале я понял, что Сомбатхей - не герой моего романа. Хотел карту купить (лапоть!), а никто инглиша не понимает, все на немецком говорят - то ли потомственный страх перед очередным разрушением, то ли близость Австрии (10 км) сказывается. Проще оказалось найти того, кто по-русски пару слов сказать может. Но толку от этого, как понимаете… «домашнийе заданийе». Благо, на всех транспортных узлах есть кабинки информации. Написал я название отеля мужику, он точно так же молча написал мне номер автобуса. Не удержался, помахал ему листочком и раскатисто гаркнул: «Грацио!»
В автобусе неожиданно фартануло: на студента нарвался. Он-то мне и подсказал, когда выходить (на остановку раньше, чем надо, но все равно близко). И вот мой номер за 840 рублей ночь:
А вечереет же, пора хоть немного город глянуть. Старейший, все-таки. Но Сомбатхей по возрасту только старый, а в архитектуре никакого средневековья, максимум - барокко. В названиях тоже мало древности. Но знаете, пусть древности в таком названии улицы мало, а все равно приятно:
Ох и любят же мадьяры металл тратить на совершенно бесполезные вещи. Разве рационально делать металлические лавочки? Зимой к ней задница примерзает (а закусь, колбасу ту же, до весны уже не отскоблить), а летом раскаляется так, что… Кто тут сказал слово «яичница»?!
Но вот сидит на такой лавке мужичок со своим котофеем и ничего, не морщится. Зовут его, кстати, Шандор Вёреш. И он - известный венгерский поэт. Хороший поэт. Ради этого можно даже на металлическую лавочку присесть, чтобы рядом с ним минутку побыть и кошку погладить.
Когда я на мир смотрю,
Он твердо мой взгляд встречает.
"Ты хаос", - я говорю.
"Гармония", - он отвечает.
Я говорю: "Не мир, а мираж,
Игра пустоты блестящей."
Он отвечает: "Оставь кураж.
Я - настоящий."
"Ты, - говорю, - от меня отчужден.
Причуда ты, а не чудо."
"В зеркало глянь, - отвечает он. -
Не я ли смотрю оттуда?.."
(Ш. Вёреш)
А за домами уже показался Кафедральный собор.
Но до него надо еще дойти по барочным улицам Сомбатхея.
Город имеет свою неповторимую для Венгрии ауру. Совершенно не венгерскую: типичная провинция с промышленным уклоном, в которую искусственно вживили элементы исторических хроник, словно пирсинг на губе или татуировка между пальцев. Улицы холодные, пусть на улице под тридцать, окна постылые.
Официальные здания переполнены официозом. Неуютно как-то.
Но вот и кафедральный собор, в который необходимо сунуть нос. Захожу внутрь, а там табличка на входе, мол, не для туристов, мол, вали отсюда иностранец проклятый, это наше дело, национальное. И даже фотоаппарат перечеркнутый нарисован. Удивился только на секунду, глядь, а там свадьбу играть собираются. Народ колготится, перед алтарем молодожены стоят, святой отец (да какой он отец, зелен еще) в рукавах путается, в общем, назревают танцы. На входе еще один в рясе, суровый на вид и по возрасту, может, и святой, но уже не отец, а дед, не иначе. Я ручки сложил, бровки поднял, всем видом показываю безобидность. Он меня и пропустил. Спасибо, дедушка, ты сделал великое дело!
Тем временем отец (который и не отец вовсе) выстроил публику перед собой, выдвинулся к молодым и начал что-то рассказывать по-венгерски. Через 20 минут я понял, что церемония на речи и закончится, говорить божий слуга, похоже собрался до последнего упавшего гостя. Уж не знаю, что он им рассказывал, наверное, всю родословную перечислял от Адама до Иисуса. Народ ерзать начал, у жениха коленки подгибаются, дедок и тот отвалился в угол и на стульчике пристроился, а этот все наяривает монотонно о своем, божеском. Тут слышу, поменялось что-то - голос лектора стал каким-то возвышенным. Он еще и руки поднял. «Ага, - смекаю, - кульминация наступает». Наступала она еще минут пять, а потом…
Из ниоткуда в мир ворвалась музыка. Нет, это была не музыка. Я сам стал музыкой. Нечеловеческой музыкой. Меня смяло, размельчило и вознесло в черные глубины космоса. Не было Венгрии, не было собора, не было ничего кроме дикого восторга и ужаса, счастья и боли. Хотелось кричать, но кричать было нечем. Прошла вечность и музыка стала мягче, сменив вселенскую торжественность на плеск волн и шум листвы. Я плавно опустился на пол богоугодного заведения. Вот так, братья и сестры, я впервые в жизни услышал настоящий церковный орган. Как выяснилось через несколько минут, я умудрился встать ровно под ним.
А процессия потянулась на выход.
Не представляю, где сидел органист, но по виду эта артиллерийская установка способна играть самостоятельно.
Хороший зал для органных концертов, ничего не сажу.
На крыльце же веселье только начиналось. Чего это невеста так загадочно уединилась и к населению повернулась своей упитанной спинкой? Кто-нибудь уже догадался?
А вот чего! Знакомая всем россиянам традиция не обошла стороной и старую добрую Венгрию. Мне вот только интересно, куда это так пристроил свой длинный объектив официальный фотограф?
Вот и несчастные воительницы, рвущие на куски долетевшие до них растения. Ох, не за цветки им хватать надо…
Повеселились и ладно: свадьбе - пьянка, мне - прогулка. На часах уже почти семь.
Если я все правильно понял, то перед нами епископский дворец. Так себе домишко.
На площади Кёзтаршашаг все та же картина: вкрапления старых зданий в современную провинциальность. Не зря ведь это главная площадь города, его лицо, так сказать.
И даже модерновый универмаг «Centrum» не меняет картины.
Пока молодая семья чистила себя под богом, он (бог, в смысле) закинул тапочки и пошел гулять по Балатону. А кто же захочет сидеть на крыше собора и слушать витиеватую родословную своих потомков? Я бы тоже ушел.
Для ужина я присмотрел себе вот это вьетнамское кафе. Впечатлили низкие цены и непомерные порции (у этих маленьких узкоглазых аппетит, что у твоего циклопа). Говорю человеческим (т.е. английским) языком: «У вас есть бакарди блэк?» «Йес, - говорит метрового роста хозяйка и утвердительно кивает головой. - Йес. Блэк бакарди». Принесла, разумеется, супериор, но не бить же ее за это.
Темнеет в Венгрии стремительно. Странно даже как-то: вот только что солнце еще ползло на четвереньках по крышам и вдруг хлоп - след простыл. Но отпуск - на то и отпуск, что спешить некуда. Можно поболтаться по главной площади города, поглазеть на громкую отдыхающую молодежь (даже песни поют), посидеть перед фонтаном, подышать свежим, не отравленным выхлопными газами воздухом. Чисто, спокойно, мирно. Жизнь.
Возвращаюсь в отель мимо собора. Уже ночь, а он торжественно устремлен ввысь, словно вслед за исчезнувшей в черном небе музыкой.
Хей-хей, Сомбатхей! И тучи куда-то сморгнули, и вокзал красивый и самое главное - старейший город в Венгрии. Его основали, когда до рождения карапуза Иисуса оставалось еще 45 лет. Основали и назвали красивым женским именем - Савария. С тех пор, как Савария сменила имя на мужское, она поменяла и пол: абсолютно мужской город, к чему особенно приложили не то что бы руку, а железный кулак господа немцы во время Второй мировой, развалив городок до основания. Но кое-что осталось, кое-что отстроилось. Например, вокзальчик.
Тут же на вокзале я понял, что Сомбатхей - не герой моего романа. Хотел карту купить (лапоть!), а никто инглиша не понимает, все на немецком говорят - то ли потомственный страх перед очередным разрушением, то ли близость Австрии (10 км) сказывается. Проще оказалось найти того, кто по-русски пару слов сказать может. Но толку от этого, как понимаете… «домашнийе заданийе». Благо, на всех транспортных узлах есть кабинки информации. Написал я название отеля мужику, он точно так же молча написал мне номер автобуса. Не удержался, помахал ему листочком и раскатисто гаркнул: «Грацио!»
В автобусе неожиданно фартануло: на студента нарвался. Он-то мне и подсказал, когда выходить (на остановку раньше, чем надо, но все равно близко). И вот мой номер за 840 рублей ночь:
А вечереет же, пора хоть немного город глянуть. Старейший, все-таки. Но Сомбатхей по возрасту только старый, а в архитектуре никакого средневековья, максимум - барокко. В названиях тоже мало древности. Но знаете, пусть древности в таком названии улицы мало, а все равно приятно:
Ох и любят же мадьяры металл тратить на совершенно бесполезные вещи. Разве рационально делать металлические лавочки? Зимой к ней задница примерзает (а закусь, колбасу ту же, до весны уже не отскоблить), а летом раскаляется так, что… Кто тут сказал слово «яичница»?!
Но вот сидит на такой лавке мужичок со своим котофеем и ничего, не морщится. Зовут его, кстати, Шандор Вёреш. И он - известный венгерский поэт. Хороший поэт. Ради этого можно даже на металлическую лавочку присесть, чтобы рядом с ним минутку побыть и кошку погладить.
Когда я на мир смотрю,
Он твердо мой взгляд встречает.
"Ты хаос", - я говорю.
"Гармония", - он отвечает.
Я говорю: "Не мир, а мираж,
Игра пустоты блестящей."
Он отвечает: "Оставь кураж.
Я - настоящий."
"Ты, - говорю, - от меня отчужден.
Причуда ты, а не чудо."
"В зеркало глянь, - отвечает он. -
Не я ли смотрю оттуда?.."
(Ш. Вёреш)
А за домами уже показался Кафедральный собор.
Но до него надо еще дойти по барочным улицам Сомбатхея.
Город имеет свою неповторимую для Венгрии ауру. Совершенно не венгерскую: типичная провинция с промышленным уклоном, в которую искусственно вживили элементы исторических хроник, словно пирсинг на губе или татуировка между пальцев. Улицы холодные, пусть на улице под тридцать, окна постылые.
Официальные здания переполнены официозом. Неуютно как-то.
Но вот и кафедральный собор, в который необходимо сунуть нос. Захожу внутрь, а там табличка на входе, мол, не для туристов, мол, вали отсюда иностранец проклятый, это наше дело, национальное. И даже фотоаппарат перечеркнутый нарисован. Удивился только на секунду, глядь, а там свадьбу играть собираются. Народ колготится, перед алтарем молодожены стоят, святой отец (да какой он отец, зелен еще) в рукавах путается, в общем, назревают танцы. На входе еще один в рясе, суровый на вид и по возрасту, может, и святой, но уже не отец, а дед, не иначе. Я ручки сложил, бровки поднял, всем видом показываю безобидность. Он меня и пропустил. Спасибо, дедушка, ты сделал великое дело!
Тем временем отец (который и не отец вовсе) выстроил публику перед собой, выдвинулся к молодым и начал что-то рассказывать по-венгерски. Через 20 минут я понял, что церемония на речи и закончится, говорить божий слуга, похоже собрался до последнего упавшего гостя. Уж не знаю, что он им рассказывал, наверное, всю родословную перечислял от Адама до Иисуса. Народ ерзать начал, у жениха коленки подгибаются, дедок и тот отвалился в угол и на стульчике пристроился, а этот все наяривает монотонно о своем, божеском. Тут слышу, поменялось что-то - голос лектора стал каким-то возвышенным. Он еще и руки поднял. «Ага, - смекаю, - кульминация наступает». Наступала она еще минут пять, а потом…
Из ниоткуда в мир ворвалась музыка. Нет, это была не музыка. Я сам стал музыкой. Нечеловеческой музыкой. Меня смяло, размельчило и вознесло в черные глубины космоса. Не было Венгрии, не было собора, не было ничего кроме дикого восторга и ужаса, счастья и боли. Хотелось кричать, но кричать было нечем. Прошла вечность и музыка стала мягче, сменив вселенскую торжественность на плеск волн и шум листвы. Я плавно опустился на пол богоугодного заведения. Вот так, братья и сестры, я впервые в жизни услышал настоящий церковный орган. Как выяснилось через несколько минут, я умудрился встать ровно под ним.
А процессия потянулась на выход.
Не представляю, где сидел органист, но по виду эта артиллерийская установка способна играть самостоятельно.
Хороший зал для органных концертов, ничего не сажу.
На крыльце же веселье только начиналось. Чего это невеста так загадочно уединилась и к населению повернулась своей упитанной спинкой? Кто-нибудь уже догадался?
А вот чего! Знакомая всем россиянам традиция не обошла стороной и старую добрую Венгрию. Мне вот только интересно, куда это так пристроил свой длинный объектив официальный фотограф?
Вот и несчастные воительницы, рвущие на куски долетевшие до них растения. Ох, не за цветки им хватать надо…
Повеселились и ладно: свадьбе - пьянка, мне - прогулка. На часах уже почти семь.
Если я все правильно понял, то перед нами епископский дворец. Так себе домишко.
На площади Кёзтаршашаг все та же картина: вкрапления старых зданий в современную провинциальность. Не зря ведь это главная площадь города, его лицо, так сказать.
И даже модерновый универмаг «Centrum» не меняет картины.
Пока молодая семья чистила себя под богом, он (бог, в смысле) закинул тапочки и пошел гулять по Балатону. А кто же захочет сидеть на крыше собора и слушать витиеватую родословную своих потомков? Я бы тоже ушел.
Для ужина я присмотрел себе вот это вьетнамское кафе. Впечатлили низкие цены и непомерные порции (у этих маленьких узкоглазых аппетит, что у твоего циклопа). Говорю человеческим (т.е. английским) языком: «У вас есть бакарди блэк?» «Йес, - говорит метрового роста хозяйка и утвердительно кивает головой. - Йес. Блэк бакарди». Принесла, разумеется, супериор, но не бить же ее за это.
Темнеет в Венгрии стремительно. Странно даже как-то: вот только что солнце еще ползло на четвереньках по крышам и вдруг хлоп - след простыл. Но отпуск - на то и отпуск, что спешить некуда. Можно поболтаться по главной площади города, поглазеть на громкую отдыхающую молодежь (даже песни поют), посидеть перед фонтаном, подышать свежим, не отравленным выхлопными газами воздухом. Чисто, спокойно, мирно. Жизнь.
Возвращаюсь в отель мимо собора. Уже ночь, а он торжественно устремлен ввысь, словно вслед за исчезнувшей в черном небе музыкой.