Дыбр повышенной голимости
Как отметил Владимир Владимирович в известной метеорологической работе, гвоздь у меня в сапоге по негативному воздействию превосходит фантазию у Гете (без уточнения ее локализации).
Кипят котлы чугунные, страсти булькают гражданские. Жена Каплунчика записалась в Красный Флот... тьфу ты, хотел сказать, дочь моя записалась наблюдателем на выборах, чуть не переругавшись с будущим свекром, у коего гражданская позиция то ли иная, то ли как у меня, совсем нет.
Так это все еще Гете, а гвоздь сейчас вылезет.
Вертятся в башке гоголевские слова про "небольшое инкомодите -- (тут даже В. не вставила бы в конце "э оборотное", благо аксан тэгююю ("н" в нос и губы трубочкой)) -- в виде горошины на правой ноге". История будет не моя, но впрочем, достаточно аксантегюшная:
На шабашке это было. Работяги с верхним образованием делились на каменщиков (которые акромя поля квантовать и отличать перфект от инфинитива еще и стены выводить умели) и опездюхов (ударение на втором слоге), которые годились лишь кирпичи таскать да раствор месить (ну, и тоже таскать). Был ли такой термин принят в других коллективах, не знаю.
Один из вторых как-то в редкий (не отдыхать приехали) свободный вечер сумел покорить сердце и другие органы одной местной дамы. Через три дня он искренне сожалел, что не ограничился сердцем. Но не бросать же работу? В бригаде были и врачи, и просто опытные люди, устроили конвульсиум, назначили лечение. Пенициллин гоняли тогда шесть раз в сутки, каждые четыре часа. Работа тяжелая, развлечений мало, а тут такой повод посмеяться - уколы делать очередь выстроилась. Каламбуры насчет должности пострадавшего (не каменщик) тоже были в ходу. Про Штирлица и его чудо еще никто ничего сказать не мог (фильма не было, анекдотов тем более), но многие читали одни и те же книжки. При виде оп... помощника каменщика, таскающего кроме кирпичей еще свое инкомодите (можно предположить, побольше, чем у гоголевской дамы), зачастую вспоминали Датского Сказочника.
И как-то раз при очередном упоминании жертвенной страдалицы больной обернулся и гаркнул во все горло:
- Да ебал я эту вашу "Русалочку"!
Бригада - вся, одновременно - повернулась к нему, и в один голос:
- Вот потому-то теперь...
Когда народ сумел проржаться, герой дня мерзко ухмыльнулся и заявил:
- А вы все - Дюймовочки.
Да, все началось со слова "инкомодите", за которым намеревался быть лытдыбр. Но, развлечен пустым мечтаньем...
Вот все же разница между поэтом и злобной бездарью: не о ножках знакомых дам, а... тьфу ты, пропасть! Нет, не вытанцовывается, заколдованное место какое-то. Только ни гумна, ни голубятни.
Другим разом как-нибудь.