Последнее танго в Париже | Ultimo tango a Parigi
В просторной, но страшноватой парижской квартире, сдающейся в аренду, случайно встречаются американец Пол (Марлон Брандо) и француженка Жанна (Мария Шнайдер). Боксер, актер, журналист, южноамериканский революционер - он стареет, полнеет, лысеет. Она молода, беззаботна, игрива, пышет жизнью - у нее все впереди. Его жена только что перерезала себе вены. К ней вот-вот приедет жених (Жан-Пьер Лео). Здесь, в этой квартире, они встретились в первый, но далеко не последний раз. Они не знают даже имен друг друга, но полностью отдаются настоящей страсти: она, кажется, в первый, а он, кажется, в свой последний раз.
У великого кино есть несколько ни с чем не сравнимых черт. Подобные фильмы обдают тебя потоком свежего воздуха, рождая ощущение, будто бы ты и не видел ничего раньше, будто бы это первый фильм, который ты посмотрел. Такое кино напрочь сметает все пересуды, мифы и легенды, которые народились вокруг него.Ты всегда волен воспринимать его как простейшую историю или же по доброй воле опускаться все глубже и глубже в многослойность фильма. Великие фильмы в полной мере отражают вечные ценности, сиюминутную ситуацию в мире и, наконец, создают совершенно обособленный, уютный мирок конкретного художественного произведения. Встретиться с подобным фильмом - как влюбиться. Само собой, проходя мимо, далеко не каждый встанет как вкопанный с бешено бьющимся сердцем - тут как говориться дело вкуса - тем не менее в таких фильмах достаточно мощи, чтобы заставить тебя потерять голову и потом еще очень-очень долго (быть может, даже всю жизнь) находится под их влиянием. Столь страстно влюбиться в "Последнее танго в Париже" вдвойне приятно, ведь это фильм о страсти и любви.
У нас в России об этом фильме слышал почти каждый. Но чаще всего дело ограничивается либо знанием названия, либо неким набором картинок порнографического содержания, приправленных маслом и, видимо, полным отсутствием смысла. Фильмов подобного типа достаточно: красивые (и не очень) эротические сцены, красивые (и не очень) обнаженные актеры, плюс горстка людей, которая разглядела во всем этом смысл, и масса, которая ничего не поняла. Чаще всего в них ничего и нет, просто за дымкой эротизма легко трансформировать фигу во что-нибудь более значимое. В лучшем случае сама эта дымка заменяет всякий смысл. И это даже неплохо. Такой фильм снял и сам Бернардо Бертолуччи. Он наполнил своих "Мечтателей" свободой, сексом, искусством и красотой молодости. Но выглядело это скорее как "Последнее танго в Париже", которому сильно подрезали крылья: взлететь вроде даже может, но куда там до былой высоты. И удивительным образом настоящую свободу Бертолуччи удалось изобразить именно в "Последнем танго".
Свобода в киноязыке, в режиссуре, в актерских работах. Тонкое, едва уловимое чувство между Полом и Жанной выражено через их обнаженные тела (в основном, правда, ее - 72 год ведь), через их сопение друг на друге, через садомазохистское желание Пола раздавить и ее, и себя, а достичь такого сочетания мужской грубости и нежности, как в сцене в ванной, не получалось ни у кого. Париж заперт в комнатах с тусклым освещением, но это по-прежнему Париж. Камера так скользит по пустым пространствам между героями, что делает их буквально осязаемыми. Кажется, что этот фильм можно потрогать. Квартира на 4 этаже становится отдельным миром внутри самого фильма. Истории героев развиваются как бы на задним плане, рисуя фон для того, что происходит здесь. Вот все прошлое Брандо ненароком рассказывает служанка, спокойно стирающая кровавые следы самоубийства. А Жанну рассказать о себе принуждает ее молодой возлюбленный, с нестерпимым пылом изображающий из себе режиссера. При этом истории эти подробны и сильны, Бертолуччи старательно вырисовывает каждую деталь их прошлого, но в квартире все это теряет свои очертания. Здесь Полу и Жанне предоставилась возможность освободиться от всего внешнего мира и даже попробовать освободиться от самих себя. Полная свобода. Но свобода рано или поздно будет загублена эгоизмом. Свобода - лишь на секунду застывшее мгновение, иллюзия, которая рушится за пределами арендованных стен.
Бертолуччи точно отражает свое время, опьяненное свободой. И то, куда оно может привести. Но история любви в "Последнем танго", конечно, шире. Это история о том, как случайно столкнулись два пути: один, только набирающий свой ход, другой - стремящийся к концу. Жизнь и Смерть. Их почти ничего не связывает, но на мгновение они застыли в точке, где столкнулись. Ощущение застывшего мгновения подчеркивает тот факт, что о "Последнем танго в Париже" сложно понять: то ли он идет 5 минут, то ли целый день.
Сталкиваются в этом фильм не только Жизнь и Смерть, но и Мужчина и Женщина. И вот здесь разрыв с "Мечтателями" становится пропастью. Взять такого Брандо и такую Шнайдер, а потом еще и соединить их: это дорогого стоит. Смотреть за ними интересно с первых же кадров, где они случайно встречаются на улице, и мы по очереди видим два лица. Брандо на грани истерики и Шнайдер почти с нимфеточной игривостью. Все это, впрочем, довольно обманчиво. Первые взгляды на Брандо дают понять, что особо не напрягаясь, он выдаст роль на классе. Что-то из серии "томный взгляд - свирепый нрав". В общем, то, что он умеет лучше всего. Но с каждой новой сценой, он будет заполнять собой пространство фильма. То самое осязаемое пространство. Поставляя на экран тоннами столь дефицитные нынче силу и мужественность, он совсем не боится быть слабым, жалким. Он, кажется, много импровизирует, рождает каждую реплику из себя. Он абсолютно свободен на экране. Брандо становится фильмом. Его силой, его страстью, его безумием. Его трагедией. Играя, по сути, свою последнюю роль такого масштаба (прости меня, полковник Куртц), он очень близко подходит к пропасти. Сам Марлон Брандо удержался, но кто знает, как отразилось на нем то, что он там увидел. А что же Шнайдер, чем ей парировать? Собой, конечно. Естественностью и полным проживанием роли.
Странное дело, если открыть почти любую рецензию на "Последнее танго в Париже", то увидишь не рецензию даже - киноведческую работу, трактат. Об этом фильме очень хочется писать, об этом фильме очень хочется думать, и носить его с собой, тот самый фильм, над которым до просмотра ты похихикивал, непременно вспоминая масло.