В гостях у сказки
Мне нравилось сердить Олю, нравилась ее бурная реакция и нарочито злое настроение. И, честно говоря, я нередко специально ее заводил - говорил какую-нибудь гадость, она злилась, и все были довольны. Но на этот раз произошел какой-то сбой.
Все начиналось как обычно - я чего-то там ляпнул, Оля по своему обыкновению надулась и бросила уже ставшее традиционным "Иди к черту!". Я пожелал ей хорошего вечера и спокойно доехал домой. Утро тоже не отличалось от всех предыдущих - я, как всегда, проспал, просмотрел скаченные фильмы, понял, что безобразно опаздываю, выскочил на стоянку, завел машину, выключил мотор, чтобы вернуться за забытым на столе телефоном, и вдруг понял, что что-то не так. То есть и опоздание, и забытый телефон вполне укладывались в норму, но все же что-то было не так. Я вышел из машины в сторону дома, и тут сообразил, что мне мешало - дома на месте не было! Ни дома, ни улицы! Ни-че-го! Ну, не то, чтобы совсем ничего... Были деревья, опавшие листья, протоптанные неведаными путниками тропинки... Я был в лесу!! В древнем лесу с вековыми деревьями. Я закричал. В ответ мне раздался дикий крик и хохот. Это было жутко. Еще надеясь на чудо, я ущипнул себя за руку - было больно, но лес остался на месте. Я снова закричал. Кого-то это, видимо, развлекало - хохот раздался чуть ближе. Я перестал орать и уселся на огромный трухлявый пень. Тот устало вздохнул, пошевелился, подстраиваясь под меня, и смиренно затих. Не хочу хвастаться, но испугать меня не так-то легко - пню это удалось. Не то что кричать, пошевелиться я был не в состоянии - банальная фраза "его сковал страх" была бы здесь более чем уместна.
Не знаю, сколько времени я просидел, боясь сделать хоть малейшее движение, но, видимо, немало. Постепенно я стал приходить в себя и даже сообразил, что давно уже мог позвонить, похлопал себя по карманам в поисках телефона, но, увы, он остался на столе исчезнувшего дома. "Машина" - я вскочил, сопровождаемый вздохом облегчения пня, но и тут меня ждало разочарование. Хотя... Как на это посмотреть, конечно - вместо машины передо мной стоял белый красавец конь. Он посмотрел на меня умным добрым взглядом и, как мне показалось, улыбнулся. Я снова попытался закричать, но вовремя спохватился - к встрече с неведомым весельчаком я был все же не готов. Может, как нибудь позже, но не сейчас.
- Ну, что ж, Бурушка, - сказал я коню, поглаживая его по шелковистой гриве, - вези! Только не спрашивай, куда. Да ты, наверное, лучше меня знаешь, куда нам ехать надо. Жаль, говорить не умеешь, - я опасливо покосился на коня, - ведь не умеешь, верно?
Конь молчал, и это, как не странно, немного меня успокоило. Но не тут-то было.
- Не умеет он говорить, не надейся - скотина неразумная, - раздался позади меня сиплый старческий голос.
Я не стал ни кричать, ни застывать на месте - во-первых, толку от этого было ровным счетом никакого, а во-вторых, мне уже просто было любопытно. Я обернулся - сзади никого не было. Ну, кроме пня, конечно. «Неужели?..» И точно, голос исходил откуда-то из его трухлявых глубин.
- Пень? - осторожно спросил я.
- Будем знакомы, - сердито проворчал тот, - Чего уставился - говорящего пня не видел, что ли? - он повздыхал, невнятно ругая современную молодежь, - «Бурушка» - передразнил он, - а ты Илья Муромец, что ли?
Я не успел ответить - мой умница конь подошел к старому ворчуну и пнул его копытом.
- Ой! - вскрикнул пень, - больно!
- А нечего глупости болтать! - сказал я и погладил коня, - Ну, что ты, Бурушка, не обращай на него внимания - пень он и есть пень. Поехали!
Конь терпеливо подождал, пока я на него взобрался и осторожно двинулся вперед. Мы оба, не сговариваясь, проигнорировали сиплые возмущения пня. Какое-то время мы молчали - я размышлял о превратностях судьбы и вспоминал все известные мне русские сказки, резонно полагая, что это может пригодиться. Бурушка медленно продвигался вперед, не мешая моим размышлениям. Долго молчать я не умею, и, так как кроме коня общаться было не с кем, я стал рассказывать ему о своей неудавшейся попытке попасть сегодня на работу.
- Ничего не понимаю! - закончил я, - Как и зачем я оказался в этом лесу?
Конь участливо молчал и косил на меня своим умным черным глазом.
- Нет, жаль все-таки, что ты не умеешь говорить, - продолжал я, - пень умеет, а такой умница, как ты - нет. И здесь нет справедливости! Надеюсь, ты хоть знаешь, куда меня везти.
Конь возмущенно заржал, и мне пришлось извиниться за проявленное недоверие. Вдруг прямо под ноги моему новому другу свалилось с дерева что-то большое и живое. Бурушка шарахнулся в сторону так, что я с трудом удержался в седле. Должен заметить, что, к собственному удивлению, оказался совсем неплохим наездником, учитывая то, что в седле сидел впервые. Свалившейся предмет оказался невысоким худющим существом с растрепанными редкими волосами и желтыми кривыми зубами. Он был одет в грязный потрепанный кафтан и не менее грязные сапоги.
- Сейчас ка-а-ак свистну! - заявил он, подбоченился и уставился на меня наглыми зелеными глазами.
- Зачем? - спросил я.
- Как «зачем»? - удивился Соловей-Разбойник, - Так полагается.
- Кем полагается?
Соловей задумался.
- Сейчас ка-а-ак свистну… - неуверенно повторил он, видимо, не находя более подходящего ответа.
- Ну, свистни, - разрешил я, - давай, посмотрим, на что ты способен.
- А не боишься? - спросил он.
- А должен?
- Какой-то ты неправильный богатырь, - обиделся Соловей, - что, и драться со мной не будешь?
- Ну, давай ударю, если хочешь, - согласился я - как-то уж слишком жалко он выглядел.
- Чуть что, так сразу «ударю», - совсем расстроился Соловей, - даже свистеть расхотелось…
Он медленно полез назад на дерево. Прежде, чем скрыться в густой кроне, Разбойник остановился.
- А ты бы думал впредь чего говоришь, - бросил он с наигранным безразличием, - а то всяко бывает… И он слился с листвой.
Мы с Бурушкой немного постояли в ожидании, что Соловей вернется, но тот, видимо, обиделся всерьез. Мне было немного жаль, что он так и не свистнул - когда еще придется встретиться с настоящим Соловьем-Разбойником, но делать было нечего, и я тронул поводья. Конь послушно двинулся дальше.
- Долго нам еще? - прервал я затянувшееся молчание.
Бурушка помотал головой и свернул на узкую тропинку. Свежий воздух приятно пьянил и я задремал. Когда я проснулся, оказалось, что мы стоим перед… Да, да, да! Именно! Передо мной была избушка на курьих ножках! «Прикольно!» - подумал я и невольно залюбовался. Представьте себе что-то похожее на старую деревенскую избу с немного покосившейся крышей и кривыми оконцами. Сквозь дубовые поленья, из которых была сколочена избушка, прорастали неизвестные мне пахучие растения. Но самым удивительным были, конечно же, куриные ноги. Настоящие, живые куриные ноги. Я чуть не свалился с седла, когда избушка зашевелилась, накренилась на бок и почесала ногу о ногу. Только ради этой картины стоило сюда… приезжать? Приходить? Очутиться? Ну, в общем, это стоило видеть! Налюбовавшись вдоволь, я произнес сокровенную фразу:
- Избушка, избушка, повернись к лесу задом, ко мне передом.
Бурушка удовлетворенно взглянул на меня, как отец, довольно замечающий успехи своего сына. А избушка закряхтела, завздыхала и по-старчески тяжело развернулась. Я спешился, благодарно похлопал коня и направился к двери. Не успел я взяться за ручку, как дверь приоткрылась, и из щели показались сначала длинные скрюченные пальцы, затем такой же длинный скрюченный нос, а затем уже и сама сгорбленная, морщинистая хозяйка. Она окинула меня сердитым взглядом и неожиданно приветливо заулыбалась.
- Заходи, заходи, касатик! - трескуче приветствовала меня Баба Яга, - заходи, сокол ясный! Бабка распахнула дверь и ввела меня в чисто прибранную горницу. Она усадила меня на лавку, налила полный ковш меда, достала откуда-то старую засаленную тетрадь и огрызок карандаша и уселась напротив. Деловито поправив косынку и послюнявив палец, она вопросительно уставилась на меня. Не зная, чего она от меня ожидает, я терпеливо молчал.
- Сейчас мы все аккуратненько запишем, - вздохнув, сказала Баба Яга, - а потом уж я и баньку растоплю и блинов напеку.
Она раскрыла тетрадь, снова зачем-то послюнявила палец и разделила лист на несколько кривых колонок.
- Бабушка, а что дальше-то будет? - не выдержал я.
- Всему свой черед, милок, - строго сказала бабка, - как звать тебя, соколик?
Я назвал свое имя. "Иванушка" - старательно вывела Баба Яга в первой колонке. Потом немного подумала и добавила замысловатую закорючку к букве "И".
- Да, нет - не Иванушка! - возмутился я, но бабка так строго сверкнула на меня глазами, что я тут же смирился со своим новым именем.
- Куда послан был? - продолжала допрос хозяйка.
- Что? - не понял я.
- Послан куда был, спрашиваю? - повысила голос Баба Яга, - На ухо туг, что-ли?
- Да не туг, а не понимаю я Вашего вопроса! - она начинала злить меня.
Бабка вздохнула, отложила карандаш и огорченно покачала головой.
- Ну, хорошо, - проскрипела она, - давай вспоминать вместе. С кем ты говорил, прежде, чем попал к нам в Лукоморье?
Я почувствовал себя на настоящем допросе.
- Ну, с Олей.
Мой следователь обрадовано закивала и вывела во второй колонке тетради "Василиса".
- Бабка, ты чего?! - вскочил я, - Какая Василиса?!
- Да, ты сядь, сядь, Иванушка, - невозмутимо ответила Баба Яга, - запись - она порядок любит.
Окончательно смирившись со странностями старухи, я послушно опустился на лавку. А бабка, как и положено следователю, вернулась к предыдущему вопросу.
- Так куда Василисушка послала-то тебя, горемычный? Ты говори, не тяни, а то блины поди остыли давно.
Напоминание о еде заставило меня соображать быстрее. Наконец, я понял, чего бабка добивается.
- К черту, что ли? - ответил я и почему-то сам обрадовался.
"Черт" - записала бабка.
- Это хорошо, что к черту, - задумчиво сказала старуха, поднимаясь и направляясь к печке.
- Что хорошего-то? - удивился я.
- Коли к Лешему, было бы хуже, - наставительно ответила Баба Яга, хлопоча вокруг стола, - подагра замучила старого, - она горестно вздохнула, - настроения, сам понимаешь, никакого, уж больно зол стал.
Она замолчала, и я не стал докучать ей вопросами, решив дождаться обеда. А стол, между тем, заполнялся яствами. Чего там только не было! Целая гора блинов, ковш сметаны, румяные пирожки, похлебка, сбитень, медовуха. Красота, да и только!
- Кушай, кушай, касатик, - приговаривала бабулька, любовно наблюдая, как я поглощаю всю эту вкуснятину, - банька уж топится, потом вздремнешь, а там уж и к черту идти можно. Я чуть не поперхнулся пирожком с капустой.
- К какому черту?! Зачем к черту?!
- Ну, батюшка, ты же сам понимаешь, - сощурилась Баба Яга, - "Если женщина хочет…"
- "Просит" - машинально поправил я.
- Ну, да, - согласилась старуха, - вот и иди, куда велено было.
- Но Оля ведь не всерьез это говорила! - попытался поспорить я.
- А это уж не тебе решать, - строго отчеканила Баба Яга, - А то, ишь, повадились словами разбрасываться! А слово-то, оно ого-го какой силищей обладает! Теперь уж не отвертишься, милок - Василисушку-то окромя тебя вызволять некому.
- Какую Василисушку, бабка?! - уставился я на старуху, но тут же сообразил, - Олю, что-ли?
- Ее, ее, красавицу, - закивала старуха и вдруг запричитала, - мается ведь красна девица у черта, мается бедная у супостата!
Я отодвинул тарелку с блинами (не без сожаления, надо заметить).
- Бабка, прекрати истерику и расскажи толком, как Василису… Тьфу! То есть, Олю! Как ее вызволять-то?
Баба Яга моментально успокоилась. Она встала и вышла в соседнюю комнату, долго там возилась и, наконец, вернулась ко мне. В одной руке она держала плетеную корзинку, во второй - потрепанный клубок ниток.
- Вот тебе лукошко, милок, а вот клубок волшебный, - она протянула мне корзинку и нитки.
- Ну, для чего клубок, это я понимаю - он мне путь указывать будет, - я гордился своим знанием русских сказок, - а вот для чего лукошко - не понятно.
- А в лукошко ты слова собирать будешь, - наставительно сказала Баба Яга, - потерянные слова. Чем быстрее соберешь, тем быстрее Василису найдешь.
Я поблагодарил старуху, решительно пресек ее попытки искупать меня в баньке и уложить на печку отдохнуть, и отправился на поиски своей Василисы.
Клубок весело катился вперед, указывая дорогу - ну чем не GPS? A я, по всей видимости, выглядел настоящим Иванушкой-Дурачком, следующим за клубочком с лукошком в руке.
То, что я увидел вскоре среди деревьев, заставило меня усомниться в дружеских чувствах клубочка, иначе зачем бы он привел меня в лапы к этакому чудищу. Змей Горыныч предстал передо мной во всей своей отталкивающей красе. Ростом он был с небольшой двухэтажный коттедж, на коротеньких когтистых лапах удобно устроились его головы, музыкально похрапывая в три голоса. Клубок предательски остановился прямо перед Змеем и, я готов в этом поклясться, показал мне язык. Левая голова Змея приподнялась и уставилась на меня узкими злыми глазками.
- Кто посмел потревожить наш сон?! - громогласно воскликнула голова, - Коли добры молодец - давай силой меряться, коли красна девица - будь мне женою!
- Опять он за свое…, - неожиданно шепнула средняя голова левой, и они обе тяжело вздохнули.
Должен сказать, что это выглядело довольно забавно - левая, видимо, самая грозная голова укусила среднюю за ухо, та громко завизжала и ударила обидчицу лапой по носу. Даааа… Если уж головы одного тела не могли прийти к согласию…
Я попытался воспользоваться ссорой и проскользнуть мимо чудища, но не тут-то было - левая голова решила проигнорировать свою соседку.
- Стоять! - крикнул Змей, и я застыл на месте.
- Куда путь держишь, богатырь? - неожиданно миролюбиво спросил он.
- К черту, - признался я.
Вдруг мимо нас прокатился зеленый клубок, а за ним протопал невысокий мужичек в кепке. Мы со Змеем проводили его глазами.
- А почему ты его не остановил?! - возмутился я.
- Не наше ведомство, - отрезал Змей, - он к Лешему.
Я отогнал от себя мысли о других возможных ведомствах и не стал ничего уточнять.
Змей задумчиво рассматривал меня.
- Ну, что, - наконец спросил он, - будем силой меряться, али загадки разгадывать?
- Ну, давай загадки, - решил я после некоторого раздумья.
- А Соловей-то соврал, - вмешалась правая голова, - говорил, окаянный, что невиданной силы богатырь в лесу объявился.
- Но-но-но, - обиделся я, - хочешь силой меряться, давай меряться - и не таких змеев скручивал!
- Силой померяться всегда успеем, - рассудительно заметила левая голова, - а вот силен ли ты умом, это мы еще поглядим. Кулаками размахивать каждый может…
- Я, я - первая загадываю! - высунулась вперед правая голова и, дождавшись кивка левой, заунывным голосом стала декламировать:
Они близки и далеки,
Едины, словно день и ночь,
Они, как крепкий меч, остры,
Приблизят, иль прогонят прочь.
Два слова, чувства тоже два,
Они, как холод и тепло,
В их силе ослепить тебя,
Иль сделать на душе светло.
Все три головы выжидательно уставились на меня.
- Ну, это легко, - обрадовался я собственной сообразительности, - два слова - это ненависть и любовь.
- Ишь ты, угадал, - расстроилась правая голова, - а я его съесть собирался.
- Как это, съесть? - возмутился я, - Не было такого уговора!
Голова захихикала и даже не удостоила меня ответом. И тут медленно поднялась средняя голова.
- Моя очередь! Слушай, богатырь!
Это самое трудное слово для нас,
Драгоценно оно, словно редкий алмаз,
Коли ранил кого, словом к жизни вернешь,
Им врагов примиришь, вновь друзей обретешь.
Голова умолкла и задумчиво стала вертеть в лапах мой клубочек.
- Все, что ли? - удивился я.
- Все! - кивнула голова, - отгадывай.
Я задумался. "Врагов примиришь… Трудное… Драгоценное…" Меряться силой со Змей Горынычем мне, почему-то, совсем не хотелось. Не то, чтобы я сомневался в собственных силах, ну вот не хотелось, и все тут! Пришлось поднапрячься. И тут меня осенило!
- Прости? Извини?
- Тьфу ты! - рассердилась голова, - Опять отгадал!
После того, как я отгадал первую загадку, я думал, мне показалось, что лукошко несколько потяжелело, но сейчас я был в этом просто уверен. Я заглянул во внутрь, но лукошко по-прежнему было пустым. Странно… Ладно, потом с этим разберемся, сейчас мне было важно избавиться, наконец, от этого заумного Змея.
- Ну, много еще у вас загадок припасено? - поинтересовался я.
- Последняя, - вновь заговорила левая голова, - Отгадаешь, знать, силен ты, богатырь, а коли нет, не изволь обижаться - съедим мы тебя. Слушай!
Оно согреет ласкою,
Как луч, как бриз морской,
А то ударит плеткою,
Или кольнет иглой.
То рассмешит веселеем,
То холодом дохнет,
Обидит недоверием,
А то порой солжет,
То обернется облаком,
То тучей грозовой,
То благородным соколом,
Предательской волной,
Оно водой живительной
Вам может послужить,
Но, как ни удивительно,
И ядом может быть.
Голова замолчала и, ехидно прищурившись, уставилась на меня. Я невольно вздрогнул, когда правая стала потирать лапы и облизываться. "Что же это за слово такое всемогущее?" - задумался я, - "Да это, что угодно может быть, практически любое слово… Точно! Именно!"
- Слово! - воскликнул я, и, к моему удивлению, все три головы радостно закивали.
- Силен, силен, мОлодец! - захохотала главная левая голова, - Не обманул Соловей! Ну, что ж, ступай себе к черту, вызволяй свою Василису.
Лукошко, кстати, стало еще тяжелее, хотя по-прежнему оставалось пустым. Да, забавные вещи происходят в этом Лукоморье. Змей, между тем, выпустил мой клубочек, и тот, как ни в чем не бывало, покатился дальше. Мы со Змеем дружески распрощались, и я пошел вслед за своим провожатым.
Путь оказался не долог, и вскоре передо мной предстала старая, но все еще крепкая, изба. Пока я рассматривал чертовы хоромы, дверь распахнулась, и мне навстречу выскочил очень высокий и ужасно худой мужик в лаптях и белой деревенской рубахе. Самый обычный мужик, если бы ни рожки на голове, длинный хвост и необычная худоба. Он схватил меня за рукав и потащил в дом. При этом он выглядел очень расстроенным и без умолку тараторил.
- Ну, наконец-то, наконец-то! Давай сюда лукошко и забирай уже свою Василису! Ого! - черт резко остановился, покопался в лукошке и уважительно посмотрел на меня, - а слово-то твое немалый вес имеет.
Это было приятно, не скрою.
- А чем Оля тебе не угодила? - спросил я.
- Забирай, забирай ее скорее! - снова затараторил черт, - То она ревет неизвестно почему, а объяснять отказывается, а то вдруг командовать начала! Прибраться заставила! Штаны и рубаху напялила на меня! Нет, ты посмотри, посмотри, - черт юлой вертелся передо мной, - где это видано, чтобы черт носил штаны! А лапти?! Позор, да и только!
Казалось, бедняга вот-вот разрыдается.
- Да что ты так распереживался? - я похлопал беднягу по плечу, - подумаешь, штаны! Да и лапти очень даже симпатичные.
Черт сплюнул и поплелся в дом. Я последовал за ним. В доме, действительно, было очень чисто и аппетитно пахло сдобой. Оля очень симпатично выглядела в длинном русском сарафане. Она обрадовано бросилась ко мне. Расцеловав меня, моя Василиса по-хозяйски стала хлопотать вокруг стола.
- Голоден? - как ни в чем не бывало поинтересовалась она, - мы тут пирог испекли к твоему приходу.
- Яйца взбивать меня заставила! - плаксиво пожаловался черт. Он успел снять лапти и преданно ходил за мной, тихо постукивая копытцами.
- Лапти одень! - строго прикрикнула Оля.
Черт, поскуливая, стал натягивать лапти.
- Да, ладно тебе, - я обнял Олю, - оставь его. Пошли домой - соскучился я.
Оля тут же подобрела, черту было позволено снять лапти и рубаху. Обрадованный хозяин вручил нам на дорогу свежеиспеченный пирог и поспешно вытолкал за дверь.
Стоит ли говорить, что мы оказались перед Олиным домом. Моя машина стояла тут же, причем была она чисто вымыта. Я любовно похлопал ее по капоту. Это был, конечно же, не красавец конь, но сгодится и это.