никогда уже не будет
Я не сплю.
Мне думается о том, чего никогда уже не будет. Раньше многое было ещк впереди, где-то неопоеделенно, но впереди.
Мне 36 лет.
Никогда уже не будет выпускного бала, в платье, с танцами, с романтикой, признаниями. Может это все иллюзии книжные у меня, каким бывает выпускной бал.
В школе я ушла из ыюврсьмого класса. Бала не было, была дискотека.
И линейка сначала. Платья не было.
И я все делала вид, что мне не важно, что нет платья, и бала.
Падумаешь.
В день выпускного спохватилась, одела белую блузку с рюшами, мамину цыганистую красную с черным юбку и подареные теткой иссиня белые колготки. Сама себе казалась тетей Мотей два метра в холке.
Линейку отстояла, на дискотеку не пошла. Фотографий нет.
Мне тогда казалось, что это мимоходом, подумаешь, прощай школа.
Пойду учиться, будут еще выпускные.
Говорят, все помнят первый поцелуй.Никак не соображу, что считать первым.
С соседскими в бутылочку в школьные годы, помню, смешно и противно.
Один помню, не первый. Когда дух захватило и ноги подкосились. Ух.
Мысли смешиваются. Путается то, что было и ушло и никогда не будет и то чего и не было-то, и никогда не будет.
Наивности, чистоты, романтики никогда уже не будет. Опять смешала, наивность и чистота были, ушло. Романтики как то и не было никогда. И не будет наверное. Проще все стало, приземленнее.
Кошки моей не будет уже никогда, собаки моей не будет. Ушли. Пустота осталась.
Бабушки моей не будет уже никогда, дом ее снесли в Белоруссии. Только в памяти он есть.
Школы моей боььше нет, то есть здание есть, а школы нет. Там другое учереждение. Впрочем, на школьную встречу выпускников меня совсем не тянет. В классе друзей не было.
Колледжа нет. Учителя значимые умерли. Их нет. Больше нет. Никогда не будет.
Завод, мой первый завод, Буммаш на Лиговке. Снесен.Его нет.Никогда больше не будет. Сейчас там пустырь.
Кинотеатр Охта. Снесен.Я сама видела как сносили. Что то построили, а его нет
Тело. Лет до двадцати семи я ходила практически без ливчика. И меня это не смущало. Совсем. И это не было секси. Очень даже наоборот. Это было от наивности, я реально не осознавала как это выглядит. Бюстгалтер завела только, чтоб на совещания ходить в блузках и то мама в лоб сказала, надо, мол, надо.
А так, футболки или свитера на голое тело и вперед.
Этого тела у меня тоже уже никогда нп будет. Роды, борьба за молоко, время.
Даже если вернуть тот вес, тело уже другое.
Сегодня, сейчас, годовщина папиной смерти. Он умер в больнице, ночью, в это время, четырнадцать лет назад. Его тоже больше никогда не будет. Нигде.
И я пытаюсь рассказать моему сыну, что у меня тоже был папа, он не понимает.
У меня не получается. Это меня мучает.
Я не сплю.
Я думаю о потерянном и несбывшемся.
Мне думается о том, чего никогда уже не будет. Раньше многое было ещк впереди, где-то неопоеделенно, но впереди.
Мне 36 лет.
Никогда уже не будет выпускного бала, в платье, с танцами, с романтикой, признаниями. Может это все иллюзии книжные у меня, каким бывает выпускной бал.
В школе я ушла из ыюврсьмого класса. Бала не было, была дискотека.
И линейка сначала. Платья не было.
И я все делала вид, что мне не важно, что нет платья, и бала.
Падумаешь.
В день выпускного спохватилась, одела белую блузку с рюшами, мамину цыганистую красную с черным юбку и подареные теткой иссиня белые колготки. Сама себе казалась тетей Мотей два метра в холке.
Линейку отстояла, на дискотеку не пошла. Фотографий нет.
Мне тогда казалось, что это мимоходом, подумаешь, прощай школа.
Пойду учиться, будут еще выпускные.
Говорят, все помнят первый поцелуй.Никак не соображу, что считать первым.
С соседскими в бутылочку в школьные годы, помню, смешно и противно.
Один помню, не первый. Когда дух захватило и ноги подкосились. Ух.
Мысли смешиваются. Путается то, что было и ушло и никогда не будет и то чего и не было-то, и никогда не будет.
Наивности, чистоты, романтики никогда уже не будет. Опять смешала, наивность и чистота были, ушло. Романтики как то и не было никогда. И не будет наверное. Проще все стало, приземленнее.
Кошки моей не будет уже никогда, собаки моей не будет. Ушли. Пустота осталась.
Бабушки моей не будет уже никогда, дом ее снесли в Белоруссии. Только в памяти он есть.
Школы моей боььше нет, то есть здание есть, а школы нет. Там другое учереждение. Впрочем, на школьную встречу выпускников меня совсем не тянет. В классе друзей не было.
Колледжа нет. Учителя значимые умерли. Их нет. Больше нет. Никогда не будет.
Завод, мой первый завод, Буммаш на Лиговке. Снесен.Его нет.Никогда больше не будет. Сейчас там пустырь.
Кинотеатр Охта. Снесен.Я сама видела как сносили. Что то построили, а его нет
Тело. Лет до двадцати семи я ходила практически без ливчика. И меня это не смущало. Совсем. И это не было секси. Очень даже наоборот. Это было от наивности, я реально не осознавала как это выглядит. Бюстгалтер завела только, чтоб на совещания ходить в блузках и то мама в лоб сказала, надо, мол, надо.
А так, футболки или свитера на голое тело и вперед.
Этого тела у меня тоже уже никогда нп будет. Роды, борьба за молоко, время.
Даже если вернуть тот вес, тело уже другое.
Сегодня, сейчас, годовщина папиной смерти. Он умер в больнице, ночью, в это время, четырнадцать лет назад. Его тоже больше никогда не будет. Нигде.
И я пытаюсь рассказать моему сыну, что у меня тоже был папа, он не понимает.
У меня не получается. Это меня мучает.
Я не сплю.
Я думаю о потерянном и несбывшемся.