(no subject)
В конце двадцатых и в тридцатые годы были такие журналы для детей - "Чиж" и "Ёж". Работали в них Хармс, Введенский, Заболоцкий, Маршак и др. Лет пятнадцать назад Детгиз решил возродить традиции этих журналов и до сих пор выпускает журнал "Чиж и ёж". Пролистала несколько номеров, купленных по просьбе дочери. Чтобы представить, каков поэтический уровень журнала, не хотите ли в стихах путеводители?
Из книги Олега Тарутина "Что я видел в Эрмитаже" (путеводитель по музею):
И нет ни сомненья, ни горечи
в глазах у Сергея Григорьевича!
Портрет работы Джорджа Доу.
А это Волконский глядит со стены.
Его уважать мы особо должны:
военный герой всенародный,
он был декабрист благородный.
он знал, как страдает народ крепостной,
Хотел для народа он жизни иной.
Но темная царская сила
восставших героев сломила.
И вот уж и крепость ему суждена,
и вот уж срывают с него ордена,
срывают с него эполеты,
и тяжкие цепи надеты…
А дальше - сибирский сырой каземат,
и воют метели,
и сводят с ума…
Но все же его не сумели
сломить кандалы-подземелья!
Волконский вперед исподлобья глядит,
как будто он видит, что ждет впереди.
И нет ни сомненья, ни горечи
в глазах у Сергея Григорьевича!
Из книги Олега Тарутина "Что я видел в Эрмитаже" (путеводитель по музею):
И нет ни сомненья, ни горечи
в глазах у Сергея Григорьевича!
Портрет работы Джорджа Доу.
А это Волконский глядит со стены.
Его уважать мы особо должны:
военный герой всенародный,
он был декабрист благородный.
он знал, как страдает народ крепостной,
Хотел для народа он жизни иной.
Но темная царская сила
восставших героев сломила.
И вот уж и крепость ему суждена,
и вот уж срывают с него ордена,
срывают с него эполеты,
и тяжкие цепи надеты…
А дальше - сибирский сырой каземат,
и воют метели,
и сводят с ума…
Но все же его не сумели
сломить кандалы-подземелья!
Волконский вперед исподлобья глядит,
как будто он видит, что ждет впереди.
И нет ни сомненья, ни горечи
в глазах у Сергея Григорьевича!