(no subject)
1. Что "стрекозы и жуки стальные" у Мандельштама от Блока, отмечалось, в частности, в работе "О тропах в стихотворениях О. Мандельштама" // Кожевникова Н.А. Избранные работы по языку художественной литературы. - М.: Знак, 2009. - С. 733.
"<…> стрекозы попадают в один ряд с другими насекомыми и обозначают в соответствии со складывающимися в литературе ассоциативными связями достижения техники: "По набережной северной реки Автомобилей мчатся светляки, Летят стрекозы и жуки стальные", ср. у Блока: "стада стальных стрекоз" ("Комета").
Само сравнение аэропланов со стрекозами не столь уж необычно из-за их очевидного сходства. Но его появление у Блока в ст-нии 1910 года, т.е. в год его страстного авиационного увлечения, сопровождаемого посещением Первой авиационной недели, могло быть также связано с тем, что относительно незадолго до того, в 1909 году, знаменитый Сантос-Дюмон совершал свои полеты на разных моделях самолета "Demoiselle" (разг. "стрекоза"), и уже в 1909 году русская пресса подхватила это сравнение: "Громко стрекоча мотором, аэроплан заскользил по земле, точно громадная светло-золотистая стрекоза" (Воздухоплавание. Полеты Леганье (1909.10.25) // "Новое время", 1909)
2. В одном ряду "Мне холодно" Мандельштама и "Комета" Блока оказываются не только из-за "стальных стрекоз". И в том, и в другом ст-нии - угроза смерти, исходящая от звезд, влечет за собой несогласие/протест, оформленный конструкцией с союзом НО. Ср. устройство 1-й и последней, 3-й строфы "Кометы" Блока с завершением ст-ния "Мне холодно" у Мандельштама:
Ты нам грозишь последним часом,
Из синей вечности звезда!
Но наши девы ― по атласам
Выводят шелком миру: да!
Но будят ночь всё тем же гласом ―
Стальным и ровным ― поезда! <…>
Грозись, грозись над головою,
Звезды ужасной красота! <…>
Но гибель не страшна герою,
Пока безумствует мечта!
Ср.:
Но никакие звезды не убьют
Морской воды тяжелый изумруд.
3. Ср., в свою очередь, "Комету" Блока с одноименным ст-нием А. Григорьева, которое Блок отметит немного позднее в статье "Судьба Аполлона Григорьева".
Грозя иным звездам стремленьем и огнем (о комете).
Ореол смерти у звезд в русской поэзии связан с апокалиптическими образами падшей звезды/звезд в Библии. Хотя русская наука уже в 18 веке различала понятия "звезда" и "комета", довольно долго держалось представление о комете, как о звезде. Ее называли "хвостатой звездой", "звездой величины необыкновенной" (Карамзин). Появление кометы всегда считалось приметой весьма неблагоприятной, вызывало страх и предвещало гибель (к примеру, тема одной из "популярно-научных" лекций 1910 г. была "Кометы и гибель мира"). Вероятно, опасность, исходящая от летящих, падающих звезд позднее распространилась на звезды как таковые и не всегда уже потому предполагала библейский контекст.
"<…> стрекозы попадают в один ряд с другими насекомыми и обозначают в соответствии со складывающимися в литературе ассоциативными связями достижения техники: "По набережной северной реки Автомобилей мчатся светляки, Летят стрекозы и жуки стальные", ср. у Блока: "стада стальных стрекоз" ("Комета").
Само сравнение аэропланов со стрекозами не столь уж необычно из-за их очевидного сходства. Но его появление у Блока в ст-нии 1910 года, т.е. в год его страстного авиационного увлечения, сопровождаемого посещением Первой авиационной недели, могло быть также связано с тем, что относительно незадолго до того, в 1909 году, знаменитый Сантос-Дюмон совершал свои полеты на разных моделях самолета "Demoiselle" (разг. "стрекоза"), и уже в 1909 году русская пресса подхватила это сравнение: "Громко стрекоча мотором, аэроплан заскользил по земле, точно громадная светло-золотистая стрекоза" (Воздухоплавание. Полеты Леганье (1909.10.25) // "Новое время", 1909)
2. В одном ряду "Мне холодно" Мандельштама и "Комета" Блока оказываются не только из-за "стальных стрекоз". И в том, и в другом ст-нии - угроза смерти, исходящая от звезд, влечет за собой несогласие/протест, оформленный конструкцией с союзом НО. Ср. устройство 1-й и последней, 3-й строфы "Кометы" Блока с завершением ст-ния "Мне холодно" у Мандельштама:
Ты нам грозишь последним часом,
Из синей вечности звезда!
Но наши девы ― по атласам
Выводят шелком миру: да!
Но будят ночь всё тем же гласом ―
Стальным и ровным ― поезда! <…>
Грозись, грозись над головою,
Звезды ужасной красота! <…>
Но гибель не страшна герою,
Пока безумствует мечта!
Ср.:
Но никакие звезды не убьют
Морской воды тяжелый изумруд.
3. Ср., в свою очередь, "Комету" Блока с одноименным ст-нием А. Григорьева, которое Блок отметит немного позднее в статье "Судьба Аполлона Григорьева".
Грозя иным звездам стремленьем и огнем (о комете).
Ореол смерти у звезд в русской поэзии связан с апокалиптическими образами падшей звезды/звезд в Библии. Хотя русская наука уже в 18 веке различала понятия "звезда" и "комета", довольно долго держалось представление о комете, как о звезде. Ее называли "хвостатой звездой", "звездой величины необыкновенной" (Карамзин). Появление кометы всегда считалось приметой весьма неблагоприятной, вызывало страх и предвещало гибель (к примеру, тема одной из "популярно-научных" лекций 1910 г. была "Кометы и гибель мира"). Вероятно, опасность, исходящая от летящих, падающих звезд позднее распространилась на звезды как таковые и не всегда уже потому предполагала библейский контекст.