Еще один портрет А. Блока?
Возможно, один из скульптурных образов в романе «Петербург» может быть соотнесен не только с известными пушкинскими текстами.
Ниже приведен фрагмент из «Петербурга» А. Белого, который лишь условно разделен на три подфрагмента. Все три в совокупности представляют собой портрет Николая Аполлоновича Аблеухова.
1.
Вспоминая теперь этот свой неудачный поступок, Николай Аполлонович неприятнейшим образом улыбался, представляя собой довольно смешную фигуру: запахнувшись в шинель, он казался сутулым и каким-то безруким с заплясавшим по ветру длинным, шинельным крылом; с таким видом свернул он на Невский; начинало смеркаться; кое-где в витрине поблескивал огонек.
2.
- «Красавец», - постоянно слышалось вокруг Николая Аполлоновича…
- «Античная маска…»
- «Аполлон Бельведерский».
- «Красавец…»
Встречные дамы по всей вероятности так говорили о нем.
- «Эта бледность лица…»
- «Этот мраморный профиль …»
- «Божественно…»
Встречные дамы по всей вероятности так говорили друг другу.
3.
Но если бы Николай Аполлонович с дамами пожелал вступить в разговор, про себя сказали бы дамы:
- «Уродище…»
Фрагмент откомментирован в примечаниях к роману следующим образом (примечания С. С. Гречишкина, Л. К. Долгополова, А. В. Лаврова)
1-я часть фрагмента - этот образ навеян Белому впечатлением от встречи с А. А. Блоком в сентябре 1906 г., когда их взаимоотношения были особенно напряженными: «это „голое“, злое лицо крепко вляпалось в память; и - стало лицом Аблеухова-сына, когда он идет, запахнувшись в свою николаевку, видясь безруким с отплясывающим по ветру шинельным крылом; сцена - реминисценция встречи» («Между двух революций», с. 95).
2-я и 3-я часть - двойственное восприятие Николая Аполлоновича дамами непосредственно восходит к портрету Ставрогина - героя романа Ф. М. Достоевского «Бесы» (ч. I, гл. 2, I): «…волосы его были что-то уж очень черны, светлые глаза его что-то уж очень спокойны и ясны, цвет лица что-то уж очень нежен и бел, румянец что-то уж слишком ярок и чист, зубы как жемчужины, губы как коралловые, - казалось бы, писаный красавец, а в то же время как будто и отвратителен. Говорили, что лицо его напоминает маску…» (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти т. - Л., 1974. - Т. 10. - С. 37). Связи между образами Николая Аполлоновича и Николая Ставрогина анализируются в статье: Пустыгина Н. Цитатность в романе Андрея Белого «Петербург». Статья 1. - В кн.: Тр. по русской и славянской философии. XXVIII. Литературоведение (Учен. зап. Тартуского ун-та, вып. 414). - Тарту, 1977. - С. 90 - 93.]
Между тем 2-й фрагмент - это не что иное как еще один (ироничный и в достаточной степени злой) портрет А. Блока.
«О «маске» каждый по-своему твердили авторы мемуаров…» (очерк Е. Книпович «Об Александре Блоке» 1922). Немало мемуарных свидетельств подтверждают также весьма распространенное мнение о сходстве внешнего облика Блока с греческим богом.
Ср., например, в воспоминаниях Е.Иванова (о встрече с АБ в 1903 году):
«Мельком взглянув на него, я увидел в лице его какую-то «восковую недвижность черт», точно восковую маску забралом он опустил на лицо; особенно заметно это выражалось около чуть прикрытого рта. Эту особенность его лица многие принимали за мертвенную гордость; на многих (например, на В. В. Розанова) она действовала крайне раздражающе. Художник К. Сомов в своем портрете Ал. Блока задачей своей точно поставил выявить, подчеркнуть эту восковую маску «до ужаса недвижных черт» его лица. Нужно сказать, что с годами, в связи с творчеством, выявляющим, как бы изгоняющим из души «двойников», в лице Александра Александровича Блока «восковая маска» совершенно исчезла, сгорая в «Снежной Маске», но тогда она действительно была, и была в связи с его поразительной красотой, напоминающей изваяние Аполлона».
В. Пясту Блок представлялся стройным, «как Аполлон, и лицом вызывающий мысли об этом боге» и т.п. многочисленные примеры.
Даже «мраморность» во внешности Блока определенным образом обсуждалась и обыгрывалась:
В заметке М. Волошина «Александр Блок. Нечаянная Радость» (впервые опубликованной в газете «Русь» 1907. N 101. 11 апреля):
«Среди этих лиц, сосредоточенных в одной черте устремленности и страстного порыва, лицо Александра Блока выделяется своим ясным и холодным спокойствием, как мраморная греческая маска. Академически нарисованное, безукоризненное в пропорциях, с тонко очерченным лбом, с безукоризненными дугами бровей, с короткими вьющимися волосами, с влажным изгибом уст, оно напоминает строгую голову Праксителева Гермеса, в которую вправлены бледные глаза из прозрачного тусклого камня. Мраморным холодом веет от этого лица».
И наконец, нельзя не вспомнить ст-ние В. Иванова "Бог в лупанарии" (1909), перекликающееся со статьей Волошина и посвященное А. Блоку:
Я видел: мрамор Праксителя
Дыханьем вакховым ожил,
И ядом огненного хмеля
Налилась сеть бескровных жил.
И взор бесцветный обезумел
Очей божественно-пустых;
И бога демон надоумил
Сойти на стогна с плит святых -
И, по тропам бродяг и пьяниц,
Вступить единым из гостей
В притон, где слышны гик и танец
И стук бросаемых костей...
И, флейту вдруг к устам приблизив,
Воспоминаньем чаровать, -
И, к долу горнее принизив,
За непонятным узывать.
«мрамор Праксит-эля», - дразнила мужа Любовь Дмитриевна» (Е. Книпович «Об Александре Блоке» 1922)
Ниже приведен фрагмент из «Петербурга» А. Белого, который лишь условно разделен на три подфрагмента. Все три в совокупности представляют собой портрет Николая Аполлоновича Аблеухова.
1.
Вспоминая теперь этот свой неудачный поступок, Николай Аполлонович неприятнейшим образом улыбался, представляя собой довольно смешную фигуру: запахнувшись в шинель, он казался сутулым и каким-то безруким с заплясавшим по ветру длинным, шинельным крылом; с таким видом свернул он на Невский; начинало смеркаться; кое-где в витрине поблескивал огонек.
2.
- «Красавец», - постоянно слышалось вокруг Николая Аполлоновича…
- «Античная маска…»
- «Аполлон Бельведерский».
- «Красавец…»
Встречные дамы по всей вероятности так говорили о нем.
- «Эта бледность лица…»
- «Этот мраморный профиль …»
- «Божественно…»
Встречные дамы по всей вероятности так говорили друг другу.
3.
Но если бы Николай Аполлонович с дамами пожелал вступить в разговор, про себя сказали бы дамы:
- «Уродище…»
Фрагмент откомментирован в примечаниях к роману следующим образом (примечания С. С. Гречишкина, Л. К. Долгополова, А. В. Лаврова)
1-я часть фрагмента - этот образ навеян Белому впечатлением от встречи с А. А. Блоком в сентябре 1906 г., когда их взаимоотношения были особенно напряженными: «это „голое“, злое лицо крепко вляпалось в память; и - стало лицом Аблеухова-сына, когда он идет, запахнувшись в свою николаевку, видясь безруким с отплясывающим по ветру шинельным крылом; сцена - реминисценция встречи» («Между двух революций», с. 95).
2-я и 3-я часть - двойственное восприятие Николая Аполлоновича дамами непосредственно восходит к портрету Ставрогина - героя романа Ф. М. Достоевского «Бесы» (ч. I, гл. 2, I): «…волосы его были что-то уж очень черны, светлые глаза его что-то уж очень спокойны и ясны, цвет лица что-то уж очень нежен и бел, румянец что-то уж слишком ярок и чист, зубы как жемчужины, губы как коралловые, - казалось бы, писаный красавец, а в то же время как будто и отвратителен. Говорили, что лицо его напоминает маску…» (Достоевский Ф. М. Полн. собр. соч.: В 30-ти т. - Л., 1974. - Т. 10. - С. 37). Связи между образами Николая Аполлоновича и Николая Ставрогина анализируются в статье: Пустыгина Н. Цитатность в романе Андрея Белого «Петербург». Статья 1. - В кн.: Тр. по русской и славянской философии. XXVIII. Литературоведение (Учен. зап. Тартуского ун-та, вып. 414). - Тарту, 1977. - С. 90 - 93.]
Между тем 2-й фрагмент - это не что иное как еще один (ироничный и в достаточной степени злой) портрет А. Блока.
«О «маске» каждый по-своему твердили авторы мемуаров…» (очерк Е. Книпович «Об Александре Блоке» 1922). Немало мемуарных свидетельств подтверждают также весьма распространенное мнение о сходстве внешнего облика Блока с греческим богом.
Ср., например, в воспоминаниях Е.Иванова (о встрече с АБ в 1903 году):
«Мельком взглянув на него, я увидел в лице его какую-то «восковую недвижность черт», точно восковую маску забралом он опустил на лицо; особенно заметно это выражалось около чуть прикрытого рта. Эту особенность его лица многие принимали за мертвенную гордость; на многих (например, на В. В. Розанова) она действовала крайне раздражающе. Художник К. Сомов в своем портрете Ал. Блока задачей своей точно поставил выявить, подчеркнуть эту восковую маску «до ужаса недвижных черт» его лица. Нужно сказать, что с годами, в связи с творчеством, выявляющим, как бы изгоняющим из души «двойников», в лице Александра Александровича Блока «восковая маска» совершенно исчезла, сгорая в «Снежной Маске», но тогда она действительно была, и была в связи с его поразительной красотой, напоминающей изваяние Аполлона».
В. Пясту Блок представлялся стройным, «как Аполлон, и лицом вызывающий мысли об этом боге» и т.п. многочисленные примеры.
Даже «мраморность» во внешности Блока определенным образом обсуждалась и обыгрывалась:
В заметке М. Волошина «Александр Блок. Нечаянная Радость» (впервые опубликованной в газете «Русь» 1907. N 101. 11 апреля):
«Среди этих лиц, сосредоточенных в одной черте устремленности и страстного порыва, лицо Александра Блока выделяется своим ясным и холодным спокойствием, как мраморная греческая маска. Академически нарисованное, безукоризненное в пропорциях, с тонко очерченным лбом, с безукоризненными дугами бровей, с короткими вьющимися волосами, с влажным изгибом уст, оно напоминает строгую голову Праксителева Гермеса, в которую вправлены бледные глаза из прозрачного тусклого камня. Мраморным холодом веет от этого лица».
И наконец, нельзя не вспомнить ст-ние В. Иванова "Бог в лупанарии" (1909), перекликающееся со статьей Волошина и посвященное А. Блоку:
Я видел: мрамор Праксителя
Дыханьем вакховым ожил,
И ядом огненного хмеля
Налилась сеть бескровных жил.
И взор бесцветный обезумел
Очей божественно-пустых;
И бога демон надоумил
Сойти на стогна с плит святых -
И, по тропам бродяг и пьяниц,
Вступить единым из гостей
В притон, где слышны гик и танец
И стук бросаемых костей...
И, флейту вдруг к устам приблизив,
Воспоминаньем чаровать, -
И, к долу горнее принизив,
За непонятным узывать.
«мрамор Праксит-эля», - дразнила мужа Любовь Дмитриевна» (Е. Книпович «Об Александре Блоке» 1922)