(no subject)
Самое откровенное из сравнений женщины с лошадью в "Герое нашего времени" в главе "Княжна Мери" (где говорится "о хорошенькой женщине, как об английской лошади") вынуждает нас вспомнить подобное же сравнение в главе "Бэла" (глаза Бэлы и глаза Карагеза). Наблюдательный читатель вспомнит также, что еще и обладательница "правильного" носа в "Тамани" имела признаки лошадиной породы. Во всех трех случаях это сопоставление приводит к снижению женских образов и провоцирует делать ложные заключения о характере Печорина и о его циничном отношении к женщинам. Например, здесь: http://lit.1september.ru/article.php?ID=200303507 и здесь: https://goo.gl/w35bVQ
Несколько замечаний в оправдание главного героя.
1. В романе есть женский персонаж, по совершенно понятным причинам избежавший сравнения с лошадью. Это Вера.
2. Княжна Мери
- ...А что, у нее зубы белы? Это очень важно! жаль, что она не улыбнулась на твою пышную фразу.
- Ты говоришь о хорошенькой женщине, как об английской лошади, - сказал Грушницкий с негодованием.
- Mon cher, - отвечал я ему, стараясь подделаться под его тон...
Заметим, что озвучивает сравнение не Печорин, а Грушницкий, который позднее отзовется о Мери еще более жестко. Печорину ироническое снижение образа хорошенькой княжны было нужно, чтобы только "побесить" Грушницкого, да и для того, чтобы избавиться от утомительной высокопарной театральной сцены, в которой актер Грушницкий драпируется в трагическую мантию. То есть низким жанром дискредитировать неуместный высокий.
3. Бэла
Происходящее в этой главе (действия и слова Печорина, как и описание внешности Бэлы) дано нам в рассказе Максима Максимыча, записанном, в свою очередь, офицером-путешественником. Печорин пока не является прямым участником. "Лошадь" синонимична "серне" как красивое, дикое животное; одно сравнение легко подменяется другим. "Снижение" происходит на уровне европейского сознания, но совершенно не противоречит национальному взгляду на место женщины в обществе (ни сравнение с лошадью, ни обмен Бэлы на лошадь в этом смысле не унизительны).
Бэла - серна: "высокая, тоненькая, глаза черные, как у горной серны, так и заглядывали нам в душу".
Лошадь - Бэла: "Как теперь гляжу на эту лошадь: вороная, как смоль, ноги - струнки, и глаза не хуже, чем у Бэлы; а какая сила!"
Лошадь - серна: "Печорин начал расхваливать лошадь Казбича: уж такая-то она резвая, красивая, словно серна..."
4. И только в главе "Тамань" уже сам Печорин уравнивает лошадиную и женскую породу.
"В ней было много породы ... порода в женщинах, как и в лошадях, великое дело..."
В этом нет цинизма, но присутствует безусловная ирония, как самое мягкое его проявление:
"...это открытие принадлежит Юной Франции. Она, то есть порода, а не Юная Франция, большею частью изобличается в поступи, в руках и ногах; особенно нос много значит. Правильный нос в России реже маленькой ножки. <...> правильный нос свел меня с ума..."
Это единственное суждение о женщине в ее сравнении с лошадью, сделанное в самой первой (в хронологии) главе будет иметь симметричный отклик в последней ("Максим Максимыч").
"Несмотря на светлый цвет его волос, усы его и брови были черные - признак породы в человеке, так, как черная грива и черный хвост у белой лошади".
Был ли то сознательный зеркальный прием или нет, но вполне нейтральный персонаж - офицер, попутчик Максима Максимыча, он же рассказчик и издатель журнала Печорина - станет отражением главного героя, подобно Грушницкому, бывшему его «alter ego» и «кривым отражением в зеркале» (Эйхенбаум), и, несомненно, превзойдет его в цинизме. :
"Недавно я узнал, что Печорин, возвращаясь из Персии, умер. Это известие меня очень обрадовало: оно давало мне право печатать эти записки, и я воспользовался случаем поставить имя над чужим произведением. Дай Бог, чтоб читатели меня не наказали за такой невинный подлог!"
Несколько замечаний в оправдание главного героя.
1. В романе есть женский персонаж, по совершенно понятным причинам избежавший сравнения с лошадью. Это Вера.
2. Княжна Мери
- ...А что, у нее зубы белы? Это очень важно! жаль, что она не улыбнулась на твою пышную фразу.
- Ты говоришь о хорошенькой женщине, как об английской лошади, - сказал Грушницкий с негодованием.
- Mon cher, - отвечал я ему, стараясь подделаться под его тон...
Заметим, что озвучивает сравнение не Печорин, а Грушницкий, который позднее отзовется о Мери еще более жестко. Печорину ироническое снижение образа хорошенькой княжны было нужно, чтобы только "побесить" Грушницкого, да и для того, чтобы избавиться от утомительной высокопарной театральной сцены, в которой актер Грушницкий драпируется в трагическую мантию. То есть низким жанром дискредитировать неуместный высокий.
3. Бэла
Происходящее в этой главе (действия и слова Печорина, как и описание внешности Бэлы) дано нам в рассказе Максима Максимыча, записанном, в свою очередь, офицером-путешественником. Печорин пока не является прямым участником. "Лошадь" синонимична "серне" как красивое, дикое животное; одно сравнение легко подменяется другим. "Снижение" происходит на уровне европейского сознания, но совершенно не противоречит национальному взгляду на место женщины в обществе (ни сравнение с лошадью, ни обмен Бэлы на лошадь в этом смысле не унизительны).
Бэла - серна: "высокая, тоненькая, глаза черные, как у горной серны, так и заглядывали нам в душу".
Лошадь - Бэла: "Как теперь гляжу на эту лошадь: вороная, как смоль, ноги - струнки, и глаза не хуже, чем у Бэлы; а какая сила!"
Лошадь - серна: "Печорин начал расхваливать лошадь Казбича: уж такая-то она резвая, красивая, словно серна..."
4. И только в главе "Тамань" уже сам Печорин уравнивает лошадиную и женскую породу.
"В ней было много породы ... порода в женщинах, как и в лошадях, великое дело..."
В этом нет цинизма, но присутствует безусловная ирония, как самое мягкое его проявление:
"...это открытие принадлежит Юной Франции. Она, то есть порода, а не Юная Франция, большею частью изобличается в поступи, в руках и ногах; особенно нос много значит. Правильный нос в России реже маленькой ножки. <...> правильный нос свел меня с ума..."
Это единственное суждение о женщине в ее сравнении с лошадью, сделанное в самой первой (в хронологии) главе будет иметь симметричный отклик в последней ("Максим Максимыч").
"Несмотря на светлый цвет его волос, усы его и брови были черные - признак породы в человеке, так, как черная грива и черный хвост у белой лошади".
Был ли то сознательный зеркальный прием или нет, но вполне нейтральный персонаж - офицер, попутчик Максима Максимыча, он же рассказчик и издатель журнала Печорина - станет отражением главного героя, подобно Грушницкому, бывшему его «alter ego» и «кривым отражением в зеркале» (Эйхенбаум), и, несомненно, превзойдет его в цинизме. :
"Недавно я узнал, что Печорин, возвращаясь из Персии, умер. Это известие меня очень обрадовало: оно давало мне право печатать эти записки, и я воспользовался случаем поставить имя над чужим произведением. Дай Бог, чтоб читатели меня не наказали за такой невинный подлог!"