«Поезд в Пусан» и механизмы национального блокбастера
У нас вышла расширенная режиссерская версия нашумевшего «Поезда в Пусан». Кинокритик Никита Смирнов рассуждает, как этому фильму удалось стать таким успешным, а заодно анализирует непростые отношения корейского кинематографа с Голливудом.
Считается, что любой человек запоминает, где был в момент исторического события. «Где ты был, когда убили Кеннеди» - вопрос, звучавший в американских гостиных еще долго после убийства.
«Где ты был, когда началась эпидемия зомби?». Герои «Поезда в Пусан» в момент, когда мир сошел с рельсов, были в поезде - вот только кому из них, да и в какой гостиной доведется об этом рассказать?
Кровавый, стремительный постапокалипсис Ёна Сан Хо не жалел ни статистов, ни героев и стал национальным хитом. 100 миллионов долларов в мировом прокате российское кино пока к этой заманчивой отметке не подобралось.
Сюжет фильма на первый взгляд кажется ненамного сложнее названия - собственно, к «Поезду в Пусан» достаточно было бы присовокупить слово «зомби». Несколько пассажиров в будничный день отправляются из Сеула в Пусан на сверхскоростном экспрессе. Из толпы выделяется фондовый менеджер Сок У, чистоплюй в белоснежной рубашке, которую если и готов замарать, то об американский фаст-фуд, но уж точно не помощью нуждающемуся. Онн едет с дочерью в ее день рождения навестить ее маму, с которой расстался. Внушительных размеров работяга Сан Хва путешествует с беременной женой; таких «пиявок», как Сок У, он презирает. Есть еще целый вагон юных бейсболистов, циничный корпоративный директор, пожилые сестры и травмированный свидетель вспышки эпидемии. И, разумеется, для начала всего одна зараженная. Казалось бы, каковы ее шансы? Однако за два часа вагоны станут пробирками, по которым резво побежит смертоносная зараза. Всё потому, что зомби в «Поезде в Пусан» действительно бегают быстро.
«Поезд в Пусан» - первый игровой фильм художника и аниматора Ёна Сан Хо. Режиссер щекотал нервы зрителей уже в своих анимационных работах. «Король свиней» был показан вне конкурса в Каннах и дотошно воспроизводил травмы людей, подвергавшихся буллингу в школе(Ён Сан Хо взял сюжет из жизни и, по собственному признанию, лил слезы прямо на сценарий). В «Подделке» Хо демонстрировал жестокие нравы и безысходность в деревне, где жители дружно уверовали в лжепророка. Игровой «Поезд в Пусан», как ни странно, меньше анимационных фильмов полагается на сюжетную плотность. Зато его успех не был бы возможен без той работы с пластикой, ритмом и живописными деталями, которые Ён Сан Хо принес из анимации. В «Поезде» возникает удивительная хореография, какой не ждешь от жанра хоррора. Зомби не просто бегают: они продавливают телами стеклянные двери, собираются в живые изгороди, подлетают в рапиде при крушении, беснуются в тамбурах и тесных проходах.
Всего этого, скорее всего, не было бы, не выйди тремя годами ранее американская «Война миров Z». Полмиллиарда долларов в прокате показали, что классическое правило жанра вполне можно нарушить: зомби могут быть быстрыми. Они бегали и прежде, у Зака Снайдера в «Рассвете мертвецов» и у Дэнни Бойла в «28 дней спустя», но именно свежий пример «Войны миров Z» показал, что скорость позволяет эффектно передать механизм работы эпидемии, оживляет массовые сцены и дает больше свободы в построении напряженных ситуаций.
Так что успех южнокорейского хоррора трудно отделить как от жанрового наследия Голливуда, так и от его трендов. Что вообще такое национальный блокбастер в эпоху глобализации? Чаще всего - взять что российские, что французские, что индийские примеры - это национальные материи, сшитые по голливудским выкройкам.
Кадр из фильма «28 дней спустя»
Перекраивать Голливуд в Южной Корее начали еще в 1960-е. После Второй мировой страна сбросила японское иго, в результате Корейской войны (1950-1953) получила антикоммунистическую вакцину, встала на капиталистический путь и следующие годы находилась под влиянием США и импортной культуры. Особенно корейцам нравились американские мелодрамы, которые в переводе лишались оригинального имени и отныне назывались «Грусть» («Мост Ватерлоо») или «Грустная любовь» («Грозовой перевал»). Тяга к грусти, с одной стороны, объяснялась горемычным положением: братской войной, разрухой, трудным переходом к индустриальной экономике. С другой стороны, это чувство называют ключевым для корейской идентичности. Эксперт по кинематографу Кореи Дарси Пакет, в чьем переводе киноакадемики посмотрели и возлюбили «Паразитов», сравнивал эту особую национальную грусть - «хан» - с русской «тоской».
В 1970-е и 1980-е страна перешла к автократии и, подобно СССР, резко сократила импорт фильмов, перейдя на национальный продукт. А к 1990-м, уже подобно постсоветской России, сюда вновь и бесконтрольно хлынул поток американского кино. Корейские националисты пытались отбиваться: в 1988-м забросали кинотеатр бомбами во время сеанса голливудского кино.
Отношение корейцев к США сложно описать двумя предложениями. Местная культура десятилетиями испытывала мощное американское влияние. В ходе опроса 1996 года «100 фильмов, которые зрители хотят увидеть снова» корейцы не выбрали в десятку ничего отечественного, нотам оказались «Римские каникулы», «Унесенные ветром» и «Завтрак у Тиффани». Однако культура эта насаждалась силой, и даже возвращение американских фильмов в корейский прокат было обеспечено угрозой США ввести запрет на импорт корейского автопрома. Идеи анти-империализма захватывали умы студентов.
Кадр из фильма «Объединенная зона безопасности»
Когда в конце 1990-х (еще одна параллель с Россией) произошло обрушение корейской валюты, это парадоксальным образом дало старт развитию собственной киноиндустрии в стране. В начале 2000-х хлынула корейская волна («Халлю»), и по первым же фильмам было видно, как корейцы одновременно адаптируют американские жанровые модели и отстраиваются от них. В «Объединенной зоне безопасности» Пака Чхан Ука (будущий режиссер «Олдбоя») инцидент на границе между Южной и Северной Кореей приезжают расследовать западные детективы - и хотя им удается распутать событийную интригу, никто так и не проникает в суть происходящего, в саму корейскую душу.
«Поезд в Пусан» - не слишком политизированное произведение, однако без социальной проблематики не объяснить столь крупный успех на родине. Главный герой Сок У - делец в хорошем костюме, эдакий корейский волк с Уолл-стрит. Он циничен, он индивидуалист, у него бардак в семье, и он без конца учит дочь заботиться о себе, а не помогать другим. Когда главным злодеем фильма (помимо полчищ зомби) становится сотрудник корпорации Ён Сок, мы понимаем, что герой должен совершить выбор - быть с народом в общей беде, или стать таким же, как этот пиджак-эгоист.
Корея в фильме Ёна Сан Хо - страна быстрых поездов, эффективных менеджеров, продвинутых смартфонов, западных фастфудов. Но всё это может обесцениться в момент. Хо показывает, что страна погрязла в корпоративных интересах: с экрана намекают, что катастрофу спровоцировал капитал, а государство в решающий момент не смогло отреагировать. Спасение автор видит в коллективизме. Индивидуальным может быть только подвиг. Когда мир в огне, с тобой остается только «хан», та самая национальная тоска.
Зомби как инструмент социальной критики - проверенный рецепт. Первый в истории марш зомби против людей тоже был политическим. В «Ночи живых мертвецов» Джордж Ромеро эксплуатировал белых в роли зараженных, а главную роль - жест для 1968 года скандальный - отдал черному артисту. Фильм-родоначальник жанра «зомби-апокалипсис» стал еще и социальным высказыванием о подавлении черного жителя страны широкими народными массами, чья звериная агрессия объясняется, в сущности, тем, что мозг их уже мертв.
Так что это американский режиссер Джордж Ромеро научил Ёна Сан Хо использовать зомби как социально-политическое высказывание. Это американский фильм с Брэдом Питтом показал ему, как страшно будет, если научить их бегать. Но дальше Ён Сан Хо прекрасно справился сам. Как сказал о «Поезде в Пусан» Эдгар Райт, режиссер фильма «Зомби по имени Шон»: «Это лучший фильм о зомби за целую вечность».
А слово «вечность» из уст человека, разбирающегося в зомби, звучит весомо.
Смотреть расширенную версию «Поезда в Пусан» в Okko