Семьдесят - Италия
Я не успела написать про Италию. Может, ничего и страшного. Но раз дала себе указ собирать воспоминания - отступать нельзя.
По кусочкам.
Италия сонная, крикливая, спящая, неспешная. Сеньоры развалились в креслах и покуривают - сиеста, все закрыто, им плевать. Негой окутываются улицы. Спят магазины, спят рестораны. Под жарким ярким солнцем.
Обед приносят страшных размеров - сковородка пасты, озеро пиццы. С тарелки глядят мертвые лобстеры.
В Венеции нужно заказывать только местное (и лучше белое) вино. Закажешь кьянти - хозяин обидится. Приносят пасту с чернилами каракатицы. Надеваешь маскарадную маску - и нет тебя.
Исчезнуть, скрыться в Венеции очень легко - садись в гондолу и уплывай на другой остров. Из окон на тебя глядят старухи, но они ничего никому не расскажут. Растворись в толпе туристов, пусть она вынесет тебя к набережной ... неисцелимых. Такой набережной нет на самом деле, но какая разница. Садись в морской трамвайчик, он доставит тебя на остров Сан-Микеле, там тишина. Там спят уставшие за долгие жизни рыбаки, мастера стеклянных дел, торговцы, музыканты, поэты. Найди могилу того, кто любил этот город зимой.
В Венеции голуби превращаются в чаек, это правда.
Там хочется учить итальянский, носить синее платье и рыжие туфли, целоваться с торговцами мелкой снедью, с официантами, с моряками. Целоваться! Плевать, что на мягких подушках не въедешь в вечность. Венеция - это уже вечность. В Венецию хочется уехать на полгода, чтобы забыть о том, что такое зеленая трава, цветы, чтобы надышаться гнилью и рыбой, чтобы вскидывать руки и с мукой произносить: "Allora! Mariiia!"
В Венеции хочется страдать.
Хочется уезжать из Венеции в другие города, ехать по узким круглым дорогам, заглядываться на виноградные жизни людей, чья кожа состоит из солнца и огня.
Почему мы так часто ругались в Италии?
По кусочкам.
Италия сонная, крикливая, спящая, неспешная. Сеньоры развалились в креслах и покуривают - сиеста, все закрыто, им плевать. Негой окутываются улицы. Спят магазины, спят рестораны. Под жарким ярким солнцем.
Обед приносят страшных размеров - сковородка пасты, озеро пиццы. С тарелки глядят мертвые лобстеры.
В Венеции нужно заказывать только местное (и лучше белое) вино. Закажешь кьянти - хозяин обидится. Приносят пасту с чернилами каракатицы. Надеваешь маскарадную маску - и нет тебя.
Исчезнуть, скрыться в Венеции очень легко - садись в гондолу и уплывай на другой остров. Из окон на тебя глядят старухи, но они ничего никому не расскажут. Растворись в толпе туристов, пусть она вынесет тебя к набережной ... неисцелимых. Такой набережной нет на самом деле, но какая разница. Садись в морской трамвайчик, он доставит тебя на остров Сан-Микеле, там тишина. Там спят уставшие за долгие жизни рыбаки, мастера стеклянных дел, торговцы, музыканты, поэты. Найди могилу того, кто любил этот город зимой.
В Венеции голуби превращаются в чаек, это правда.
Там хочется учить итальянский, носить синее платье и рыжие туфли, целоваться с торговцами мелкой снедью, с официантами, с моряками. Целоваться! Плевать, что на мягких подушках не въедешь в вечность. Венеция - это уже вечность. В Венецию хочется уехать на полгода, чтобы забыть о том, что такое зеленая трава, цветы, чтобы надышаться гнилью и рыбой, чтобы вскидывать руки и с мукой произносить: "Allora! Mariiia!"
В Венеции хочется страдать.
Хочется уезжать из Венеции в другие города, ехать по узким круглым дорогам, заглядываться на виноградные жизни людей, чья кожа состоит из солнца и огня.
Почему мы так часто ругались в Италии?