Всё зло от / is the root of all evil
Недавно я посмотрел фильм Венецианский Купец. Кино мне очень понравилось, как, конечно, и сама пьеса, которую я до того не читал. История, как сейчас говорят, довольно грустнявая, но и поучительная.
Венецианский купец - это, конечно, дьявол, берущий в залог страстей души своих жертв. И, как это всегда бывает с лукавым, довольно быстро оказывается, что страсть или усохла до размера привязанности, или наоборот распухла до амока, уничтожив собственного обладателя.
Сам враг рода человеческого не появляется ни в фильме, ни в пьесе. Ни тебе клубов дыма, ни запаха серы. В его распоряжении безотказные орудия - женщины и слабости человека. Первые используют вторые, и медленно, но необратимо мостят дорогу в ад.
Инструменты дьявола не имеют собственной злой воли. Джессика совсем ещё ребёнок. Поддавшись на уговоры другого избалованного дитяти, она окончательно разрушает душу отца, Шейлока, который, потеряв дочь и презрев смирение, оказывается во власти Эриний (проще говоря - берётся за нож). Обратите внимание, невинная Джессика, сама слабость и безответность, оказывается источником всех дальнейших бед. Впрочем, так оно обычно и бывает - нет нужды вставать под знамёна ада - неспособность занять чью либо сторону всегда оказывается на руку искусителю.
Искушенный Антонио закладывает жизнь (которая, вообще говоря, ему не принадлежит). Здесь дьявол всё устраивает так, что залог принимает одурманенный надеждой отомстить за унижения Шейлок - ещё одна жертва. Дьявольская хитрость - это один из намёков на присутствие сил зла в пьесе. Оставляя залог, Антонио почти лишается рассудка - он ставит всё на возможность сохранить связь с молодым Лоренцо. Сам Лоренцо влеком обещанием свободы, которую предоставит ему возможный брак по расчёту. Один за другим герои оказываются обманутыми проглатывая наживку пустых и бесплотных надежд. Дьявола невозможно перехитрить. Тем более в Венеции, где так наверное просто принять отражение за оригинал.
Блестящая демонстрация дьявольской изобретательности - кульминация пьесы. Лоренцо женится на рыжеволосой (в фильме) Порции. Молодая жена, сокровище оцененное в три тысячи дукатов, достаётся ему из свинцового ларца, - Лоренцо играет в алхимика и снова попадается на удочку. После свадьбы Лоренцо с приятелем отправляются спасать Антонио. Жалкая попытка - как если бы ночной кошмар можно было сознательно остановить, как если бы не само страдающее сознание создало этот кошмар.
Порция с подругой действуют гораздо эффективней. Ещё бы - за ними реальная сила. Составив хитроумный план, переодевшись мужчинами они выворачивают происходящее наизнанку. Увы, вывернутый наизнанку кошмар остаётся кошмаром. Разве что вывернутым наизнанку. Надежды Шейлока на месть рухнули - он разорён и окончательно унижен. Триумфально возвращение победителей, хозяев положения, за считанные минуты оборачивается грандиозным унижением: Антонио, жалкая пародия на Одиссея, теряет не только все свои корабли, но и друга Лоренцо; Лоренцо теряет жену и получает взамен хозяйку. Порция-Церцея ведомая высшей силой, одержала победу и запертым на острове уже не превратиться снова в людей.
А умыкнувший Джессику простофиля, лунными ночами романтично рассказывает супруге о звёздах похожих на “блестящие металлические кружки”. Джессика раздавлена виной, и никто в целом мире не придёт ей на помощь.
Помимо главного, в пьесе много второстепенных тем, удивительно прекрасных. Например, тема кольца. Настоящих колец три, но к ним можно прибавить путешествие Порции с острова в Венецию и обратно. Другая интересная тема - тема отцовского наказа. Джессика игнорирует волю живого отца, Порция соблюдает волю покойного, а молодой слуга вкладывает свои желания в уста выжившего уже из ума старика отца.
Не думаю, что пьеса оригинально была антисемитской. Антисемиты, да и то только под давлением церкви, некоторые из христиан в пьесе, но сама пьеса не делается семитской от того, что в ней действуют евреи и христиане. Трудно усомнится в том, что автор вполне разделяет пафос Шейлока:
Hath not a Jew eyes? Hath not a Jew hands, organs,
dimensions, senses, affections, passions; fed with
the same food, hurt with the same weapons, subject
to the same diseases, heal'd by the same means,
warm'd and cool'd by the same winter and summer
as a Christian is?...
Дав себе некоторый труд подумать, можно найти куда более интересное прочтение и пьесе и фильму, чем анти- или просемитской агитке, ничем из которых пьеса и фильм к счастью не являются.
В фильме хорошо заметно, как герои обращаются к вере, только когда это необходимо дьяволу. Шейлок вспоминает о том, что он еврей, и об “око за око” распаляя себя для мести; кровь Антонио делается христианской, когда нужно оставить его в живых, чтобы успеть загубить его жизнь. Тот же Антонио не спрашивает себя - отчего все его корабли пошли ко дну.
Короче говоря - кино мне понравилось. Я даже собираюсь прочесть Венецианского Купца в оригинале и, возможно, смогу понять больше о пьесе и о тех её сторонах, что я упомянул здесь лишь вскользь.
Венецианский купец - это, конечно, дьявол, берущий в залог страстей души своих жертв. И, как это всегда бывает с лукавым, довольно быстро оказывается, что страсть или усохла до размера привязанности, или наоборот распухла до амока, уничтожив собственного обладателя.
Сам враг рода человеческого не появляется ни в фильме, ни в пьесе. Ни тебе клубов дыма, ни запаха серы. В его распоряжении безотказные орудия - женщины и слабости человека. Первые используют вторые, и медленно, но необратимо мостят дорогу в ад.
Инструменты дьявола не имеют собственной злой воли. Джессика совсем ещё ребёнок. Поддавшись на уговоры другого избалованного дитяти, она окончательно разрушает душу отца, Шейлока, который, потеряв дочь и презрев смирение, оказывается во власти Эриний (проще говоря - берётся за нож). Обратите внимание, невинная Джессика, сама слабость и безответность, оказывается источником всех дальнейших бед. Впрочем, так оно обычно и бывает - нет нужды вставать под знамёна ада - неспособность занять чью либо сторону всегда оказывается на руку искусителю.
Искушенный Антонио закладывает жизнь (которая, вообще говоря, ему не принадлежит). Здесь дьявол всё устраивает так, что залог принимает одурманенный надеждой отомстить за унижения Шейлок - ещё одна жертва. Дьявольская хитрость - это один из намёков на присутствие сил зла в пьесе. Оставляя залог, Антонио почти лишается рассудка - он ставит всё на возможность сохранить связь с молодым Лоренцо. Сам Лоренцо влеком обещанием свободы, которую предоставит ему возможный брак по расчёту. Один за другим герои оказываются обманутыми проглатывая наживку пустых и бесплотных надежд. Дьявола невозможно перехитрить. Тем более в Венеции, где так наверное просто принять отражение за оригинал.
Блестящая демонстрация дьявольской изобретательности - кульминация пьесы. Лоренцо женится на рыжеволосой (в фильме) Порции. Молодая жена, сокровище оцененное в три тысячи дукатов, достаётся ему из свинцового ларца, - Лоренцо играет в алхимика и снова попадается на удочку. После свадьбы Лоренцо с приятелем отправляются спасать Антонио. Жалкая попытка - как если бы ночной кошмар можно было сознательно остановить, как если бы не само страдающее сознание создало этот кошмар.
Порция с подругой действуют гораздо эффективней. Ещё бы - за ними реальная сила. Составив хитроумный план, переодевшись мужчинами они выворачивают происходящее наизнанку. Увы, вывернутый наизнанку кошмар остаётся кошмаром. Разве что вывернутым наизнанку. Надежды Шейлока на месть рухнули - он разорён и окончательно унижен. Триумфально возвращение победителей, хозяев положения, за считанные минуты оборачивается грандиозным унижением: Антонио, жалкая пародия на Одиссея, теряет не только все свои корабли, но и друга Лоренцо; Лоренцо теряет жену и получает взамен хозяйку. Порция-Церцея ведомая высшей силой, одержала победу и запертым на острове уже не превратиться снова в людей.
А умыкнувший Джессику простофиля, лунными ночами романтично рассказывает супруге о звёздах похожих на “блестящие металлические кружки”. Джессика раздавлена виной, и никто в целом мире не придёт ей на помощь.
Помимо главного, в пьесе много второстепенных тем, удивительно прекрасных. Например, тема кольца. Настоящих колец три, но к ним можно прибавить путешествие Порции с острова в Венецию и обратно. Другая интересная тема - тема отцовского наказа. Джессика игнорирует волю живого отца, Порция соблюдает волю покойного, а молодой слуга вкладывает свои желания в уста выжившего уже из ума старика отца.
Не думаю, что пьеса оригинально была антисемитской. Антисемиты, да и то только под давлением церкви, некоторые из христиан в пьесе, но сама пьеса не делается семитской от того, что в ней действуют евреи и христиане. Трудно усомнится в том, что автор вполне разделяет пафос Шейлока:
Hath not a Jew eyes? Hath not a Jew hands, organs,
dimensions, senses, affections, passions; fed with
the same food, hurt with the same weapons, subject
to the same diseases, heal'd by the same means,
warm'd and cool'd by the same winter and summer
as a Christian is?...
Дав себе некоторый труд подумать, можно найти куда более интересное прочтение и пьесе и фильму, чем анти- или просемитской агитке, ничем из которых пьеса и фильм к счастью не являются.
В фильме хорошо заметно, как герои обращаются к вере, только когда это необходимо дьяволу. Шейлок вспоминает о том, что он еврей, и об “око за око” распаляя себя для мести; кровь Антонио делается христианской, когда нужно оставить его в живых, чтобы успеть загубить его жизнь. Тот же Антонио не спрашивает себя - отчего все его корабли пошли ко дну.
Короче говоря - кино мне понравилось. Я даже собираюсь прочесть Венецианского Купца в оригинале и, возможно, смогу понять больше о пьесе и о тех её сторонах, что я упомянул здесь лишь вскользь.